Мадам Анна Александрова. Часть первая

Уфа никогда не была не то что туристической Меккой, но и вообще привлекательным для путешественников городом. Из-за архитектуры исторического центра и отсутствия моря, столица Башкирии всегда воспринималась приезжими как безликий населённый пункт в самом центре страны.

Никто не приезжал в Уфу по туристическим путёвкам. Как, например, в Москву или Ленинград, Киев или Одессу, Ташкент или Самарканд. И не заезжал по пути следования какого-нибудь тура, как это происходило во время путешествия по городам Золотого кольца России, столицам республик Средней Азии или Прибалтики. Даже теплоходные маршруты по рекам Волжского бассейна пролегают в стороне от Уфы. Вернее, заканчиваются на ней. Как трамвайный или троллейбусный маршрут заканчивается кольцом. Потому что выше по течению река Белая давно уже не судоходна. Пассажиры теплоходов плавали и продолжают плавать (или «ходить», как говорят речники) преимущественно по маршруту Уфа – куда-нибудь – Уфа. То есть, не столько приезжали и приезжают гости, сколько выезжают сами уфимцы и жители республики.

Тем не менее, в столице Башкирии работало Бюро путешествий и экскурсий. Главным «потребителем» его услуг были учащиеся школ, училищ и техникумов республики. Их привозили из районов на автобусах в каникулы, праздники и даже в будние дни. Чтобы, живя в деревенской глубинке или в ещё большем, по сравнению с Уфой, провинциальном захолустье, они могли гордиться своим родным краем и его столицей. Как гордились столицей Советского Союза выезжавшие в Москву уфимцы.

Несмотря на историческую и архитектурную маргинальность Уфы времён СССР, профессиональный уровень многих экскурсоводов был достаточно высок. Они должны были «сделать конфетку» из того, что есть. И, нужно отдать должное, это у них получалось.

«Примой» среди экскурсоводов, безусловно, была Анна Антоновна Александрова. Её назначали проводить экскурсии для приезжавших «высоких гостей» из Москвы, Ленинграда и столиц союзных республик. Или когда было необходимо поработать с какой-нибудь зарубежной делегацией. Партийные идеологи Советского Союза всегда ценили людей, которые могли своим «живым словом» скрасить убогий вид городских окраин, объяснить дефицит, бездорожье, грязь и многое другое, что никак не вязалось с понятием «самый прогрессивный социально-экономический строй».

Анна Антоновна, например, могла легко соединить лирику Поля Верлена с покосившимися деревянными заборами и бараками, коих в Уфе всегда было с избытком. Никому и в голову не приходило так поэтично представить экскурсантам Архирейку – район, где находится дом-музей Аксакова и где понятия «горячая вода», «канализация» и «туалет» всегда воспринимались жителями как термины из научно-популярной литературы. Но Анна Антоновна возбуждала у экскурсантов совершенно иные ассоциации:

Луна на стены налагала пятна

Углом тупым.

Как цифра пять, согнутая обратно,

Вставал над острой крышей

Чёрный дым.

Томился ветер, словно стон фагота.

Был небосвод

Бесцветно сер. На крыше звал кого-то,

Мяуча жалобно, иззябший кот.*

С такой же лёгкостью и абсолютно к месту Анна Антоновна цитировала классиков французского импрессионизма и символизма, когда рассказывала об уфимских заводах или знакомила туристов с «ленинскими местами» в городе. Почти каждая её экскурсия заканчивалась аплодисментами благодарных слушателей.

Анна Антоновна Александрова, урождённая Анабель Жюфре, была чистокровной нормандкой из Руана. Яркая внешность и независимая манера держаться подчёркивали её благородное происхождение. А грассирующее «р» и то, как она одевалась, разговаривала и даже курила, выдавали в ней француженку. История жизни мадам Александровой, или просто «мадам», как её называли коллеги, не была похожа на сюжет книги или фильма, поскольку придумать такое просто невозможно.

Во время немецкой оккупации мадам, будучи выпускницей Сорбонны и преподавателем словесности в женской гимназии, вышла замуж за советского пленного и стала Анабель Александрофф. Её супруг – мсье Александрофф – до войны жил с родителями на Украине и работал инженером-конструктором на Харьковском тракторном заводе. Попав в августе сорок первого с последним эвакуационным эшелоном в зону высадки немецкого десанта, он был «отфильтрован» от военнопленных красноармейцев и отправлен отбывать трудовую повинность по своей специальности на одно из военных предприятий на территории уже захваченной к тому времени германскими войсками Франции. Там новоиспечённый гастарбайтер познакомился с Анабель и оформил отношения с девушкой в немецкой комендатуре. Этот брак делал его в глазах оккупационного режима лояльным к новым властям и позволял переехать из казарменного барака в пригородный дом родителей своей супруги. Весной сорок пятого семья Александрофф оказалась уже в зоне оккупации союзников. Новые власти признали советского пленного иммигрантом, а его брак, пусть и зарегистрированный в немецкой комендатуре, с гражданкой Франции – законным.

По окончании войны новоиспечённый мсье Александрофф, как и многие другие советские военнопленные, не спешил возвращаться на Родину. Поскольку был в курсе того, как страна-победитель относилась к своим гражданам, побывавшим во вражеском плену. Тем более, если они в плену «работали на фашистов», а не были членами подпольной организации какого-нибудь концлагеря. Франции же было не впервой «усыновлять» иммигрантов, бежавших из России от большевизма.

Однако вскоре после смерти «отца народов» мсье Александрофф узнал, что в стране Советов наступила «политическая оттепель» и что его родители не только живы, но даже не репрессированы. Не получив в советских архивах никакой информации о судьбе своего сына, они разыскивали его через своих родственников-музыкантов, выезжавших с симфоническим оркестром на гастроли за границу. Родственники подали запрос в Красный Крест, который и нашёл бывшего военнопленного Красной Армии на севере Франции. Неизвестно почему, но получивший французское гражданство и живший в небольшом поместье близ Руана мсье Александрофф принял решение вернуться на Родину. Анабель без колебаний последовала за ним. Поступок, сравнимый с порывом жён русских декабристов. Во Франции она оставила престарелых родителей, которых ей уже было суждено больше не увидеть.

По закону иметь двойное гражданство в СССР было невозможно. Поэтому Анабель Александрофф, будучи на девятом месяце беременности, по прибытии в Москву явилась вместе с мужем в посольство Франции. Там она официально отказалась от своей Родины, а её супруг от «последствий пребывания в немецком плену». Через месяц после этой процедуры супруги получили не только «серпасто-молоткастые» паспорта, но и свидетельство о рождении дочери. Затем молодая семья направилась к родителям супруга в Уфу, куда те переехали во время эвакуации.

Родители встретили сына, невестку и внучку со слезами счастья на глазах. Они были людьми интеллигентными и сразу оценили благородство и воспитание новоиспечённой гражданки страны Советов. Семейное счастье казалось таким незыблемым, что вскоре Анна Александрова забеременела повторно. Она уже научилась немного понимать русский язык и наслаждалась материнским счастьем.

Однако в один прекрасный день супруг поставил её в известность о том, что полюбил другую. Он без колебаний подал на развод. Испортить свою анкету репатриант Александров всё равно не мог. Поскольку в ней, в графе «пребывание на оккупированной территории», он всегда вынужден был информировать особые и прочие «заинтересованные» отделы, что находился в годы войны в плену и вернулся в СССР спустя почти десять лет после её окончания.

Гордая француженка не впала в отчаяние. «Ne, je ne regrette rien!», – повторяла она вслед за Эдит Пиаф и, так же, как великая певица, ни о чём не жалела. Родители бывшего супруга поддерживали её и внучек как могли, а сама она устроилась грузчиком на завод макаронных изделий. Без специальности и хорошего знания русского языка рассчитывать на что-то большее было невозможно. К тому же картонные ящики с макаронами и вермишелью были не очень тяжёлыми, а при заводе были ясли. Руководство «макаронки» даже выделило мадам две комнаты в бараке без водопровода и канализации. В той самой Архирейке, о которой впоследствии она так поэтично рассказывала.

Грузчик Александрова настолько хорошо справлялась с работой, что её вскоре сделали бригадиром. Потому что выбирать особо-то было не из кого. Во времена, когда Советский Союз осваивал космос и целину, на работу грузчиком утраивались либо алкоголики, либо женщины, к которым больше подходило понятие «бабы».

Подчинённые уважали Анну Антоновну. За то, что от работы не бегала и другим бегать не давала, следила за чётким соблюдением рабочего графика и разрешала перекуры. В свою очередь они её научили материться, курить и выпивать без закуски стопку водки. Ну, это когда нужно было подбодрить уставших коллег, передохнуть или согреться во время работы.

Как-то раз руководство «макаронки» показало мадам какой-то комиссии из Москвы. Скорее всего, желая хоть как-то выделиться из общей массы инспектируемых предприятий. Мол, вот, ударно трудящаяся француженка по национальности и советская гражданка по паспорту претворяет в жизнь коммунистический лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!». При этом в свободное от работы время воспитывает двоих дочерей и заканчивает школу рабочей молодёжи. Потому что хочет получить советское среднее образование, которого во Франции ей, понятное дело, никто дать не смог.

В отличие от уфимских работников пищевой промышленности москвичи были свидетелями Фестиваля молодёжи в Москве. Хотя ещё не было скандала с женскими рейтузами, который учинил бывший соотечественник мадам, актёр и певец Ив Монтан, они сразу смекнули, что в условиях хрущёвской оттепели иностранцы могут рано или поздно появиться на Урале и даже в Сибири. И неизвестно как они интерпретируют тот факт, что бывшая гражданка Франции, мать двоих детей зарабатывает на жизнь тяжёлым физическим трудом. Пусть даже и ударным.

По возвращении в Москву комиссия составила докладную записку о мадам и отправила её «куда надо». «Там, где надо» тоже работали смекалистые ребята. Они прекрасно понимали, чем может грозить утечка информации об уфимском передовике производства в западные СМИ. Поэтому для мадам было «выбито» место на заочном отделении Московского института иностранных языков имени Мориса Тореза. Заодно новые «покровители» Анны Антоновны позаботились о том, чтобы руководство макаронной фабрики перевело её из грузчиков на какую-нибудь кабинетную должность. Новоиспечённая студентка и работник отдела кадров сразу догадалась, кто и почему помог ей выбраться из почти тупиковой жизненной ситуации. Она была признательна этим людям и той власти, которую они представляли, а потому никогда не позволяла себе каких-либо диссидентских высказываний.

____________

* Цитата из стихотворения Поля Верлена «Парижские кроки».

Продолжение следует…