Салават. Исповедь. Часть четырнадцатая

Глава 14. Революция продолжается, или Жизнь придворного композитора

1987 год был очень удачным. Это был год, когда отмечали семидесятилетний юбилей революции. Сейчас можно улыбаться по этому поводу, а тогда не то, что искренне, а с приподнятым настроением мы готовились к этой дате.

В феврале или начале марта меня вызвал в обком партии Фарит Фатыхович Габитов:

– Есть такое мнение в связи с предстоящим праздником. Хорошо было бы дать большой концерт, в котором прозвучало бы крупное сочинение – оратория или симфония, отражающая становление советской власти.

Даже я удивился, что заказали подобное произведение именно мне. И я понял, что попал в разряд придворных композиторов. До этого случая мне уже приходилось затрагивать подобную тему, но раньше я получал такие заказы через Радика Гареева. Его всегда приглашали, и он просил меня написать музыку для него. В 1984 году это была песня на слова Николая Доризо. В 1985 – на слова Мустая Карима. В них прославлялась партия, Ленин, и такие песни звучали или в начале концерта, или в конце. Видимо, моя способность славить пришлась ко двору. И вот я получил заказ на ораторию!

Я бросился искать тексты. Благо, выбор был большой, и я нашел восемь стихотворений. По моей задумке в оратории должны были участвовать чтецы, солисты и хор. Литературный материал распределился по шести частям:

1 – Революция.

2 – Гражданская война.

3 – Первые пятилетки.

4 – Великая Отечественная война.

5 – Целина.

6 – Финал. Жизнь прекрасна, но революция продолжается.

Так и назвал ораторию. И либретто написал сам, по своему плану. А потом меня стали в обкоме поторапливать и спрашивать, кого я вижу дирижером этого произведения. Силы предоставлялись любые, какие захочу – симфонический оркестр оперного театра, хоровая капелла.

Клавир я сделал достаточно быстро, а вот для хора и оркестра партитуру писать было трудно, поскольку опыта не хватало. У меня в то время секретарем работала Таня Лазарева, очень грамотный теоретик. Но ошибки в оркестровке были – штрихи, тесситура, диапазон… Я постигал все параллельно, разговаривая с музыкантами по ходу исполнения, и мне все подсказывали, исправляли. Одновременно работали несколько переписчиков, работу которых оплачивал обком. Среди них, кстати, был и Сергей Миролюбов, который очень мне помогал, будучи сам прекрасным композитором.

В оратории сначала планировалось восемь частей. По мере созревания концерта количество частей убывало, и в результате было выбрано три. Режиссером концерта был очень уважаемый мной Габдулла Габдрахманович Гилязев. В то время он был руководителем и главным режиссером Русского драматического театра, потом работал в институте искусств профессором. Он был значительным человеком в искусстве, открыл Театр юного зрителя (ныне Молодежный театр).

Габдулла Габдрахманович всегда помогал мне советами как старший товарищ и профессионал. С его «легкой руки» мне потом частенько приходилось участвовать в разного рода открытиях – когда открывался Молодежный театр, я был первым композитором, написавшим для него музыку; и первый спектакль татарского театра «Нур» «озвучивал» тоже я; когда Камалов создавал свой оркестр, я и там поучаствовал. Я в этом отношении счастливый человек.

Итак, три части оратории прозвучали, и мне было обещано, что вскоре она будет исполнена целиком. И на ближайшем фестивале «Революция продолжается» была представлена на суд слушателей. Я ждал восторгов и признания. Но… ничего такого не было. Уважаемая мной Евгения Романовна Скурко мне сказала: «Поздравляю с вашим очередным сочинением», и я понял, что эта фраза – большее, на что я могу рассчитывать. Это было общественное мнение, и ничего тут не поделаешь. Но зато я почерпнул из этой работы много практических знаний, я получил опыт работы с живым симфоническим оркестром. Во-вторых, за эту работу мне заплатили такие деньги! А работал я над ней всего-то месяцев семь…

И в личном плане у меня наметились изменения. Я решил жениться во второй раз, потому что встретил замечательную женщину – Альфию Каримову. Она работала в училище искусств педагогом по вокалу. У нее в классе выросло много прекрасных учеников – Эльвира Фатыхова, Альфия Юлчурина, много хороших ребят поют в разных театрах. Она была очень добрым и хорошим человеком, и с ней мой дом наполнился уютом. Она научила меня хорошо и элегантно одеваться, и я тоже старался ей соответствовать. Она была несколько старше меня, и наверное, сыграла роль моя необустроенность и потребность в материнской заботе. По сути она и стала мне и женой, и заменила маму. Она была очень добра ко мне и все прощала, хотя ей досталось трудное время.

Мои запои прогрессировали, и я доводил себя до таких крайностей, что приходилось ложиться в больницу. И с каждым разом это становилось все страшнее и больше. Самое скверное во всей этой истории, что я в эти годы еще не понимал, что это болезнь, и никак не признавал себя алкоголиком. И на Альфию легло много забот. Как только она не пыталась мне помочь и вытащить меня из этого омута! Но ее сил не хватало, а я не мог себе признаться в том, что попал в беду.

Пять-шесть лет, что мы прожили с Альфией, были наполнены очень разными событиями. Нас болтало, как в шторм – от радости и до самого края, от эйфории после премьер до тяжелого похмелья. Много неприятностей я получил через водку, но Альфие удалось меня сохранить, за что я ей очень благодарен.

В 1988 году прошла премьера моей оперы «Черные воды» в Театре оперы и балета. Инициатором постановки выступил обком партии, а его рекомендации в ту пору не обсуждались, а принимались к исполнению. Постановщиком оперы был назначен Рифкат Абдуллович Валиуллин. Он сразу увидел эту поэму и сказал, что она по жанру ближе к оратории или кантате, чем к опере. У меня за плечами был теплый прием оперы в Саранске, поэтому я его точку зрения не принял и даже обиделся. Но он оказался прав. Опера прошла три раза, и ее сняли с репертуара театра. Правда, та постановка осталась в телевизионной версии. Сейчас я мысленно возвращаюсь к этому произведению, думаю о переоркестровке с учетом своего последующего опыта. Как знать, может я еще вернусь к своей первой опере…

А тогда я утешался тем, что писал много песен. Закупки в Союзе композиторов были раз в квартал, и я работал интенсивно. Правда, не могу сказать, что всеми песнями доволен. События же, связанные с неудачной постановкой «Черных вод», ввергли меня в такую депрессию, что я запил. Да так, что не мог остановиться. Сам знал, что лежит заказ в Башкирском драматическом театре на спектакль «Миляш, Миляуша» (режиссером был Вазих Кашафович Сайфуллин). Это должна была быть моя вторая работа в этом театре, где главным режиссером был очень уважаемый мной человек и талантливый постановщик Рифкат Вакилович Исрафилов. И пьеса Асанбаева мне очень нравилась, и музыкальный материал был почти готов, но… Я не мог встать. Я физически был не в состоянии что-либо делать. Ко мне приходили из театра и артисты, и Вазих Кашафович. Я до сих пор испытываю чувство стыда за то, что подвел целый коллектив! Это был сильный урок для меня, когда я понял, как зависит моя работа от моего состояния. Спектакль в результате состоялся на подборках, мои песни не вошли, и после этого мне не заказывали в этом театре музыку к спектаклям еще лет 7–8. Так было стыдно!

Но позор не остановил меня. Пьянки продолжались. Я допивался до беспамятства, до бесчувствия. Потом с трудом я поднимался из небытия. И все начиналось сначала. Но я еще не понимал, что я алкоголик.

Нельзя сказать, что я ничего не предпринимал. Я обращался к разным врачам, и мне предлагали закодироваться. Однажды я так и сделал, немного продержался, а потом запил с большей силой. Это надо было созреть, прийти к этому. Когда я сказал, что у меня есть проблема, и эта проблема – алкоголь, то это уже было половиной успеха. Позже я понял, что в этой борьбе главный враг и верный друг – ты сам.

Весь этот период, когда я пил, достался Альфие. Когда же я начал выходить из него, это стало началом перемен. Я вдруг остыл к жене, стал ссориться с ней. В ход шло все – и упреки, что у нас нет детей, и то, что она в моем творчестве мне не помогает. С ней было хорошо и удобно – нас хвалили, нами любовались, и вроде по всем параметрам мы должны были стать идеальной парой. Но вышло все иначе.

Во время работы над оперой «Черные воды» я познакомился с интересным концертмейстером Олией Газимовой. Роман наш чуть не закончился женитьбой. Дальше было еще несколько романов. Они были направлены на то, чтобы найти человека, который разделял бы все мои творческие порывы, женщину, которая могла бы стать моей соратницей, моими глазами, переводившими мои мысли на нотную бумагу.

С Альфией мы прожили и много хороших дней. Мы вместе ездили в Рузу, знакомились со многими композиторами – Николаем Пейко, Татьяной Чудовой, Глебом Сидельниковым. Мы побывали в Юрмале, в городах Казахстана, в Москве.

В 1986 году, по предложению Роберта Газизова, меня избрали председателем Молодежной секции СК Башкортостана. Туда входили молодые авторы, не состоящие пока в Союзе – Айрат Кубагушев, Рустем Сабитов, Андрей Березовский, Нур Даутов, Айрат Каримов. Роберт Хакимович, по согласованию с Родионом Щедриным, а затем и Владиславом Казениным устраивали концерты молодых композиторов в Москве. Альфия ездила со мной как сопровождающая.

Из наших с ребятами произведений получились хорошие полноценные концерты. Моих сочинений было два – «Черные воды» и Квинтет. Я выглядел достойно, а остальных приняли в СК России и СССР. Это значило много – мы получали право закупки произведений.

Параллельно я продолжал работать в музыкальной школе. У меня появились первые выпускники – Насима Валиахметова, Андрей Авдеев, который уехал в Оренбург и сейчас там успешно работает, руководит хоровым коллективом, завоевавшим звание народного. У него у самого много детей, и он взял на воспитание еще детей из детских домов. Ему дали дом. Дети у него растут замечательные, он удивительный в этом отношении человек. Рафис Вафин работает в Татарстане. Дима Буров сейчас успешно работает в Москве, он отлично владеет компьютером, просто человек своего времени. Гульдар Байгузина сейчас успешно преподает.

 Продолжение следует…