Последний романтик атомоходов второго поколения. Часть одиннадцатая

Мыс Териберский

Итак, я штурман, и дело идет вроде неплохо. Твердо уверен, что вся эта круговерть с каботажным плаванием только на пользу. Хотя, как у любого подводника, были скелеты в шкафу.

Встречаясь, уже в Москве, мы с капитаном 1 ранга Макаровым переглядываемся. Я читаю в его хитрых глазах вопрос: «Штурман, а помнишь масштабник и славную Териберку?»

Я, смущаясь, опускаю глаза:

— Конечно, помню, товарищ командир! Такое разве забудешь.

Дело было так. Две недели находимся в дальних полигонах Баренцева моря. Обеспечиваем отработку различных задач подводными лодками и другими силами флота. Профессионалы представляют, что значит плавание в полигонах боевой подготовки, сеанс связи через каждые три-четыре часа, плюс всплытие и погружение по программе учений, то есть режим самый «нервотрепный» — практически каждые час-полтора плановые учебные тревоги. Море почти всегда «горбатое». В дальних полигонах весной часто множество косаток, которые группами или поодиночке игриво выпрыгивают из воды и падают в бурное море, сверкающее тысячами солнечных брызг. Но штурману не до них — надо успеть при всплытии извернуться и уточнить место корабля, оформить запись в навигационном журнале. Море-то большое, однако смежные полигоны, как правило, заняты другими подводными лодками или надводными кораблями. Случались даже столкновения подводных лодок. Пока завершил оформление навигационного журнала — новая тревога. Об отдыхе приходится только мечтать. Колоссальная нагрузка в первую очередь на командира и штурмана, которые вторую неделю в море и измотаны до предела. Другие члены экипажа умудряются хоть ненадолго прикорнуть, пользуясь трехсменностью несения вахты, а этим двоим — ни сна, ни отдыха.

Но, как и все на свете, учения тоже завершаются. Те, кого мы обеспечивали, прощаются и благодарят командира. На К-25 тоже рады, что, наконец, следуем в базу. У меня получилась такая запарка, потому что мой командир группы, свежеиспеченный выпускник Каспийского высшего военно-морского училища Саша Прапорщиков [19] первый раз вышел в море. И пока еще не имеет допуска к самостоятельному несению штурманской вахты. Хотя я в море и так не имел привычки отлучаться из штурманской рубки надолго. Я видел, что наш командир, как бы он ни уставал, всегда отдыхал в центральном посту. Это не оттого, что не доверял старпому и вахтенному офицеру. Он считал, что так нужно. Впоследствии, когда стал старшим помощником командира на К-452, мой командир, капитан 1 ранга В. Н. Ворошнин [20] в море тоже отдыхал в ЦП, только в более комфортных условиях. Первый командир этой, подводной лодки проекта 670М, головной в серии, капитан 2 ранга Осипов Б. А. умудрился по правому борту за приборами обустроить вполне приличный, комфортный топчан. Кстати, став командиром корабля, я тоже предпочитал отдыхать на этом спальном месте. В штатной каюте командира выведены все необходимые данные о состоянии и движению подводной лодки. Однако в центральном посту даже во сне чувствуешь и воспринимаешь состояние и жизнь корабля вживую. Как вахтенный инженер-механик разговаривает по телефону с отсеками, как меняется тональность его голоса и множество других нюансов.

Учения завершились. Получено «добро» на подводный переход в базу. Маршрут нехитрый — курс 180° прямо на Териберку и поворот на курс 270° в Мотовский залив.

Командир в ЦП, укрываясь заветным ватником, приказывает:

— Всё, штурман, иди поспи!

Наверное, вид у меня был изможденный и жалкий, что он дал указание мне поспать часа два.

— Товарищ командир, штурману и командиру запрещается отдыхать одновременно!

Командир:

— Иди, иди, я сказал! Ничего страшного: глубина 52 м, курс 180°, потом 270°. Иди ложись!

Пришел я в штурманскую рубку — буквально валюсь с ног. Инструктирую Сашу, где перейти на навигационную карту другого масштаба, когда повернуть на курс 270°. Разбудить меня через час. И отключаюсь на диванчике у автопрокладчика.

Как говорят подводники, упал-заснул от усталости и тут же проснулся от чувства ответственности. Ударило как током. Вскочил, сел на диван, с закрытыми глазами правой рукой машинально включаю эхолот. Выговариваю Прапорщикову: почему полчаса назад не разбудил? Он меня успокаивает, показывая на автопрокладчике «зайчик» — светящийся крестик, обозначающий место корабля на карте. Курс 180°, до поворота на курс 270° еще далеко. Смотрю на показания эхолота: глубина под килем как-то очень не совпадает с глубиной, указанной на карте. Для верности, выключил и снова включил прибор — результат тот же. Пулей в ЦП и толкаю командира, прошу срочно всплыть под перископ для уточнения места.

Он тоже быстро пришел в себя, объявляет учебную тревогу. Осматриваем кормовые курсовые углы с поворотом направо на курсе 270°, как повезло-то, и всплываем под перископ. Командир осмотрел горизонт и воздух. Волос на голове было негусто, но они разом приподнялись. Приглашает меня к перископу. Смотрю — и мои волосы, которых тогда было немало, в свою очередь встают дыбом. Веселый солнечный холодный день, рыболовецкий колхоз занимается своим привычным делом, снуют катера, группа колхозников перетаскивает огромные сети, отдельные лица нетрезвых рыбаков, свора сытых собак носится вдоль берега. Кипит жизнь. Показалось, что ощущаю даже запах протухшей рыбы. Быстро уточнил место подводной лодки. Оказалось, мы в центре прибрежного «чужого» полигона и очень, ну очень недалеко от мыса Териберский. Погружаемся, пока рыбаки не пришли в себя от увиденного глаза левиафана, и быстро следуем на свой фарватер.

Испугаться еще не успел. Начал выявлять причину такого сбоя. На автопрокладчике карта, на которую указал перейти. По времени смены карты все правильно. Снимаю отчет лага, прокладываю разницу по курсу на карте — точно: почти вылезаем на Териберку. Думаю, и тут слышу мерный стук автопрокладчика. Однако на карте данного масштаба он, родной мой, должен тикать чаще! Смотрю на масштабник — там установлен масштаб карты 100 000. А карта-то на 50 000! Значит, после смены карты прибор не был переключен, поэтому «зайчик» на столе автопрокладчика движется в два раза медленнее, чем подводная лодка. А ведь говорил нам в училище любимый преподаватель кафедры навигации и куратор нашей учебной группы, капитан 1 ранга Александр Андреевич Усанов: надо проверять периодически автопрокладчик по разнице отчета лага (РОЛ). Все элементарно!

Не повезло на этот раз. Впрочем, никто о случившемся не узнал. Не вышло получить титул «Батыр Териберский» и войти в историю Северного флота, а может, и всего Военно-морского флота. А шансы-то были велики.

––––––––

[19] Александр Прапорщиков — впоследствии командир ПЛАРК, известный капитан дальнего плавания.

[20] В. Н. Ворошнин — впоследствии начальник штаба соединения, руководитель Минского областного ДОСААФ, депутат Верховного совета Республики Беларусь, президент ЗАО «Белнефтегаз».

Продолжение следует…