Неповесть. Часть девятая

Лакуна

Мы переезжаем на грузовике-полуторке в три приёма, и я восседаю в кузове на тюке с постельным бельём, расстояние кажется огромным, и вокруг разворачиваются незнакомые пейзажи.

В подъезде широченная лестница в 12 ступенек и дверной проём с закрывающейся дверью на площадку первого этажа. Ступени сделаны из бетона с вкраплениями белого мрамора и отполированы (брекча). Пол в подъёзде выложен блёкло-оранжевым кафелем. Стенные панели высоко окрашены масляной краской, в казённый тёмно-зелёный цвет, с ещё более тёмной филёнкой по верхнему краю.

На стенах вестибюля справа и слева длиннющие радиаторы парового (водяного) отопления, выкрашенные в цвет стены. На второй и третий этажи лестничные марши поуже, но площадки переходов везде большие, с открывающимся окном, с форточкой и батареей парового отопления под каждым подоконником.

Верхний этаж у нас третий (мой), но лестница поднимается дальше, на чердак, который заперт на висячий замок. Окна подъезда выходят во двор. На каждой площадке висит матовый, открытый книзу, конусообразный стеклянный плафон, а чёрный карболитовый выключатель с узким шпеньком расположен внутри, рядом с входом в подъезд, справа.

Первой в новую квартиру недоверчиво проникает Пашка, обнюхивая подозрительные углы. Потом и я решаюсь, и мне страшно, и любопытно, особенно понравилось гулкое незнакомое эхо пустых комнат. А минут через пять рабочие начинают наверх перетаскивать нашу мебель и многочисленные домашние вещи.

Событие случилось огромное и интересное. Вещи первое время валялись, где попало в куче, но постепенно обретали свои новые места и вот вдруг в доме появился порядок, и наступила эра чистоты, и навсегда ушло квартирное эхо первых дней, изредка возвращаясь во время ремонта.

У нас с мамой комната в правом дальнем от входа углу рядом с ванной, а окно выходит на юг и улицу. За стеной огромная комната тёти, ещё и с балконом, спальня бабушки и дедушки тоже с балконом, они живут напротив нашей комнаты. У дедушки есть и отдельный кабинет, туда вход прямо из прихожей, а окно выходит на север, и рядом с кабинетом наша кухня с дровяной печью на четыре конфорки с духовым шкафом. Конфорки сделаны из концентрических чугунных колец, которые лежат внахлёст, есть и духовка с чёрной дверцей, дверца топки литая с отверстиями внизу, а запирается она на особенную щеколду в рамочке. Под топкой поддувало, а на трубе выдвижной лоток закрывает трубу, чтобы не выдувало. Для дров внизу под домом в подвале у нас есть свой сарай-дровяник, с прибитым к двери голубым ромбом с цифрой семь, на двери этой болтается висячий замочек, ключ к которому висит высоко у двери кухни.

Обживали мы новую квартиру весело и быстро.

Первые 2-3 месяца живём без воды, электричества и пр. удобств, зато теперь у нас туалет с унитазом и есть домашний телефон (2-83-93) – большая редкость в те далёкие времена, но врачам такое устройство связи ставили на случай возникновения ситуации чрезвычайной (только-только война кончилась). Дом был необыкновенный, полностью телефонизированный, таких домов в городе тогда почти не было.

Первое время, пока не пустили воду, ходим далеко за угол или через дорогу на улицу Цюрупа на одну из водоразборных колонок поблизости за водой. При использовании унитаза приходилось таскать с собой ведёрко для смыва.

Вечерами сидим при свете свечей и керосиновых ламп (ну чем не век XIX), бабушка и мама читают мне сказки, что вместе с таким освещением создаёт почти театральный эффект (мама-то у меня ещё и актриса), слушать приходит вся семья.

Так тогда строили, при Сталине, между прочим, и даже для председателя президиума Верховного совета Башкирии (он жил под нами) и министров республиканского правительства, что уж говорить об обыкновенном люде.

Но как прекрасно, что семья у меня есть. Есть и дом, он прекрасен и удобен. Ещё тогда же, но уже после появления электричества, мы смотрим диафильмы. Фильмоскоп в полной темноте показывает на белой стене прихожей замечательные рисованные сказки и были, а мама или бабушка читают вслух титры (я пока читаю медленно и не всегда успеваю прочесть надпись). Диафильмы хранятся в круглых баночках с крышечкой, некоторые из них металлические, но больше пластмассовые коричневые или чёрные. Фильмоскоп походит на танк с толстой пушкой. Диафильмы вставляются в специальную рамочку с направляющими желобками и специальным валиком для перемещения по перфорации по краям ленты. Позже такую перфорацию видел уже у фотоплёнок и кинофильмов. Фильмоскоп и диафильмы хранятся в большой картонной коробке на шкафу в прихожей, рядом с ёлочными украшениями. Почти каждый вечер: полумрак, чёткая картинка на всю стену, тихонько жужжит трансформатор фильмоскопа, бабушкин чудесный голос и тихое бормотание репродуктора в прихожей. Были тогда ещё другие, «дневные», фильмоскопы и стереоскопы, где смотреть нужно было в окуляр как в бинокль, но мне таких не покупали (впрочем стереоскоп у меня был некоторое время, вот только стерео-диафильмов не было, поэтому очень скоро я его разобрал на стёклышки), а такие диафильмы я видел только у соседских детей. Фильмов у меня много, наверно сорок или даже пятьдесят разных (коробка с ними была очень большая), это и рисованные сказки, и картины природы, и путешествия. Много тогда рисовали по В. Бианки, Пришвину, Житкову и Паустовскому. А вот на мультики меня водили редко, да и показывали их тоже не часто, чаще показывали сказки игровые.

Любимые персонажи тогда: Серая Шейка, Алюль, Булюль и Хиштаки Саританур (вот бы вспомнить, кто это). Ещё стихи и стихотворные сказки Джамбула Джабаева: «на джайляу спят стада… и кричали все долины – Гюранджао, гюранджао!»

Я живу в СССР.

Лакуна

Я быстро обзавожусь друзьями, на нашей лестничной площадке живут сразу две мои ровесницы: одну из них зовут Галя Крюкова, её отец тогда был министром тяжёлой промышленности. А другую Ильмира Гафарова, маму её зовут Хафаза Давлетовна, она удивительно мягкая и добрая женщина, вот её папа был старшим инспектором учебных заведений, у Ильмиры есть ещё и старший брат – сначала старшеклассник, позже студент. Стоит мне попасть в их квартиру, меня тут же начинают угощать всякими вкусностями восточной кухни. Там я впервые пробую напиток «Гриб» – это действительно слоистый гриб, который кормят слитым чаем и сахаром, ещё он постоянно растёт и его надо делить. Напиток кисленький и необыкновенно приятный.

Мы играем на площадке, бегаем друг к другу в гости, где девочки постоянно секретничают и хихикают, прячут от меня взрослую книгу «Декамерон», которую постоянно комментируют с хитрым видом, а старший брат Ильмиры постоянно разыгрывает меня и не всегда безобидно. Помню, как он однажды накормил меня вареньем, изрядно сдобренным горчицей и перцем. Игры наши в фанты и фантики или настольные с костью и коническими фишками разного цвета. Бывает и в «дурака» играем, а девчонки ещё и в тупую игру «пьяница». Больше же всего они любили наряжать в разные платья своих нарисованных и вырезанных принцесс-манекенщиц. Рисовали и вырезали наряды и пристраивали к кукле. Мама Гали очень хорошо ко мне относится, постоянно угощает чем-нибудь. И Хафаза Давлетовна очень ласковая. Читаем мы вместе тогда много и разное, ещё рассматриваем картинки во взрослых журналах и постоянно обсуждаем их, особенно любим «Огонёк», там самые качественные репродукции картин знаменитых художников. Девчонки любят ещё журнал «Работница» там они подолгу разглядывают модные платья и одевают своих нарисованных кукол по этим картинкам. Они часто приходят посмотреть диафильмы к нам, чтобы послушать, как титры читает моя мама. Играю я с ними и в «Колдунчики», из которой помню лишь зачин: «Колдуй, баба, колдуй, дед, колдуй синенький билет…» и в прятки со жмурками и во всякие фанты и фантики. Ещё одна игра, в которой можно спрятаться в «домике», сказав «чик-трак!».

Внизу, на 1 этаже, под нами живут четыре мальчика: председательские дети Юнер, погодок мне, Юлай помладше, и Тагир – совсем тогда кроха с соплями до пола, и ещё какой-то Рифкат или Рим, а может Равиль – их родственник, мальчик постарше, о котором ничего не помню, кроме того, что жил у них такой, и он нас постоянно пугал (позже он оказался за решёткой).

За их детьми следит гувернантка – полуграмотная деревенская бабка из дальних родственников. А вот их мама постоянно жила в своей комнате и почти не выходила оттуда (соблюдала законы шариата), даже не помню, какого цвета были её волосы, она была постоянно в платке и длинном халате, и в мечеть по пятницам выходила с закрытым лицом.

У их отца есть парадная наградная сабля, которую Юнер нам показывает по праздникам с видом превосходства. Там написано: что это награда за подвиги в Гражданскую (там же ему сильно повредили ногу, и он ходит на протезе), ну а мы – умираем от зависти, особенно я, у которого отца и вовсе нет и ноги деда целы.

В комнаты к ним я почти не заходил – пускали к ним редко и заставляли ждать в прихожей, если я приглашал их на улицу. Быт этой семьи был сугубо мусульманский, несмотря на принадлежность хозяина к элите Советской власти и членстве в КПСС.

Лишь несколько раз я побывал в детской и лучше бы этого не делал, потому что там были такие игрушки, про которые и мечтать было невозможно, я просто не подозревал, что такие бывают. Их привозили им из самой Москвы или даже из-за границы.

Остальные дети живут во втором подъезде и их тоже трое. На первом этаже Виталик и на третьем мои ровесники Света Носова и Оскар Изгин, отец которого (министр юстиции БАССР) тоже не прочь пошутить и однажды попытался напоить меня пивом, в чём потерпел фиаско, кроме частых походов в туалет никаких видимых результатов так и не удалось добиться. И с Оскаром дружба у меня так и не заладилась.

Пиво после того случая я не очень люблю.

Лакуна

А со Светой Носовой случилась у меня любовь в восемь лет, и мы ходили к родителям просить благословения на брак и даже подыскали себе жилище в подвале, в простенке между сараями и его обставили выброшенной мебелью (только вот кровати там почему-то не было). Света была серьёзная барышня: заплетала косу и носила очки и выросла тогда уже выше меня.

Взрослые тогда всласть напотешились, а мы плакали навзрыд от неутешного горя и неразделённой и несбывшейся семейной жизни.

Где ты теперь, невеста моя первая, наречённая?

Продолжение следует…