Такое далёкое и такое близкое путешествие в Переделкино. Часть третья

Гуляем по Патриаршему подворью…

…Девушки идут мне навстречу… (радость падает на плечи).

Я, как и положено оператору/фотографу-летописцу, специально забегаю вперёд и шагаю спиной, чтобы наш дружный/сплочённый коллектив единомышленников смог остаться хотя бы в истории России, не говоря уж о мировой: в мировой-то остаться гораздо проще, нежели в российской. Потому я и не берегу себя, всю свою сущность кладу на алтарь Отечества.

Из мощного динамика над головами тех, кто сейчас находится на Патриаршем подворье, и вообще по всей округе разносится:

– …И ныне, и присно, и во веки веков, аминь. Отче наш, иже еси на небеси…

Поскольку я обещал мучить Свету Смирнову, то заодно, чтобы никому не было обидно, мучаю всех путешественниц (не одной же Свете отдуваться):

– Матрёшки-веселушки, лучшие-ближайшие подружки. Работаем, девочки, работаем! Работаем в кадр! Идите, идите, не стесняйтесь!

От каждой потребовалось по паре слов для истории (не молча же в неё входить!).

Шафали была «очень впечатлён» и тут же своей белозубой улыбкой озарила не только Храм, но и весь Божий день: вокруг стало светлее (хотя, казалось бы, куда уж больше). Шафали и дальше будет без устали озарять, не останавливаясь ни на секунду (впрочем, на секунду-другую остановиться и могла).

Алена Кулыгина, общая подруга и красавица, стала убеждать меня, что бесконечно счастлива по той простой причине, что все мы тут сегодня собрались. Я согласился, что это здорово (захотелось даже спеть, но я удержался).

Света Смирнова нервно воскликнула «Володя!», застеснялась и со всей кротостью и строгостью закона потребовала от неё отстать. Я ненадолго исполнил её повеление.

Таня Краснова выясняла, где тут писательское кладбище, ей было не до Всемирной истории. Да-да, «выясняла», хотя мы сей погост уже видели, когда ставили машину на «малую стоянку».

…Вообще-то теперь движемся в сторону Храма Преображения Господня.

…Динамик с богослужебными/богоугодными речами ни на секунду не умолкает, всё время нас вдохновляет на труд и на подвиг.

Храм Преображения Господня

Углубимся слегка в историю (в данном случае не Всемирную, а местную).

Первые сведения о храме во имя Преображения Господня в селе Лукино относятся к 1646 году. Лукино было центром старинной боярской вотчины. Находилось на территории современного района Ново-Переделкино, в районе нынешней железнодорожной платформы Переделкино (вот прямо здесь, где мы сейчас дружной гурьбой шагаем по планете). Теперь это село уже бывшее, нет его нынче. Было, да сплыло, ибо целиком вошло в состав Москвы в 1984 году. Это только поначалу Москва не сразу строилась, сегодня она пожирает всё, что встречается на её пути как барьер для расширения (барьеры с ходу если не пожираются, то преодолеваются).

Некоторые источники сообщают, что фактически «история этого уголка начинается в 1729 г. с обустройством тут Долгоруковыми небольшой усадьбы. Затем имением владели последовательно В.П. Разумовская, К.С. Ковалевская, М.Л. Боде-Колычев». О последнем дядьке я уже упоминал.

В 1760 году деревянный Спасо-Преображенский храм получил «приписную» каменную церковь.

После французского нашествия 1812 года многое сгорело и было разрушено. Но, как опять же пишут некоторые источники, «здание Спасо-Преображенского храма не пострадало», потому его стали активно расстраивать и расширять.

Однако в других источниках сказано ровно обратное, что Спасо-Преображенский Храм заложен в 1815 году, и полностью «построен [с приделами южным – в честь святых апостолов Петра и Павла и северным – во имя великомученицы Варвары] в 1819 году графиней Варварой Павловной Разумовской». И не просто построен, а построен на месте сгоревшего в 1812 году деревянного православного святилища (о том новом строительстве будто бы сохранилась настенная надпись у южного выхода из храма). Эту надпись мы точно своими глазами не видели. Не обратили внимания. А если вдруг кто-то из однокашниц/одногруппниц видел/внимание обратил, то пусть меня опровергнет, если эти строки прочитает (кстати, не только к ним относится).

В другом источнике сказано, что приделы были пристроены в 80-е годы XIX века вместе с двумя крыльцами. И, кроме того, в эти же 1880-е будто бы «устроены новые и переделаны старые главы на церкви и приделах, две из которых получили витые формы глав собора Покрова на Рву (Василия Блаженного), а также построена часовня».

О! Хоть здесь я не ошибся: касательно схожести с Василием Блаженным! Мои аллюзии оказались не иллюзиями, а ударили в точку!

Тем не менее одни источники – одно, другие – другое. «Когда в товарищах согласия нет, на лад их дело не пойдёт» (с).

Вот и верь после этого людям… пардон, источникам.

Здание Храма не пострадало или сгорело?

Никому верить нельзя. Мне – можно! Я же склонен верить/доверять тому, что дерево во время пожара всё-таки горит и от него остаются головёшки и зола.

Пишут также, что где-то в архиве сохранилось описание храма, датированное 1821 годом: «Церковь каменного здания, крыта железом и окрашена краской, глава на ней обита жестью с позлащенными звездами, при ней колокольня каменная. На колокольне 5 колоколов, церковь обнесена каменной оградой, трапеза от настоящей церкви отделена стеклянной аркой». Так это уже явно после того, как Храм был или восстановлен, или заново построен!

Прежде здание Храма считалось «ярким образцом классицизма». Но в 1883–1884 гг. оно было обновлено в неорусском стиле: вспоминайте скорей, что другие источники сообщают о стиле русском. На мой (пусть и дилетантский) взгляд, никакой это не русский стиль, а псевдорусский.

Что касается пристройки в 80-х годах двух крылец в стиле русской (неорусской/псевдорусской) архитектуры XVII века, а также новых и переделанных старых глав на церкви, то тут расхождений вроде нет.

Кратко пересказываю источники:

На южной стороне церкви была построена часовня с Иверской иконой Божией Матери. Фасады храма украсились кирпичными, белокаменными и керамическими изразцовыми деталями. До наших дней сохранились изразцы с рельефными изображениями креста и птиц. Снаружи в киотах помещались живописные изображения святых угодников. К Храму с севера пристроен придел в честь святителя Филиппа. В Храме также хранится Казанский образ Богородицы. От той постройки до нашего времени «дожил» килевидный портал, царские врата и иконостас XVII века.

 

*  *  *

Реновация Храма и всего, что вокруг, произошла, когда в 1853 году имение приобрела семья Боде (эльзасский баронский род, эмигрировавший в Россию во время Французской революции, чтоб не попасть на гильотину). Когда в наследство вступил барон Михаил Боде, чья мать была из рода Колычевых (а по мужской линии, напомню, род закончился), то получил разрешение на то, чтобы стать Боде-Колычевым, и построил здесь «настоящий кремль с “боярскими палатами” церковью-усыпальницей, часовней и мраморным обелиском, на гранях которого выбиты имена погибших представителей рода Колычевых».

По сути при Боде-Колычеве усадьба была отстроена заново в неорусском/псевдорусском стиле (чего уж там лукавить, ходить вокруг да около). Боде-Колычев собрал в Лукино обширную коллекцию древностей и библиотеку старинных рукописей и книг, в которую входил архив боярского рода Колычевых. Барон начал создание в усадьбе музея предков по матери. Им подготовлен и в 1887 году издан капитальный исторический труд под названием «Боярский род Колычева». Так сказать, в слове было увековечено генеалогическое древо.

 

*  *  *

1917 год, как мы знаем, был разрушительным для церкви (и любой религии), так и для дворянских усадеб.

Тем не менее Храм Преображения Господня не закрывался и действовал даже во времена красного террора и вообще всего советского периода. Опасность его закрытия существовала, по этому поводу было даже принято решение Кунцевского райисполкома, но что-то этому помешало (видимо, воля Божья). Хотя несколько лет до и после войны богослужение совершалось нерегулярно.

В самой усадьбе устроили шахтёрский санаторий. «К этому времени из исторических построек, кроме Преображенского храма, уцелела только аркада переднего фасада господского дома и ограда с башнями и теремом над воротами, украшенным изразцами и каменными львами при входе».

В 40–50-х годах отношение советского государства к церкви/религии изменилось/смягчилось (известно, что в 1943 году Сталин впервые после революции принял высших иерархов РПЦ: митрополита Московского и Коломенского Сергия, митрополита Ленинградского и Новгородского Алексия, митрополита Киевского и Галицкого Николая; после этого в оперативном порядке была учреждена патриархия и митрополит Сергий избран патриархом).

В 1952 году для обустройства загородной патриаршей резиденции советское государство/правительство выделило старинную усадьбу Лукино с храмом Преображения Господня.

В книге «Подмосковье. Памятные места…» С. Веселовского от 1955 года есть такой текст: «...Господский дом, от которого уцелела только аркада переднего фасада, по преданию включал в себя постройки XVII в. От сооружений XIX в. в усадьбе сохранилась ограда с башнями и теремом над воротами, украшенным изразцами и каменными львами при входе. Посреди двора был воздвигнут обелиск с перечислением казнённых московскими государями представителей семьи Колычевых. В регулярном парке с фигурным водоёмом стояли статуи. Одна из них была перенесена в Царицыно, в „Храм Цереры“... Что из этого сохранилось до сей поры – проверить нет никакой возможности...».

 

*  *  *

Пишут, что под впечатлением Спасо-Преображенского храма был написан цикл стихотворений Б.Л. Пастернака, вошедший в роман «Доктор Живаго», за который автор получил Нобелевскую премию.

Не удержусь, чтобы не процитировать хотя бы пару стихотворений. Не самые длинные. Одно – по теме времени года (с названием «Март»):

 

Солнце греет до седьмого пота,

И бушует, одурев, овраг.

Как у дюжей скотницы работа,

Дело у весны кипит в руках.

 

Чахнет снег и болен малокровьем

В веточках бессильно синих жил.

Но дымится жизнь в хлеву коровьем,

И здоровьем пышут зубья вил.

 

Эти ночи, эти дни и ночи!

Дробь капелей к середине дня,

Кровельных сосулек худосочье,

Ручейков бессонных болтовня!

 

Настежь все, конюшня и коровник,

Голуби в снегу клюют овёс,

И всего живитель и виновник, –

Пахнет свежим воздухом навоз.

 

И одно очень-очень известное – «Зимняя ночь»:

 

Мело, мело по всей земле

Во все пределы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

 

Как летом роем мошкара

Летит на пламя,

Слетались хлопья со двора

К оконной раме.

 

Метель лепила на стекле

Кружки и стрелы.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

 

На озарённый потолок

Ложились тени,

Скрещенья рук, скрещенья ног,

Судьбы скрещенья.

 

И падали два башмачка

Со стуком на пол.

И воск слезами с ночника

На платье капал.

 

И всё терялось в снежной мгле

Седой и белой.

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

 

На свечку дуло из угла,

И жар соблазна

Вздымал, как ангел, два крыла

Крестообразно.

 

Мело весь месяц в феврале,

И то и дело

Свеча горела на столе,

Свеча горела.

 

Не сильно утомил стихами? Пастернака люблю, куда деваться.

Спойлер: на его могиле и в доме-музее мы ещё побываем.

 Продолжение следует…