Хватаюсь за соломинку последнюю…

Про поэтессу Анну Батырханову могу сказать, что это человек, который демонстрирует стабильный интеллектуальный и творческий рост. Кругозор её весьма впечатляет. Пыталась вспомнить, когда мы познакомились. Она пришла на литературное объединение УФЛИ в 2021 году поздней осенью. Мы обсудили её стихи, она показалась всем интересной личностью.

Весной 2023 года я снимала уфимский финал конкурса-фестиваля ВСЕМПОЭЗИИ, который Анна выиграла https://istokirb.ru/articles/tusovka/2023-04-03/razmyshleniya-posle-konkursa-festivalya-vsempoezii-3202951

Потом Анна переехала из Уфы.

Продолжая читать Батырханову в социальных сетях, поняла, что мне нравятся её новые стихи. И вот подборка и впечатляющие сведения о юном авторе перед вами.

Галарина Ефремова

 

Биография

Анна Батырханова (Точилкина Анна Сергеевна) родилась в 2002 году в г. Магнитогорске. Учится в БГПУ им. Акмуллы на учителя английского и немецкого языков. Поэт, прозаик.

Лауреат фестиваля университетской поэзии «Мяуфест», финалист фестиваля молодых поэтов «Мцыри», лауреат I и II степени Всероссийского поэтического конкурса «Россия – земля моя!», лауреат Всероссийского форума молодых писателей «Стилисты добра» в секции «Проза». Пишет на русском, английском, немецком, татарском и казахском языках.

Стихи публиковались в журналах «Аврора» (Санкт-Петербург) и «Бельские просторы» (Уфа), также в фольклорном альманахе «Моя прабабушка была горой» (Москва).

Занимается воздушной гимнастикой, интересуется тюркской культурой, пишет песни.

В данный момент работает учителем английского языка в г. Оренбурге.

* * *

Артисты никогда не умирают

своей смертью.

 

Они не лежат в постели

в окружении близких родственников,

не дают наказов,

не благословляют,

не молятся Господу.

 

Их никто не целует в лоб

и не отпевает в церкви.

 

Они шатаются пьяными в ночи,

разражаются признаниями,

а когда их отвергнут – слезами;

носятся ураганами

(а ножи порхают бабочками),

опрокидывают вещи,

пачкают кровью всё, к чему прикоснутся,

а потом засыпают.

 

Дрожащими голосами выводят песни,

тушат об себя последние сигареты,

нагие заворачиваются в покрывала,

ложатся на бетонный пол

и засыпают

навеки.

 

А потом они просыпаются

земледельцами,

рабочими,

учителями,

будущими примерными семьянинами –

кем угодно,

но уже не артистами.

 

Их господа вешают над порогом распятие

(а то мало ли что!),

отстирывают кровь,

собирают рассыпанный кофе,

сами покоряют сцену

и становятся великими;

и, выходя покурить на балкон,

даже и не догадываются,

что стоят прямо на могилах

своих горе-учеников.

 

Тем временем последние

встречают рассвет

в новых городах,

откуда больше не хотят возвращаться –

 

И в покинутых землях

навеки

наступает

гармония.

Батырхан

Там, где река струится, там где поёт бархан,

Жил на земле когда-то доблестный Батырхан.

Бедного не оставит, речью осветит мир,

Не пощадит злодея – словом одним, батыр.

 

Все говорили: баем будет твой крепкий сын,

Главное – будь с ним рядом, чтобы не рос один:

Не оградят от мрака мать и струна домбры.

Будьте светлы, как прежде, будьте всегда добры!

 

В землю ушёл нежданно доблестный Батырхан,

Сын же его зачем-то двинулся в русский стан.

Дочь осудил безвинно и не любил жену,

Пил, стал слугой недуга, сгинул в его плену.

 

Не помогло богатство, коим был горд, как лев –

Сын Батырхана нынче в чуждой лежит земле;

Внучка родное племя с детства за всё корит;

Правнучке всё не спится: сердце про степь стучит.

 

Грезит и днём, и ночью тем, что поют пески.

Сыплются на девчонку вопли да тумаки.

Вместо любви встречают всюду вино и плеть;

Что ни дорога – пропасть, хочется умереть.

 

Правнучка Батырхана режет свою же плоть:

Нет у вас сердца – чёрт с ним, не прогоняйте хоть!

Пусть не взаимны чувства, просто делить бы хлеб...

Правнучка Батырхана с воем сбегает в степь.

 

Там на устах нежданно в песне родной язык.

В страхе дрожит ребёнок, что от тепла отвык:

Хвалят отцовский город, а не «зачем пришла?» –

Та, что в ногах валялась, будет теперь смела.

 

Пусть свистопляс несчастий кончится хоть на ней,

Пусть хоть она подымет голову в черни дней.

Голос её не смолкнет даже в пыланье ран:

Имя своё отдаст ей доблестный Батырхан.

 

В ссылке

В гречку – морковь. В чашку – желток.

Жёсткий урок.

Кофе, варись. Кипи, молоко.

Я далеко.

 

Правды хотел – и получил.

Крики в ночи.

Изобретал. Думал, тянул.

Сам обманул.

 

Зло изгони. Круг очерти.

Не подойти.

Всюду багрец. Три, оттирай.

Мой, подметай.

 

Что перейму, всё унесу.

Виват образцу!

Беглой в степи грустно одной.

Стану тобой.

 

Я – кочевать. Триста на юг.

Выдохни, друг.

Как привлекать? Шрамы горят.

Стан полосат.

 

Взглянет один – станет пытать.

Больше не врать...

Буду вещать. Обречена.

Театр вина.

 

Не осудил. К сердцу прижал.

Прячет кинжал?

Чарки пусты. Выдать ли мне,

Что на уме?

 

«Солнце, не плачь – и на счёт три

Вслух говори!»

Ляпнуть – легко. Взаимно? О, да.

Но с верой беда...

 

В гречку – шафран. Пить – только мёд.

Прочь и вперёд.

Светлая степь, дай мне приют –

Там, где полюбят.

Где не солгут.

 

* * *

Мне ветер шепнёт с ухмылкою: «И тик-тик...» –

А сосны гудят безжалостно: «И так-так...»

Кукушка, отмерь-ка остаток длиною в миг:

Зачем эта жизнь обратилась в такой бардак?

 

Не звуки курая без ритма, а целый вальс –

Три такта, что могут натрое разорвать.

Я завтра не буду там, где я есть сейчас;

Завалена хламом заброшенная кровать.

 

Но пламя науки – единственный мой очаг,

А ночью ирландская джига не так плоха...

Молчать!

Даже если ч у в с т в у е ш ь просто так,

Хотя призывают лишь изредка – ради греха.

 

Меня убаюкает песня про нервный тик,

А утро – сплошное задумчивое «так-так».

И если однажды меня ты уже настиг,

Будь вечен и благословенен, родной бардак!

* * *

Когда ни слов, ни сил, злой рок преследует –

И надо в бой, –

Хватаюсь за соломинку последнюю –

За палец твой.

 

Счастливой приползу или замученной –

Бранить не смей:

Краду огонь недополученный,

как Прометей –

 

Когда давно пора отчаяться,

С молчаньем слечь,

Лишь из него ты получаешься,

Живая речь!

 

Три мудреца

Однажды я встретила трёх мудрецов,

Вскричала: «Прошу, помогите!

Не пишется: мозг выдавать не готов

Ни строчки на уйму событий!»

 

Один проворчал: «Мысли нет – не беда,

Мозгам распорядок неведом.

Сцепились нейроны удачно – тогда

Записывай, празднуй победу».

 

Заметил второй: «Вдохновения нет –

Трудиться, видать, не готова,

Ведь муза должна, словно твой инструмент,

Являться по первому зову».

 

И третий сказал: «Не твори второпях:

Останется муза за дверью.

Я сцену тебе опишу в двух словах –

Напишешь стихи – дай, проверю».

 

А я отвечаю: не вырастет рожь

Которую градом побило.

Пока на тревогу с мечом не пойдёшь,

Не станут словами чернила.

 

И три мудреца улыбаются: «Что ж,

Сама ты задачу решила».

 

Песнь о падении

Слёзы горькие Айгыз прячет в зелень рукавов;

Что не скажет человек, по губам луны читай;

Песня жалостно звучит, хоть к веселью ты готов:

«Еркем-еркем-еркем-ай, еркем десен көркем-ай...»¹

 

Было время – песни звон с уст у брата не сходил:

Как возьмёт домбру сестра – лейся, звук, да не смолкай!

Бей в ладоши, подпевай, друг, покуда хватит сил:

«Елдің еркелеткені ең ғажайып ертегі-ай...»

 

Только лютою зимой ночью тайный гость пришёл,

К Байтемиру и Айгыз заглянул – ему в ответ:

«Мы, как видишь, варим сыр, значит, занят наш котёл –

Мы бы рады приютить, да пока что мяса нет».²

 

Гость качает головой, Байтемира прочь зовёт,

Чтобы дева ничего знать и слышать не могла,

Шепчет: «На твою сестру я гляжу который год...» –

«Даже не мечтай о ней, ведь просватана она!»

 

День проходит – снова гость у порога, будто лис:

«Я всё понял, Байтемир, друга старого прости!

В гости приходи с сестрой песни петь и пить кумыс,

Чтоб обиде больше нас не тревожить на пути!»

 

Вьюга хлещет по степи, но тепло у очага,

Пляшет юность без забот, – бесконечно, вечер, длись! –

А красавица Айгыз весела и так легка:

И жигитов, и её опьянил к ночи кумыс.

 

Распевают «Еркем-ай» – слышно их по всей степи;

Подшутили над Айгыз, распустили косы ей.

Поднимается луна, ликом будто вся в крови,

И улыбка на устах у хозяина всё злей –

 

Одержимый Тасболат наконец не утерпел,

К Байтемиру подскочил и ударил черпаком.

Оглушённый друг упал – не погиб, остался цел,

Но злодейская рука уложила в снег лицом.

 

Крики ужаса в ночи глушит грубая рука,

Рвутся ткани, льётся кровь, будто всё во сне дурном:

Посрамлённая Айгыз никому не дорога –

Не поднимет больше глаз, не покинет отчий дом.

 

Вышла, села на снегу на колени под луной –

Ей заплакать бы, да слёз отчего-то вовсе нет.

«Всё, что было в юрте той, остаётся в юрте той», –

Хитро шепчет Тасболат – лишь кивок ему в ответ.

 

Как очнулся Байтемир, обморожен и побит,

Пробудилась и Айгыз, вся в лохмотьях и пыли.

Не сумев спасти сестру, брат в глаза ей не глядит –

Восвояси по степи двое молча побрели.

 

Подлеца простить нельзя, отомстить не хватит сил;

Байтемиру мысль одна словно раскалённый нож:

Бывший друг, давнишний друг, что когда-то рядом жил,

Был во мраке для Айгыз на него лицом похож.

 

И поёт с тех пор домбра, и гремит с тех пор домбра

О загубленной судьбе – плещет горечь через край

Там, где старые слова, да мелодия ина:

«Еркем-еркем-еркем-ай, еркем десен көркем-ай...»

 

__________

¹ «Еркем-ай» – казахская народная песня с весёлым мотивом. В истории сперва звучит ради веселья, а в конце – на иной лад – как реквием по прежней чистоте и беззаботности.

² «Когда в доме варят сыр, котел занят. Это – удобное оправдание для тех, кто не любит угощать гостей мясом». (Мухтар Ауэзов, «Путь Абая»)