Последний романтик атомоходов второго поколения. Часть пятая

При строительстве и сдаче корабля были свои правила и принципы. Все выявлявшиеся по ходу испытаний недостатки технического характера тщательно заносились в особый список. Он заверялся подписями высоких начальников от промышленности и Военно-морского флота. Подводная лодка, загруженная подарками для офицеров штабов и политотдела, мебельными гарнитурами, дефицитными расходными материалами и другим скарбом – к 7 ноября, к Новому году, к 23 февраля или к 1 Мая – убывала к месту базирования. Если же командир, не дай Бог, не «был готов» убыть в Западную Лицу, прикрываясь списком недочетов корабля, на котором предстояло защищать Родину на самых дальних ее морских рубежах, к делу подключались Минсудпром и родной Главный морской штаб, которые требовали от командира выполнить государственный план точно и непременно в срок. Если откажется – он враг народа, партии и правительства; если согласится – наоборот, перспективный офицер, готовый выполнять боевые задачи даже на таком не особо «взрачном» корабле. Подобная практика сложилась еще в эпоху Петра Великого и, думаю, существует до сих пор – есть на флоте и такие традиции…

Жизнь на сдаточной базе в Северодвинске не была унылой. Молодые офицеры усердно сдавали зачеты на дежурство по кораблю, зачеты по специальности. Поскольку наши старшие товарищи предпочитали в свободное время убыть в город, а дежурить кому-то было надо, молодые офицеры сдали зачеты в самые короткие сроки.

На флоте не бывает однообразия. Постоянно ходили в море на заводские и государственные испытания. Вернувшись, устраняли выявленные недостатки. Впрочем, их было немного, так как корабль наш – десятый в серии и все более-менее отработано. На берегу периодически происходили комические случаи, возникавшие неожиданно и, казалось, на пустом месте.

Разместились на плавучей мастерской командиры групп по два-четыре офицера в каюте, командиры боевых частей и начальники служб – по двое. Наш корабельный врач, майор медицинской службы А. В. Кузнецов и командир боевой части связи, капитан-лейтенант Андрей Согомонян оказались в одной каюте. Эти два моих добрых старших товарища были антиподами. Анатолий Васильевич – мягкий, неторопливый, интеллигентный, с правильной речью. А Андрей – огонь, истинный кавказский мачо, среднего роста, борцовского телосложения с добротным волосяным покровом. Речь резкая, с красивым кавказским акцентом. Однажды к ним в каюту постучались две работницы сдаточной бригады. Андрей был один в каюте. Они говорят:

– Разрешите войти. Нам нужен врач. Можете нас принять? Андрей отвечает:

– Проходите, какой вопрос. Что беспокоит?

Дамы начинают излагать.

Андрей:

– Давайте по очереди. Вы останьтесь, а вы подождите в коридоре.

Одна вышла. Андрей тщательно вымыл руки. Не торопясь накинул белый халат Кузнецова, который на Андрее не сходился. Повесил на шею стетоскоп. Начал опрос и осмотр – что беспокоит? Когда были месячные, регулярный ли секс и так далее.

Измерил давление, пульс. Велел раздеться по пояс. Прослушал сердце, легкие. Положил на кушетку, пощупал щитовидку, постучал по животу и помял его.

В итоге посоветовал сдать анализы, меньше нервничать и обязательно соблюдать диету.

Таким же образом обследовал и другую. Обе пациентки остались необычайно довольны. Весть о том, что корабельный врач подводной лодки очень внимательный, без проблем принимает пациентов и при этом творит чудеса, разнеслась по округе. Скоро у дверей каюты встала небольшая очередь. Когда Кузнецов узнал, как провел прием и осмотр Андрей, то, конечно, разволновался и отругал его. Грозился через старпома отселить шутника из каюты. Однако дело сделано, больным отказывать нельзя, поэтому Анатолий Васильевич до убытия в Западную Лицу так и лечил женский персонал базы. Хотя многие из дам просились к другому врачу – тому, который принимал первый раз. Тот уверенно ставил диагноз, и его назначения неизменно приносили облегчение.

А мы умирали со смеху, не только когда Андрей рассказывал, но и проходя возле очереди у каюты. Всячески его подкалывали, намекали на неформальные отношения на приемах, однако он, даже с некоторой обидой в голосе, все отрицал.

Ближе к зиме завершили программу испытаний. Скоро 7 ноября, спешили, к тому же нас подгоняли навигационно-климатические условия Белого моря. Если в его Горле [10] встанет лед – считай, остались в Северодвинске до весны.

Торжественно поднимаем военно-морской флаг. Подводная лодка передана Военно-морскому флоту как боевая единица. На новенькой подводной лодке убываем в пункт постоянного базирования в Западную Лицу.

В составе 11-й дивизии прибыли в Западную Лицу – событие для дивизии. Командование, штаб и коллеги встретили нас приветливо. Экипаж начал осваивать береговую казарму. Пятый этаж штабного корпуса, номер казармы не помню. Этаж на два экипажа, рядом с нами – экипаж Романчука. Это соседство, которое, кстати, потом здорово помогло мне по службе, оказалось судьбоносным.

Целый день (конечно, условный, поскольку стояла полярная ночь) перевозили и складывали по каютам в казарме всё, что удалось успешно «стащить» на заводе, а также личные вещи и пр. Самой ценной вещью, на наш взгляд, была подаренная заводом каждому офицеру «матрешка». Так назывались аккуратные, с удобными ручками и крышками три ящика из добротной фанеры, которые собираются в один, буквально как матрешка. Удобно для переездов. Туда умещался весь наш скромный семейный скарб.

Поздно вечером, после отбоя личного состава срочной службы, мы инстинктивно собрались в каюте врача, майора медслужбы А. В. Кузнецова. Она тоже завалена мешками и баулами. Надо все же по-флотски отметить новоселье и завершение очередного этапа становления экипажа. С трудом протискиваемся к столу. Появляется стилизованная под сборник сочинений классика канистра с медицинским спиртом – тоже дар от судостроительного завода. И закуска кое-какая имеется. И вода есть. Но главная проблема в другом: во что наливать? Врач открыл картонную коробку и предложил разобрать содержавшиеся там медицинские банки. Радостное возбуждение. Наливаем, разбавляем, выпиваем. Недопивать нельзя, потому что донышко закругленное. Сколько налили, столько и выпил, никуда не денешься.

Подводный флот имеет свои особенности. Офицеры и мичманы разместились в каютах в казарме.

Скоро квартиры получили командир, старший помощник и заместитель командира по политической части. Предусмотрительные старшие наши коллеги, служившие раньше в этом же гарнизоне, оставили за собой квартиры, в которых до поры до времени проживали бесквартирные из других экипажей. А наша братва, молодые офицеры и мичманы, прочно обосновалась в казарме, в каютах по 4–6 человек. Некоторые наиболее предприимчивые начали устраиваться в общежитии в городке или в квартирах временно отсутствовавших друзей и знакомых. Перспектив получить свою квартиру, хотя бы в старом фонде, без горячей воды, не предвиделось.

В декабре того же года мы в срочном порядке поменялись кораблями с экипажем К-302 и начали выход в первую линию кораблей постоянной боевой готовности. К слову, наш экипаж не смог на своем родном борту с первого захода успешно сдать корабельные элементы курсовой задачи. Оказалось, на некоторых приборах закрашены шильдики – небольшие металлические пластинки с набором цифр, которые прикреплены к каждому прибору в отсеках. Хотя экипаж К-302 на нашем новеньком корабле с теми же закрашенными шильдиками, как ни странно, успешно прошел боевую службу.

Апофеозом наших попыток сдать задачу К-1 стал устроенный командиром дивизии строевой смотр. Конечно, традиционно «расшили» на месте «спинки» шинелей [11], выявили нестриженых. Командир дивизии, капитан 1 ранга Р. А. Голосов [12] проводит опрос офицерского состава на предмет жалоб и заявлений. Стою в строю рядом с майором медслужбы Кузнецовым, «съедаю» начальника глазами. Комдив обращается к врачу:

– Товарищ майор, у вас что, денег нет?

Майор:

– Деньги есть, товарищ капитан 1 ранга!

– Так что же вы носите такую вот фуражку фирмы «Ладога»? Посмотрите на лейтенанта, как он лихо выглядит!

А лейтенант – это я. Ну хоть за фуражку похвалили… Начался опрос жалоб и заявлений. Офицеров и мичманов перестроили в соответствии с должностными категориями. Кто-то из когорты старших лейтенантов (по-моему, Слава Черемисин) наивно задает вопрос:

– Товарищ капитан 1 ранга, когда офицеры экипажа будут обеспечены служебным жильем?

Комдив посуровел:

– Мы, когда служили на Камчатке, рыли землянки и жили там. О службе надо думать!

Таким образом, проблема обеспечения жильем до следующего строевого смотра была «успешно решена». Только ведь почва в Западной Лице – гранит, прикрытый тонким слоем грунта. Так что в итоге ни один из нас не смог построить для семьи землянку. Опыт старших товарищей не выручил. Не судьба.

В течение года, заработав заслуженные, а чаще незаслуженные флотские шишки по строевой и партийной линии, мы стали перволинейным экипажем. За это время убыл в Высшее военно-морское училище радиоэлектроники имени А. С. Попова наш командир, капитан 1 ранга А. С. Орлов. Командиром стал и «оморячил» экипаж капитан 2 ранга В. Т. Козлов. Были «орлами» – стали «козлами», посмеивались над нами друзья из других экипажей. А старшим помощником стал капитан-лейтенант Владимир Федорович Бурлев, впоследствии начальник штаба дивизии, мой наставник по службе и добрый друг по жизни.

Вершина всех событий для любого корабля – боевая служба. Мне все привычно, в Средиземном море, где традиционно наши корабли противостояли 6-му флоту США, побывал не раз, на надводном корабле – курсантом на морской практике и на подводной лодке с другим экипажем. Наш экипаж напряженно готовится к первой своей боевой службе.

––––––––––

[10] Пролив, отделяющий Кольский полуостров от Зимнего берега в Архангельской области.

[11] Спинка шинели цельная со встречной расшитой долевой складкой посередине. Долевая складка скрепляется поперечными строчками. Почему-то флотские начальники считают, что эти долевые складки должны быть без поперечных строчек.

[12] Впоследствии – вице-адмирал, начальник штаба Тихоокеанского флота, Герой Советского Союза. Начальник кафедры оперативного искусства Военно-морского флота Военной Академии Генерального штаба Вооруженных сил.

Продолжение следует…