Но я сохранил любовь. Часть третья

1 НАДЕЖДА

 

Никогда не изольется дождь

На траву, засохшую от жажды.

Разве можно вновь зажечь звезду,

От тоски погасшую однажды?

 

Сложится ли вновь разбитый кубок,

Брошенный на каменный помост?

Обнажится ли души обрубок,

Если в нем забит был ржавый гвоздь?

 

Утолит ли жажду пыль в кювете?

Напитает ли желудок звук?

Успокоит ли кого движенье

Слабых, вялых, равнодушных рук?

 

Все навеки в мире тлен и пепел.

Но надежда теплится в груди

На Того, Кто блуднице ответил:

— Я не осудил тебя. Иди.

 

 

2 РАССТОЯНИЕ

 

Штука странная — расстояние.

Вот задачка, попробуй решить:

Разошлись в сотню метров два здания,

А уже их не склеить, не сшить.

 

Олимпийское достижение —

Стометровку за десять секунд

(если улицы нет и движения

и дождем не размочен грунт).

 

Даже просто идя за хлебом,

Не спеша, не форсируя темп,

Эти метры преодолеешь

В пять минут, но никак не в те

 

Два в неделю раза, которые

Нам с тобой выпадают едва.

Вот такое условие спорное,

Словно ход Е4—Е2.

 

 

3 РИФЫ

 

Ищу слова, вытягиваю рифмы

Пытаюсь слову чувства покорить

И не коралл — гитаровые риффы* —

О том, как на один и тот же риф мы

Без сговора сумели наскочить!

 

Ладьи твоей прекрасные осколки

В костер сигнальный бросить не спеши.

Давай повеселимся же, поскольку

Соприкоснулись мы с тобою лишь настолько,

Что телу не добраться до души.

 

*риффы — рефрен в музыке

 

 

4 ИЗНАНКА МИРА

(СТРАННОЕ МЕСТО)

 

Мы с тобой оказались в удивительном месте:

Здесь мы вместе вдвоем и вроде как будто не вместе.

Каждый занят как бы самостоятельной жизнью.

Здесь движения резки, а звуки, как дети, капризны.

 

Здесь глазами впадают то в крик, то в молчанье,

А рукам здесь видней то, что скрыто от пристальных глаз.

Счастьем здесь почему-то все называют отчаянье,

А отчаянье топят в трясине незначащих фраз.

 

Здесь хотелось бы мне говорить откровенно с тобою,

Но слова, как ножи — вероятно, здесь климат иной —

Входят в плоть глубоко, разделяя дыханье с душою,

Отрезают от ночи мне сон, а от сна отрезают покой.

 

Даже в воздухе здешнем творится неладное что-то:

Я шепчу о любви и о муках хочу рассказать,

А до слуха тебе доносится только икота,

Да упреки жестокие, что ни пером описать.

 

Я пою, а из горла доносится гада шипение.

Я пытаюсь лететь, только чувствую — телу привычней ползти.

Даже вера здесь вовсе не вера — сомнение.

Стрелка компаса вряд ли сможет здесь север найти.

 

Я спасения руку тяну, а выходит, что в омут толкаю.

Я целую и, кажется, нежно касаюсь тебя,

А на самом-то деле в артерию больно кусаю

И царапаю в кровь, заражением страшным губя.

 

Что б ни сделал я здесь — все навыворот, наоборот:

В отражении вижу красавца, значит на деле — урод.

 

 

5 Аннигиляция

 

Луч провалился радарный,

Зеленый, не вызвав всплеск.

Тычется в небо бездарно.

А неба-то уж и нет!

 

Вся кислородная толща,

Что сдавливала бока,

Не блещет ионами больше,

Не гонит вдаль облака.

 

Крыло, потеряв опору,

На землю бросило птиц.

Разбиться им было бы впору...

Да некуда падать вниз.

 

Буры и зонды тщетно

Привычную ищут твердь.

Сигналы кровавого цвета

Затеяли круговерть.

 

Блестят телескопные стекла

Как бельма незрячих глаз.

Галактика в них поблекла

Как брошенный в воду алмаз.

 

Все время и все пространства,

Изгибы магнитных полей,

До самого малого кванта —

Что было пропитано ЕЙ —

 

Исчезло мгновенной вспышкой,

Сошедшихся антимиров.

Вселенной не стало. Крышка.

Но я сохранил любовь.

 

 

6 ПРЕДПОСЛЕДНИЙ РОМАНТИК

 

Ургентная клиника приняла вызов:

Какой-то псих здесь сидит на карнизе,

Болтает ногами, в руке лист клена,

Насвистывает с непонятным уклоном.

 

Наряд неотложки врубает сирену

И мчится на перехват феномена.

Соседка за бдительность награждена,

На кофте сверкают рядком ордена.

 

Фельдшер врывается первым на крышу.

Он нездоровое пение слышит,

Вооружившись бактерицидкой,

Словно эвглена жгутиком гибким,

 

Сквозь бифокальные стекла стращает

Диагностическим взглядом, вращает

Фонэндоскопом, словно радаром,

Дышит антисептическим перегаром.

 

Рабочий диагноз: СПИД, Ковид,

Желтуха, волчанка, ленточный паразит,

Психическая молчанка, корь, дифтерия

И никому не известная истерия.

 

На базу несется доклад срочно:

Спеленут певун медицинской сорочкой,

Термометр дан, концентратор надет.

Пульс измеряем. У нас потерь нет.

 

Вниз по подъезду щербато шагают,

С предосторожностями его помещают

В белую с красным крестом колесницу,

И прямиком доставляют в больницу.

 

Два санитара, сверкая халатами,

Тащат носилки небритыми лапами.

Фельдшер дает ему порошок,

Ставит укол и электрошок,

 

Делает клизму, сердца массаж.

Больного несут на четвертый этаж,

Пока мимо морга, в рентген-кабинет.

Врачи держат строгий нейтралитет.

 

Над снимком грудится мрачный консилиум,

Мыслями сверлит его усиленно.

Изучен на ощупь и на просвет

Череп и мозг: патологии нет.

 

И каждому ясно:

Это опасно –

На крыше сидеть

И свистеть.

А вдруг так каждый

Не раз и не дважды

Ногою болтнет?

Кто страну нам спасет?!

 

Чтобы не нагнетать ситуацию

Прописывают полную изоляцию.

Шлют заключение – не шучу –

На утверждение главврачу.

 

Тот появился под сводом палаты

И говорит: Накиньте халатик,

Лишнего не привлекать чтоб внимания

У персонала этого здания.

 

Ведет коридорами, спящими мирно,

По помещениям отремонтированным,

Мимо сестринских постов с дежурками,

Мятых кофейных банок с окурками.

 

Вниз уплывают полные судна,

Становится менее многолюдно.

А он увлекает все выше и выше.

Вот и чердак, вот и выход на крышу…

 

Главврач постоял, отдышался немножко,

Извлек из кармана губную гармошку.

Псих ошарашен, словно в бреду

Слышит знакомое «Oh, love me do»!

 

И будто бы с плеч падает груз,

Когда энергичный звучит ритм-н-блюз.

А следом по крыше, покрытой гофрой,

Текут мелодии Марка Нопфлера.

 

Повсюду, насколько хватает глаз,

Качается нефть, добывается газ,

Фьючерсы, космос, ударный труд,

И люди делают вид, что живут.

 

Пусть над планетой злой кризис воет,

С кленовым листом, плечом к плечу двое

На крыше, сложив теней оригами,

Сидят на карнизе, болтая ногами.

 

 

7 ВЧЕРА И СЕГОДНЯ

 

Еще вчера ты был теплым дождем,

А сегодня ты снег.

Сегодня виновен, а вчера ни при чем —

Переменчивый век.

 

Вчера только руку жали как другу,

Сегодня распят.

Вчера был известен лишь узкому кругу,

Сейчас нарасхват.

 

Вчера ты сверхновой на небосклоне

Сиял, светил.

Сегодня двигаться даже не склонен

И воду слил.

 

Меняются моды, рифмы и формы,

Мелькает шорт-лист.

Бывший подпольщик сегодня оформлен

Как народный артист.

 

 

8 ХЕНДРИКС

 

К арфе своей подвёл электричество,

Дистошн подклю̀чен.

Хаммер и пулл сожгли еретичество

Скриплых уключин.

 

Стальные изрезаны кровью струны,

Сочатся сквозь пальцы.

От вирусов нот аутоиммунных

Заныли рояльцы.

 

Контакты на клеммы, риффы на нервы,

Минус брошен на плюс.

Пылающей декой гиблых вселенных

Рождается блюз.

 

Безжалостно ясно строки поисковой резь

Прокручивается:

Здесь не блаженство навеки дарят, здесь

Дарят мученичество.

 

 

9 ЛАЙКИ

 

Капканом соцсети разинули пасти,

Манят наживкой лакомой.

Хлебом грезит голодный, а мы —

Чтоб нас накормили «лайками».

 

Зависть стыдливо прячет оскалы

За маской улыбки ласковой.

Крепость объятий спешно меняем

На шелест валюты лайковой.

 

Охотники славы, становимся жертвами.

Топчемся задними лапками,

Тянемся к сахару лести усердными

Псами, послушными лайками.

 

Духа инфляцией слово разъедено

Как ядовитыми шлаками.

Лучше по жизни шагать размеренно,

Не всем же быть Пастернаками!

 

Убогая рифма поэтов промышленных

Бездарно от лбов отскакивает.

Давно стал милей не единомышленник,

А тот, который залайкивает.

 

Друзей на фанатов менять не желая,

Топча их ботинком лаковым,

Со всей ответственностью объявляю

Свое пространство безлайковым!

 

Подготовил Алексей Кривошеев