Мадам Анна Александрова. Часть вторая

Ещё когда Анна Антоновна была студенткой, на строящиеся в Уфе предприятия нефтехимической промышленности стали приезжать иностранные специалисты. Они помогали Советскому Союзу возводить новые гиганты индустрии, а своим странам — избавляться от устаревших технологий. С ними надо было как-то общаться по работе и обеспечивать досуг. Найти хорошего переводчика в Уфе в конце 50-х годов прошлого века было практически невозможно. Поэтому органы государственной безопасности, курировавшие работу иностранцев в регионе, сразу же вспомнили о мадам. К тому же, помимо французского языка, она неплохо владела английским. Анна Антоновна, после прохождения соответствующего инструктажа, уволилась с «макаронки» и стала работать переводчиком в отделе капитального строительства при Совмине республики.

Соседи по бараку создавали невыносимые условия для жизни мадам и её дочерей. Им очень не нравилось, что две комнаты ведомственного барака, в которых по праву мог жить кто-нибудь из них, занимала иностранка. К тому же, неработающая на фабрике. Мадам хлебнула все «прелести» коммунально-барачной жизни с хамством и бытовым вредительством соседей. Видеть в Анне Антоновне Александровой гражданку СССР и женщину, которая в одиночку воспитывала двух дочерей, многие из них категорически отказывались. И искренне полагали, что при Сталине столь подозрительная щедрость по отношению к иностранке не осталась бы незамеченной.

Поэтому, помимо оказания психологического воздействия на мадам, некоторые жильцы барака писали недовольные письма руководству «макаронки». Кто-то даже отправил в районное отделение милиции анонимку, в которой органам правопорядка сообщалось, что «иностранная гражданка Александрова» вела среди жильцов барака антисоветскую пропаганду. И что надо разобраться в том, как ей удалось сделать столь головокружительную карьеру от грузчика до работника Совмина. Мол, не шпионский ли это заговор? Милиция шпионами и антисоветчиной не занималась, и посему отправила анонимку в республиканский КГБ.

Трудно сказать, что было бы с мадам лет на пять раньше, но молодое поколение комитетчиков, пришедшее на смену бериевской «плеяде», не работало по принципу «есть сигнал — должно быть дело». Несмотря на то, что для советских особистов фраза «бумага всё стерпит» имела абсолютно иной смысл, чем тот, который в неё вкладывают производители туалетной санитарно-гигиенической продукции, никакого эффекта на судьбу Анны Антоновны анонимка не оказала. Потому что мадам была известна местному КГБ и её связи отслеживались. Хотя она всегда вежливо отказывалась выходить за рамки обсуждения служебной информации, её «лояльность режиму» сомнений не вызывала. Переводчицу Александрову лишний раз пригласили на собеседование, а руководству «макаронки» дали указание не рассматривать вопрос о выселении её с занимаемой жилплощади.

Гневные письма и анонимки соседей в различные инстанции прекратились сами собой. Произошло это сразу после расселения барака в связи с тем, что он попадал под снос, поскольку находился в зоне застройки нового жилого микрорайона. Мадам получила из городского фонда двухкомнатную квартиру в «хрущёвке» и в очередной раз смогла оценить то, что в официальной пропаганде называлось не иначе как «забота партии и правительства о гражданах СССР». Отдельное жильё со всеми удобствами после мучений в бараке. Да ещё бесплатно. Как мало нужно попавшему в сложную жизненную ситуацию человеку для понимания преимущества социалистического строя перед капиталистическим!

Тем временем в Уфе открылся педагогический институт с отделением иностранных языков. Первые же выпускники местного инфака вытеснили мадам из ростера переводчиков, которые были допущены местными особистами к работе с иностранцами. Поскольку она так и не смогла стать «сексотом». Комитетчикам же было важно, чтобы все переводчики не только решали проблему языкового барьера с работающими на местных предприятиях иностранцами, но и собирали информацию о них и об их фирмах.

Мадам, имевшая уже к тому времени диплом учителя иностранного языка, пошла работать в школу. Она стала преподавать французский язык в старших классах. С её уроков никогда никто не сбегал — предмет полюбили даже те, кто не мог связать и двух слов по-французски. Мало того: некоторые ученики даже сами просили её дополнительно заниматься с ними после занятий. Их родители тоже приходили в школу и разговаривали с директором о возможности организовать факультативы по изучению французского языка. И выразили желание оплачивать их.

В школе мадам впервые столкнулась с результатами политики воспитания национальных кадров. Уровень знаний многих выпускников местного пединститута, которые были представителями «титульной нации республики», просто шокировал её. Ведь они поступали в вузы практически без вступительных экзаменов и получали дипломы только по факту того, что посещали занятия. На первом же педагогическом совете Анна Антоновна неосмотрительно высказалась в адрес некоторых преподавателей в том смысле, что учиться никогда не поздно. Она искренне попыталась донести до сознания коллег, что писать и разговаривать без ошибок должен не только учитель русского языка. Хотя уж он-то обязан в первую очередь. И что акцент не является врождённым речевым дефектом и от него можно и нужно избавляться.

Так в её жизни появились новые недоброжелатели. Они открыто недолюбливали мадам, отказывались отвечать на приветствия при встрече и постоянно искали недостатки в её работе. Результатом этих поисков стало письмо в ГорОНО о том, что учитель французского языка Александрова Анна Антоновна полностью игнорирует методические и учебные пособия, которые прошли идеологическую проверку. Вместо этого она даёт школьникам отрывки из произведений представителей буржуазной литературы, абсолютно лишённой гуманистического потенциала. Кроме того, до сведения руководства народным образованием города доводилась информация, согласно которой учитель Александрова навязывала родителям детей идею платного обучения французскому языку «в свободное от работы время». В ГорОНО письмо расценили как «сигнал, требующий внимания компетентных органов». Туда он и был незамедлительно переправлен.

На счастье мадам письмо попало в руки тех же сотрудников, кто не так давно разбирался с «барачной» анонимкой. Сравнив старый и новый «сигналы», они улыбнулись и «приняли меры». Приглашать мадам на собеседование не стали, но в ГорОНО отправили официальный ответ, в котором порекомендовали встретиться с преподавателем Александровой и объяснить ей необходимость использования учебно-методических пособий, утверждённых Министерством Образования РСФСР. А также напомнить ей, что в нашей стране образование является бесплатным. Даже в «свободное от работы время».

Продолжение следует…