Онтогенез мой. Часть двадцать восьмая

Раздел VII. Вредные привычки

Глава 1. Арго

… «Хилять», «втесать», «ошиваться», «в шары долбишься?», «сука страшная», «ибо», «родненькая».

И не перечислить, каким количеством слов и выражений из арсенала Великого и Могучего, а так же из молодежного сленга мы, аульские ребятишки, обогатили свой лексикон.

… «Кайф», «чувак», «чувиха», «чмошник», «закатать губу» — «раскатать губу», «бадья» (применительно к человеку), «в край», «сиська тараканья», «ништяк». А еще «колхозник». Единственное исключение — новый смысловой оттенок этого жаргонизма не принял, колхозник — это хорошо!

Русским языком сносно владели и до поступления в БСХИ, но, скажем так, на официально-благопристойном уровне — по кинофильмам и книжкам. А тут щедро раскрылся такой пласт неизведанного, манящего и завораживающего. Городские и поселковые студенты щедро делилились вкусными словечками, скорее всего, даже не осознавая того. Не обходилось и без казусов. Как-то Дима Сухарев при мне похвастался победой в амурных делах. Догадался по контексту, что значит использованное им слово, заценил по достоинству и, как мне тогда показалось, запомнил. Уже позже идем, значится, по парку Якутова в наряде ДНД (там еще Хусаинов был, остальной состав персонифицированно не помню). Хулиганов нема, в Багдаде все спокойно, разговорились со скуки с Димой. Небрежно так поинтересовался:

— Ну, че, подстрелил еще какую-нибудь подругу?

Глаза Сухарева, и без того явно и очевидно не монгольского разреза, приняли форму идеального круга.

— Подстрелил?! Ни в кого я не стрелял!!!

Голова у меня в штатном режиме туговато работает, но когда жизнь внезапно прижмет в угол, вьюном начинает вертеться. И тут сразу сообразил, что использовал явно не то слово, даже со ссылкой на всевозможные коннотаци и дискурсы. И через несколько мгновений стану посмешищем для всего курса, а то и всей общаги. Мы все ведь, в том числе и я, когда кто-нибудь малограмотно изъяснялся по-русски, начинали с выражением цитировать строки бессмертного классика: «Не русский я, но россиянин». Всенепременно с жутким акцентом. А как же, любой претендент на звание «своего парня» прямо-таки обязан владеть городским арго без переводчика. Мгновенно нашел пусть и лживый, но спасительный вариант. С ленцой (чтобы не спалиться!) процедил сквозь зубы:

— Нуу… еще какую-нибудь подругу снял? У нас так говорят: «подстрелил» — значит, замутил любовь с девушкой.

Трусливо и цинично (по сути это одно и то же) я не стал уточнять, у кого это — «у нас». Димка тоже благоразумно не стал вдаваться в подробности, мало ли как и что говорят «у них», у каких-то малопонятных и в принципе безобидных, но потенциально мутных деревенских башкир. Ответил по существу (дела на любовном фронте затормозились).

…Вам же интересно, а какое слово допрежь моего конфуза использовал Сухарев? «Зарядил подругу», именно так! И это выражение, как бы с огнестрельно-оружейным уклоном, ошибочно трансформировалось у меня в мозгах в тематически родственное «подстрелил». Каюсь, у нас, у башкир, так не говорили и не говорят.

А еще один самый преданный неофит и ценитель языка молодежной субкультуры, конечно же, Газинур. Как я по нему скучаю, с ним можно было разговаривать бесконечно долго, без разницы, на какую тему. Культурный код у нас совпадал на 100 процентов. Скажем, оба раз за разом зачитывались, и снова, и снова ухахатывались над перлами из Ильфа и Петрова. Затертая до невозможности, без обложки, без начальных и конечных страниц книга «12 стульев» безостановочно курсировала по общаге. В библиотеке или, тем более, в магазине, фиг достанешь. Пролог и эпилог дочитал уже значительно позже, на всякий случай закупив аж три разных издания. Царствие тебе небесное, Газинур! А ведь после смерти он мне два-три раза приснился, вернее, посетил меня уже оттуда. Весь в белом, такой благостный..... Впрочем, я отклонился от темы. Газинуру, видать, надоело быть просто объектом молодежного варианта русской культуры, решился посубъектничать. Говоря по-простому, взял да выдумал по наитию души новое уничижительно-бранное выражение — «чмо виноградное». Мне понравилось. Подкупал чудной звукописью и сногсшибательным оксюмороном — совершенно непонятно, как следствие — смешно и результативно, то есть обидно. Получив мое громогласное одобрение (заслышав в свой адрес, заржал как конь), Газинур заметно приободрился, чуть погодя именно так приласкал и нашего одного старшего товарища. Тот, увы, не оценил филологические изыски самодельного новояза, страшно обиделся. С кулаками не полез, не любил он это дело, да и Газинур-то парень здоровый, но выговорился от души. Нам обоим стало очень стыдно, уважительность к старшим вбита в нас с младенческого возраста. Эксперименты на этом прекратились.

…Эх, жизнь-жестянка, тому «старшему», кто имел тогда полное моральное право порицать нас, расшалившуюся не в меру молодежь, тогда не было и 25…

Дело было в учебном лесхозе. Как-то так получилось, что я в нашей общаге остался один. Все на практике.

Молодой же, жить хорошо и жизнь хороша — хаотично рыскаю по фойе, энергия с утра так и брызжет, неосознанно примериваюсь, куда бы и как применить молодецкую силу (пусть и небольшую, но как выражался мой приятель — «ухватистую»). И тут в проем двери издали завидел, как в общагу со стороны столовой топает один из наших. На стёб потянуло, очень и очень громогласно (а чего стесняться-то, никого вокруг нет) стал фарисейски критиковать товарища: когда добрые люди кормят комаров в лесу, он, нехороший, пес его знает чем тут занимается. «Нехороший» — это сейчас я так культурно выражаюсь, а тогда все-все эпитеты варьировали около нескольких первичных и вторичных половых органов и функций. Самому сейчас стыдно вспоминать, как только не изгалялся. Как бы праздник непослушания для благовоспитанного и тихого аульского малайки.

…И вот тут в дверях появляется Чио-Чио-Сан. Миниатюрненькая, симпатичненькая, в конусовидном колпаке. Мило-мило улыбается и ангельским голосом вопрошает:

— Чьто вы мне ськазьяли?

— Нет, нет, это я не вам, это я вот ему! — указал рукой на подошедшего к крыльцу и ничего не понимающего однокурсника, и весь красный выскочил вон. Блин, откуда я мог знать, что на крылечке стояла эта расчудесная вьетнамская студенточка? Одно утешение, русским владела слабо, ничего не поняла.

Не скажу, что после этого совсем перестал материться, это произошло несколько позже, по единичной и категоричной просьбе супруги.

Что у меня энергия бурлила — это семечки. Ребята ведь ходили купаться черт знает за сколько километров, очень далеко, вот это, действительно, силы через край. Артур, помнится, вроде даже с загипсованной ногой ходил. Заранее выходил, чтобы остальных не задерживать.

Продолжение следует…