Мадам Анна Александрова. Часть третья

Когда в Уфе открылось Бюро путешествий и экскурсий, Анну Антоновну пригласили туда работать. Несмотря на то, что ей нравилось учить детей, она решила оставить школу. Откровенная нелюбовь некоторых коллег и их нападки на педсоветах, безусловно, повлияли на это решение. Кроме того, мадам посчитала, что, не теряя в деньгах, она получала больше свободного времени, которое могла уделять дочерям. Для тех, у кого Анна Антоновна преподавала, её уход из школы был ударом. Но мадам сказала им, что, покидая школу, она не расстаётся со своими учениками и двери её квартиры всегда открыты для них.

В Бюро путешествий Анне Александровне отводилась роль экскурсовода, который должен был решить проблему работы с группами иностранных туристов, если те когда-либо появятся в столице Башкирии. Но мадам всегда подходила с ответственностью к выполнению любой порученной ей работы. Без разницы, касалось это сортировки, складирования и погрузки коробок с макаронными изделиями, перевода на русский язык научно-технических текстов или обучения детей иностранному языку. Поэтому она не стала «дожидаться своего часа», когда в Уфу повалят толпы граждан других государств. Анна Антоновна с первого дня стала работать со всеми без исключения туристическими группами, дабы не провоцировать каких-либо кривотолков со стороны коллег.

Но проблемы в общении с некоторыми работниками Бюро путешествий и экскурсий у мадам всё-таки стали возникать, как только в Уфу приехали первые туристические группы иностранцев. Анна Антоновна получала оплату по недоступному для коллег тарифу — как экскурсовод, работающий в системе «Интуриста». И вскоре среди её сослуживцев нашлись те, кто при подписании ведомости по зарплате успевал бросить взгляд на суммы, проставленные напротив фамилии мадам. Они стали выражать недовольство по поводу того, что при равной часовой нагрузке Анна Антоновна Александрова получала большую по сравнению с ними зарплату. То, что иностранные туристы оплачивали работу экскурсовода в валюте, причём по совершенно иным расценкам, их не волновало. Как, впрочем, и тот факт, что для работы с зарубежными гостями помимо знания экскурсионной программы необходимо было в совершенстве владеть не только русским языком.

Среди трудового коллектива турбюро даже нашлись те, кто предложил Анне Антоновне работать вдвоём с экскурсоводом в качестве переводчика. Поскольку в этом случае никто не был бы обделён, руководство данную точку зрения не разделяло. Во-первых, в штате организации переводчики не числились. А во-вторых, именно для обслуживания иностранных экскурсионных групп и принималась на работу бывший преподаватель французского языка и переводчик Анна Антоновна Александрова.

И в очередной раз мадам «вдохновила» своих недоброжелателей на составление письма. На этот раз в отдел по идеологии Уфимского Горкома партии. Бдительные коллеги доводили до сведения партийного руководства города, что экскурсовод Анна Антоновна Александрова абсолютно бесконтрольно вступала в контакты с иностранцами, которые нередко являлись гражданами недружественных капиталистических стран. И неизвестно в каком свете она представляла им информацию о городе, республике и стране в целом. «Сигнал» из Горкома был немедленно переправлен по уже знакомому адресу.

В отличие от мадам, которая меняла места работы и профессии, сотрудники КГБ оставались всё в тех же кабинетах, получая повышение в должностях и званиях. Узнав, о ком идёт в письме речь, они уже не могли удержаться от смеха. Из архива были извлечены копии предыдущих «обличений» гражданки Александровой Анны Антоновны. Особисты перечитывали их и отмечали эволюцию в действиях мадам. Если сначала она уличалась в шпионаже и антисоветчине, потом в идеологической неустойчивости, то теперь её подозревали в том, за что даже уволить нельзя было. Максимум — понизить в должности и испортить характеристику при поступлении в ряды КПСС. «Не иначе, как за ум взялась!» — давились со смеху комитетчики.

Мадам не пропускала ни одного французского фильма, смотрела по телевизору все передачи и просто сюжеты в различных программах о своей Родине. Трансляции концертов артистов французской эстрады и день взятия Бастилии были для неё настоящим праздником. Но составители графика работы экскурсоводов, прекрасно зная эти слабости мадам, никогда не принимали их во внимание. А видеомагнитофонов и рекордеров с таймерами, равно как и интернета с видеохостингами, тогда не было и в помине. Однако это уже было сущими пустяками по сравнению с «фокусами» бывших соседей по бараку и коллег по школе.

Анна Антоновна сделала всё для того, чтобы дочери свободно говорили по-французски. Они выросли, окончили школу, получили высшее образование, вышли замуж и родили мадам внуков. Но затем от обеих, словно над ними витал злой рок матери, ушли мужья. Мадам сказала дочерям, что уход мужа — это не трагедия, а неприятный факт, не более. Она, безусловно, знала, что говорила.

Выход мадам на пенсию совпал с перестройкой и последующим распадом Советского Союза. Она восприняла без каких-либо эмоций перемены в стране. Однако ухудшение условий жизни, когда в галопирующей инфляции начала 90-х сгорали все сбережения пенсионеров, заставило мадам впервые за всю жизнь задуматься о возвращении во Францию. Её очень тяготила мысль о том, что она может стать иждивенкой у своих дочерей и внуков.

Оформив в ОВИРе заграничный паспорт, мадам заняла у бывшего ученика, который стал успешно заниматься бизнесом, пятьсот долларов и купила недорогой автобусный тур по Европе. Во Франции она узнала, что покойная мама оставила ей небольшое наследство. Каково же было удивление мадам, когда ей стало известно, что право на наследство несколько лет назад пытался оспорить не кто иной, как её бывший супруг, который вернулся во Францию на ПМЖ сразу после развала СССР. И с которым мадам не поддерживала никаких отношений после смерти его родителей. Повторному репатрианту товарищу/господину/мсье Александрову было отказано в праве на наследство на том основании, что им не были предоставлены документы, подтверждающие смерть прямой наследницы.

Адвокаты конторы, где хранились документы на наследство, объяснили мадам, что необходимо восстановить гражданство, от которого она отказалась много лет назад. Это позволяло не только ускорить процесс получения наследства, но и давало право на минимальную пенсию от правительства Франции. Бывший супруг Анны Антоновны, например, так и сделал. Пятая республика не отказала в гражданских правах человеку, которому они были когда-то предоставлены. Пусть даже и не на длительное время. Известие о наследстве и пенсии не так обрадовало мадам, как возможность вернуть себе юридическое право быть француженкой и вернуться во Францию.

Вскоре после возвращения из поездки Анна Антоновна приватизировала имевшуюся у неё всё ту же «хрущёвку», продала её и реэмигрировала вместе со своими дочерьми и внуками. Перед отъездом кто-то сказал ей, что прекрасно её понимает — уехать не только из страны, но и из города, где она столько всего натерпелась, ей сам Бог велел. Но она возмущённо ответила «понимавшему» её человеку:

— Что значит «столько всего натерпелась»? Кто вам это сказал? Просто раньше у меня была жизнь, но не было права на свободу. Сейчас мне дают свободу, но хотят отобрать у меня право на жизнь. Страны, которая поддержала меня в трудную минуту, дала мне второе высшее образование, отдельную квартиру и любимую работу больше не существует. Раньше Уфа была мне родным городом, где родились мои дочери, внуки, где живут ученики и друзья. Увы, но теперь я начинаю здесь чувствовать себя изгоем. Нет, я прожила в этой стране и в этом городе счастливую жизнь. Ne, je ne regrette rien!

Самое интересное, что говорила она это искренне.