Салават. Исповедь. Часть одиннадцатая

Это было очень сильное предложение, но вместе с радостью пришло и опасение – сумею ли? Дело в моём случае ведь не только в умении или желании работать, но и в моих возможностях.

Но задаваться такими вопросами было некогда – нужно было готовить дипломный концерт. В это время я познакомился с руководителем и главным дирижёром хоровой капеллы Тагиром Сергеевичем Сайфуллиным и удостоился чести, чтобы капелла исполнила одну часть «Разговора с Салаватом». Плюс при детской музыкальной школе у меня был детский хор, для которого уже был написан репертуар. Моей дочке Юле я посвятил 3 хора на стихи Альфии Крымгужиной, и эта музыка очень хорошо «прижилась» в нашем интернатском хоре, к слову сказать, одном из лучших на тот период в городе.

Вообще, при небольшом количестве детских произведений в моём творческом портфеле, для детей я писал всегда с особым чувством. Так, посвящённая моему старшему сыну Алику «Детская сюита» для квинтета духовых инструментов в пяти частях была издана по рекомендации педагога Ильдара Махмутовича Султанова, и о ней впоследствии хорошо отозвался Юрий Сергеевич Саульский.

Так что в институте последний год учёбы проходил у меня бурно. Я умудрялся работать на полторы ставки в школе, учиться на дневном отделении, кормить семью, ведь помимо учёбы, была у меня другая, не менее важная, жизнь. 24 марта 1978 года у нас родился сын Алик. К моим семейным обязанностям прибавилась необходимость ходить на молочную кухню за кефиром, и как-то это решалось. У нас не было бабушки, Алик был болезненным, потому что родителями мы были неопытными и простудили малыша. У Ларисы тоже было много проблем. Она хранила всё в себе, но если уж высказывалась, то очень бурно. На лето мы пытались найти помощь, и нам всегда помогала моя старшая сестра.

На втором курсе мы переехали в новое общежитие на улице Пушкина. Был октябрь, и уже холодало. Я попросил ребят однокурсников Виталика Шуранова и Серёжу Иванова помочь, и они на машине перевезли наши вещи. Правда, как в анекдоте, лифт не работал, и пришлось на девятый этаж всё тащить на себе. В первый же день моего переезда случилась забавная история.

Утром Лариса ушла в магазин, малыш ещё спал, а я лежал на диване. Вдруг раздался довольно громкий стук в дверь, и тут же я услышал, что кто-то зашёл в нашу комнату.

– Чёрт! – цыкнул я на непрошенных гостей, – Кого тут носит в такую рань? Не видите, ребёнок спит! Ну-ка, пошли вон отсюда!

И вдруг услышал голос Загира Гариповича. Он, оказывается, проводил по общежитию самого первого секретаря Башкирского обкома КПСС Мидхата Закировича Шакирова и показывал, как живут студенты. Так я, выражаясь музыкальным слэнгом, «облажался» перед начальством. Но переезд мне запомнился.

Хотя наше новое общежитие было очень удобно в смысле близости к месту учёбы, но рождение ребёнка подстегнуло меня к решению квартирного вопроса. Благодаря председателю Башкирской республиканской организации Всероссийского общества слепых Борису Геннадьевичу Образцову я узнал, как нужно действовать, и без комплексов отправился в обком партии. Никита Геннадьевич Михайлов, который занимался этой частью работы, проникся ко мне сочувствием и со словами напутствия: «Хороший мальчик, дадим тебе квартиру», я оказался хозяином своей первой жилплощади.

Это было очень приятное чувство – я, мальчишка из деревни, воспитанник интерната, незрячий студент стал полноправным жителем моего любимого места на земле – города Уфы! И всё было бы прекрасно, если бы не расположение моей квартиры. Те, кто жил в Уфе в восьмидесятые годы помнят, что от остановки Рабкоров, что в микрорайоне Зелёная роща, асфальта не было. Это была новостройка, и жители чистеньких новеньких домов ходили по глине и строительному мусору. Единственно возможная в таких условиях обувь – резиновые сапоги. Однажды я пошёл в туфлях и потерял одну в вязкой жиже. Если у Ларисы была возможность, я шёл с ней вместе в сапогах, переобувался в туфли и ехал в институт. Вечером она меня встречала с сапогами, и мы «откаблучивали» в обратном направлении.

На радостях, что у нас появилась своя квартира, мы завели второго ребёнка, Юлю. Параллельно мой тесть Вячеслав Михайлович, желая помочь, стал приходить к нам в гости всё чаще. Он работал тогда на Кировском заводе в профкоме и был на хорошем счету (у него даже был орден Красного Знамени)! Но, невзирая на занятость, помогал, чем мог. У него руки золотые, и его любили внуки, которых он, как и полагается дедушке, баловал. А после своих визитов ему надо было ещё добираться к себе на Пушкина. Эти приезды тестя привели нас к мысли, что вместе было бы жить удобнее, и когда на Пушкина-Султанова сделали пристрой, мы решили съехаться и обменяли квартиру отца и нашу «двушку» на одну четырёхкомнатную.

Мы переоценили свои возможности. Мы не справились с совместной жизнью с отцом. Он как-то незаметно, изо дня в день подтачивал наши отношения, наговаривая небылицы, настраивая нас друг против друга. Всё чаще в семье стали разгораться конфликты, больше по моей вине. Я не жил в такой ситуации, я давно отвык жить с родителями, и интернатская жизнь далека от семейной. Может быть, мы с Ларисой сами постепенно и притёрлись бы друг к другу, но вместе жить у нас не получилось – спустя пять лет мы разошлись. Я не хотел развода, но чувство, что не подхожу под их стандарты, создало невыносимую ситуацию в доме. Мы много лишнего наговорили друг другу, потом пытались наладить отношения, но уже не получилось, не срослось.

Впоследствии, оценивая тот опыт семейной жизни, я многое передумал и проанализировал. Мне жаль, что я потерял такого своеобразного, умного человека, как Лариса. Она была не очень эмоциональна по жизни и быстро взрывалась. А я тоже стремительно вспыхивал, но тут же прощал. Как муж я был неопытен, совершал много ошибок. И перед Ларисой я виноват. Каюсь в этом.

Я старался участвовать в жизни своих детей, хотя от меня их пытались «оградить». Я, конечно, помогал материально, но когда в 1997 году Алик закончил техникум, а Юля школу, мы как-то отошли друг от друга. Неопытность, нежелание понять друг друга привели к печальным результатам. Нашим детям не хватило отца, хотя я интуитивно и сознательно всегда хотел быть рядом.

Я даже не знаю, как я во всем справлялся – при занятости в институте и на работе, многие бытовые проблемы были на мне. Две параллельные жизни – творческая и семейная – шли не вместе, а параллельно. Говорю об этом с сожалением, потому что и позже среди женщин я не нашёл соратницу, которая жила бы моим творчеством наравне со мной. Но тут уж ничего не поделаешь.

И вот подошла защита диплома. Председателем комиссии был приглашён Александр Георгиевич Чугаев, которого я потом встречал в Гнесинском институте в аспирантуре. Концерт из моих произведений, представленных комиссии, состоялся и прошёл очень хорошо. Решением комиссии и кафедры композиции мне дали направление в аспирантуру. Но в то же время я потерял семью, с моей мамой случился инсульт. Я был на грани. Со мной часто так бывает – если высоко взлетал, меня тут же било оземь. Хорошо, что не насмерть.

Мои коллеги-студенты и педагоги-композиторы смотрели на меня как на незрячего человека. Никто не думал, что я смогу преодолеть трудности, связанные со зрением. Никто не верил, кроме Евгения Александровича Земцова и Роберта Хакимовича Газизова. Последний, будучи тогда председателем Союза композиторов нашей республики, начал мощно меня поддерживать.

Так закончилась моя юность и начались новые испытания, ещё большие.

Глава 8. Как я «покорял» Москву, или «Полосатая» жизнь

Интермедия

Наш утренний разговор «под кофеёк» начался с музыкальных впечатлений.

«Сегодня вечером по телевизору показывали концерт Стиви Уандера, посвящённый 60-летию певца. Концерт записан в Лондоне в 2008 году. Мало назвать восторгом то, что я испытал. Это было счастье. Весь концерт посмотрел со слезами на глазах. Это не просто композитор и певец. Это посланник Господа. Вся его музыка удивительная, пронизанная лучами света, которые обнимают земной шар, проникают во все уголки.

Что он делает? Просто стоит или сидит за фортепиано. Достаточно беспомощный человек… Но удивительно, что он может своим голосом! Он выражает всё, что только может чувствовать человек – любовь, тепло, боль, отчаянье. Такого гибкого, сексуального, выразительного голоса я не знаю. В одном его вздохе столько сказано! А как отточены его произведения, как тонко расставлены все акценты! Я всю ночь не мог спать, так был взволнован. Эта музыка всколыхнула веру в то, что несмотря на нынешний раздрай в нашей жизни, творчество такого полёта пробьётся через тот хлам, что звучит в средствах массовой информации, достучится до людей.

И ещё одна мысль посетила меня в ту ночь. Стиви всегда оставался самим собой. Я на себя взглянул с этой точки зрения и подумал: «Ради того, чтобы быть популярным, приходится иногда себя переделывать в худшую сторону. А Уандер, действительно, чудо. Он рассеивает тьму, данную ему от рождения, не изменяя себе. А кому нужно, это поймут и услышат».

Рассказывает Салават Низамутдинов

В 1979 году я познакомился с очень интересным человеком – Юлаем Ишбулдовичем Гайнетдиновым. В башкирской культуре он играл заметную роль как общественный деятель. Узнав меня, не знающего башкирский язык и мало знакомого с народной культурой, она бережно и страстно, с большой любовью и искренностью приобщать меня к моим корням. У меня и сейчас хранятся на бабинах записанные башкирские народные песни. Он много мне играл и рассказывал. Именно от него я услышал пять вариантов песен о Салавате.

Забегая вперёд, скажу, что он один из немногих, кто получил Государственную премию имени Салавата Юлаева совершенно заслуженно.* Его энциклопедическая образованность находила выход в его работе. Прекрасный кураист, он пропагандировал башкирские песни на концертах, в своих авторских передачах на телевидении. Он находил интересных людей, представлял их, поднимая авторитет тех, кто сохраняет народное достояние в области культуры.

Другая грань его жизни связана с точными дисциплинами (по образованию Юлай Ишбулдович математик и физик). У него рациональный склад ума, что позволяет точно рассчитывать акценты в музыке. Как он аккомпанирует, как тонко передаёт все нюансы в народной песне! Блестящий знаток фольклора, он не занимается научными изысканиями, а доходчиво и правильно пропагандирует народное искусство. Такие люди являются истинными глашатаями культуры, благодаря которым она и сохраняется. Наше с ним общение принесло мне очень много полезного и ценного. Он сыграл в моей жизни большую роль, несмотря на то, что я не пошёл по его пути в полном смысле этого слова.

_______

*Ю.И. Гайнетдинов получил премию имени Салавата Юлаева в 2002 году за цикл передач «Хазина» в области возрождения и пропаганды фольклора Башкортостана и России