Какофонии стало больше

Октябрь, безусловно, мытарь! Отчасти сборщик налогов, если выразиться простецкими словами. Кому, как не ему, приходится собирать и выхолаживать все золото и бронзу, а то и багрянец осени. Задымлённое, кружевное, иссиня-сиреневое, плачущее и шелестящее – все идёт под нож и в его суму. Наигрубейшим образом совершаются его дела. Дела тёмные и безжалостные, но, вероятно, оправданные… как цель оправдывает средство. Но наполняется, хочешь не хочешь, город бессодержательностью. Он уже как отыгранный материал или поношенное пальто, которое и выкинуть не жалко. Город – как некое многостеночное – ничто! Он – памятник, монумент минувшего! Вверх лишь ползут спицы, крюки полудремлющих деревьев – тычутся скромно в небо. Щекочут облака. Но наверху безмолвие, наблюдается инертность. Одним словом, дождя не дождаться – не выпросить. Не затребовать!

Симфония No. 23: I Allegro (Haydn) лишь подтверждает затеянное октябрём. Рёв стоит: скрипки вышли вперёд и с заявкой вернуть… Но чего вернуть? Сергей Прокофьев – «Вариация феи Осени» – задал же тревоги. Избыточное насилие над… неврастенические наступили дни, безыдейные. Петр Чайковский, «Октябрь. Осенняя песнь» – и здесь осеннее стихотворчество увяло, скисло. Лишь клавиши фортепиано шепчут, нашёптывают хандру; после слышится хруст костей, черепов.

Но октябрь, ну как же, он мытарь, сборщик податей. Совершенно не любимец публики извечно следует своему курсу. И физиономия его угрюма, всеми ветрами обласкана, влагой неба обмыта и пробирающим холодом согрета. Идёт он изо дня в день другой, нависая дугой. Но ещё не чужестранец как ноябрь, но не живописен как сентябрь. Он попросту – мытарь. Сборщик увядающей красоты, блеска, медного «треска». В глазах его… в глазницах пустые котлованы. Тухнет взгляд.

Allegro, ballo e canto de’villanelli. «Танец и песня крестьянских парней» (Антонио Вивальди). А что, если тут прослеживается какофония лживых, но отчасти сочных звуков. Урожайная страда, винопитие переходит в Adagio molto, Ubriachi dormienti. «Спящие пьяные» (Антонио Вивальди). Значит, будет сон. Ненавистнические сны (для кого-то) из-за гниения сознания, расфокусировки реальности. Но зачем добавлен элемент поэтической формы качча, появившейся в Италии ещё в 1300–1400-е годы в Allegro, la Caccia. «Охота» (Антонио Вивальди). Да, началась охота: скулят собаки, трубят гордо охотничьи рожки, звучат вполне естественные выстрелы ружей. Слышна местами матерная речь. Но осень, будь она неладна! И какофонии стало больше. И октябрь-мытарь оголодал, обнаглел…