«Мой путь, моя судьба...» Часть десятая

Гаскаров любил жизнь. С доброй улыбкой вспоминал редкие походы на природу, на рыбалку, которые организовывал для артистов театра солист оперы Леонид Морозов. Прибыв на берег реки, Морозов требовал от Гаскарова и Халяфа Сафиуллина забыть свои почетные звания, отбирал у них и припрятывал запасы спиртного и объявлял себя руководителем группы. Ночью компания тихо спускалась вниз по течению реки Демы на лодке, на веслах обычно сидел Сафиуллин. Морозов, освещенный факелом, который держал Гаскаров, стоял на носу с острогой и выискивал кишащие рыбой омуты. Морозов великолепно играл в бильярд, мог одной рукой «тычком» закатывать шары в лузу, так же мастерски он бил и рыбу.

Гаскаров тогда одним из первых сообщил, что в Уфе предполагается создать хореографическое училище, и выразил свое мнение: «Было бы удачей, если бы ты возглавил это учебное заведение!» Я ответил, что дал зарок – не иметь никаких общих дел с башкирским Министерством культуры. Могу предположить, что свою мысль о кандидатуре директора училища Гаскаров донес до руководства республики.

Часто у Гаскарова я встречал маленькую девочку, его внучку Альфию. Она обучалась в Уфимском хореографическом училище, и после окончания, несмотря на мои просьбы, ей отказали в приеме на работу в Башкирский ансамбль народного танца. В училище учился и внук Гаскарова, Андрей Муха, ныне проживающий в Санкт-Петербурге.

Встречаясь с Гаскаровым и находя его в подавленном настроении, я, как мог, старался вывести его из этого состояния. Говорил, что со временем все образуется, исчезнут недруги и преследующие тебя чиновники, а в памяти башкирского народа, памяти потомков ты останешься первым профессиональным танцовщиком республики, создателем Башкирского ансамбля народного танца. Никогда не забудут то, что именно твоими усилиями создана башкирская балетная труппа, а твой талант проявился в создании первого национального балета «Журавлиная песнь». Твои хореографические щедевры, танцы «Зарифа» и «Гульназира» будут жить вечно, ибо это основа основ созданного тобой коллектива...

Была ли гражданская панихида по усопшему – не знаю. Во дворе стояла грузовая машина, вокруг деловито сновали артисты ансамбля. Гроб с телом покойного погрузили, машина отъехала. Мысленно простился я с человеком, величие которого не было признано властями предержащими при его жизни.

Когда мы пришли в Уфимский театр, главным балетмейстером балетной труппы был Виктор Гансович Пяри. Он получил образование в московском ГИТИСе, учился у выдающегося хореографа Ростислава Захарова, одного из столпов так называемого драмбалета. Сталинский стипендиат, Пяри все спектакли создавал в любимом жанре своего учителя. В Уфе им были осуществлены постановки балетов «Эсмеральда», «Лауренсия», «Раймонда», «Жизель», «Тропою грома». Пяри удалось удачно представить башкирскую балетную труппу в 1955 году в Москве, на днях Декады литературы и искусства Башкирии.

В балете «Лауренсия» он не стал делать акцент на развернутых классических ансамблях – сцена наполнялась массой народа, с привлечением артистов хора и солистов оперы. Юный Рудольф Нуреев участвовал в балете «Лауренсия», изображал одного из солдат Командора. Неудивительно, что впоследствии он легко «влился» в спектакль Кировского театра, с успехом исполнив партию Фрондосо в паре с Н. М. Дудинской.

Постановка балета «Раймонда», изобилующего множеством чисто классических танцев, потерпела неудачу во многом из-за малочисленности профессиональной балетной труппы и отсутствия необходимого количества крепких солистов.

Так, автор этих строк в течение спектакля сперва выходил в «Полонезе», затем исполнял практически подряд танец сарацинов, вариацию рыцаря, в последнем акте участвовал в Сгапб раз и исполнял танцевальную коду за главного героя балета, Жана де Бриена.

Пяри некоторое время преподавал классический танец в студии при оперном театре. В течение всего периода работы в Уфе над Пяри висел его дамоклов меч. И когда у администрации театра появилась необходимость сменить руководителя балетной труппы на доморощенного национального балетмейстера, роковой «меч» был приведен в действие. «Мавр сделал свое дело – мавр должен уходить». Позднее Пяри вновь прибыл в театр. Он был очень впечатлен выступлением Венеры Галимовой, выросшей в хорошую лирико-драматическую балерину, в балете «Жизель». С горечью сообщил нам, что Башкирский обком КПСС отказал ему в восстановлении на работе в БГТОиБ.

Репетиции и уроки в балетной труппе вела Загида Нуреевна Бахтиярова, первая в Башкирии профессиональная танцовщица, вставшая на пуанты, и на тот момент единственный человек с высшим хореографическим образованием в уфимском театре. Ее вклад в формирование профессиональной балетной труппы Башкирии поистине огромен. Загида Бахтиярова училась в Ленинградском хореографическом техникуме, затем получила высшее образование в Консерватории им. Н. А. Римского-Корсакова. Во время Великой Отечественной войны она выезжала в составе концертных бригад на фронт. В 1940 году выступила в заглавной партии на премьере балета «Коппелия» Л. Делиба в БГТОиБ.

Бахтиярова выпестовала кордебалет башкирской труппы. Выпускники балетной студии на хорошем уровне освоили салонные западноевропейские танцы: венгерский, мазурку, полонез. Именно в студии у Бахтияровой Рудольф Нуреев постигал азы классического танца. Бескомпромиссная приверженка канонам академического классического танца, Загида Нуреевна требовала от своевольного ученика неукоснительно следовать академическому канону исполнения движений и иногда в сердцах восклицала: «Тебе бы, Рудольф, семечками на рынке позади театра торговать!»

Когда решался вопрос о трудоустройстве солистов балета, достигших пенсионного возраста, Бахтиярова решением администрации театра была отстранена от работы. Покинув Уфу, она успешно реализовывала свой творческий потенциал в самодеятельном танцевальном коллективе города Октябрьского (БАССР).

Ведущее положение в балетной труппе принадлежало народной артистке СССР Зайтуне Насретдиновой, народным РСФСР Халяфу Сафиуллину, Гузели Сулеймановой, заслуженным РСФСР Тамаре Худайбердиной, Фаузи Саттарову, Набиле Валитовой, Майе Тагировой, Владимиру Тригорину, Якову Лифшицу. Последнего, выпускника МАГХУ, танцовщика крепкого телосложения, технически оснащенного, высоко ценил Рудольф Нуреев. Сложившиеся в спектаклях балетные пары были одновременно супругами в жизни.

Лидерство в паре Насретдинова – Сафиуллин принадлежало мужчине. Небольшого роста, Халяф Гатеевич умело выполнял сложные верховые и партерные поддержки с балериной, бывшей довольно крупного для него телосложения. Зайтуна Акзамовна, вдумчивая, сосредоточенная танцовщица, создавала в спектаклях образы сильных женщин: Зайтунгуль в «Журавлиной песне», Зарема в «Бахчисарайском фонтане». Сафиуллин в совершенстве владел методикой классического танца, сам преподавал в балетной студии. Помогал овладеть технически сложными элементами и мне, когда я готовил раз-бе-беих из балета «Корсар».

В качестве хореографа Сафиуллин осуществил постановку балета «Буратино» композитора Наримана Сабитова, удачно нашел образное воплощение основных персонажей – Буратино, Мальвины, Пьеро, пса Артемона. Интересно был сочинен также танец «Павлин», с успехом исполненный Тамарой Худайбердиной.

Лебединой песней Халяфа Гатеевича стали выступления в балете «Голубой Дунай» на муз. Штрауса – он буквально упивался близким ему по духу образом Музыканта. Весной 1965 года состоялась, как впоследствии оказалось, моя последняя встреча с Сафиуллиным. При встрече он сообщил, что отбывает в Баку на конференцию хореографов, и предложил по этому поводу «пропустить по стаканчику» сухого вина, разливавшегося недалеко, в установленных в магазине «Башпотребсоюза» автоматах. Я как раз собирался на занятия с детьми в клубе Бельского пароходства, в Затоне, до которого из-за разлившейся реки нужно было добираться на катере. С большим сожалением пришлось отказаться от предложения Сафиуллина. Он посмотрел на меня с горечью и заявил: «Запомни, я возвращусь на белом коне или...»

Весть о его внезапной смерти повергла нас в шок и ужас. На втором этаже в фойе театра состоялась гражданская панихида, гроб стоял у гипсовой копии статуи Салавата Юлаева. На память пришли слова Сафиуллина: «Обрати внимание на вытянутую стопу Салавата в стремени. Это я позировал скульптору!» В комнате у балетного зала, на диване, в полуобморочном состоянии лежала Г. Сулейманова, скончавшаяся четыре года спустя.

Лишившись партнера и мужа, Зайтуна Насретдинова долгие годы исполняла должность хореографа-репетитора, от нее фактически зависел профессиональный уровень балетной труппы. Она приглашалась в качестве председателя комиссии по приему государственных экзаменов в Башкирском хореографическом училище. Администрация училища рекомендовала ее для участия в торжествах, посвященных 250-летнему юбилею ЛГХУ им. А. Я. Вагановой. Позже в дирекцию БХУ от администрации оперного театра поступил запрос: «О дальнейшей судьбе 3. Насретдиновой». В ответ неблагодарным, далеким от судеб башкирской балетной труппы чиновникам было разъяснено: «У одинокой пожилой женщины в жизни ничего не осталось.

Отрыв от театра для нее станет трагедией. Она самим своим существованием и пребыванием в театре символизирует башкирский балет».

Продолжение следует…