Солнце всходит и заходит. Часть пятьдесят третья

«Старушка внимательно выслушала гостя, вежливо посмеялась, но сказала, что в жизни всё гораздо сложнее, и отдельные сорта рыбы, в том числе акулу, если она, конечно, КАТРАН, а не ЗУБАТАЯ, можно резать ножом, и это не будет считаться в высшем обществе нарушением правил кулинарного этикета.

Гдов смутился и затосковал. Его товарищ должен был обменять ему советские рубли на чеки Внешпосылторга, потому что в Советском Союзе из одежды продавали в магазинах «для всех» большей частию дерьмо, а Гдов мечтал купить себе в закрытом от рядовых потребителей валютном магазине «Березка» финский вельветовый костюм, темно-синенький, и даже там его уже присмотрел.

Но эти чеки друга хранились у его матушки. Вот почему Гдов был вынужден тащиться в Барвиху, слушать и нести глупости, есть малыми порциями качественную, недоступную массам СССР еду.

…Гдов, сидевший за своим письменным столом под часами с кукушкой, говорившей 24 раза в день «ку-ку», снова затосковал. Он встряхнул головой, чтобы прогнать дурное наваждение, но все же так разволновался, что и в этот день работать уже не мог больше».

Так кончается собственно глава, приведенная здесь полностью (примерно такой же объем у других глав), далее идет следующий блок вопросов:

 

КАК ВЫ ПОЛАГАЕТЕ, ПРОЧИТАВ ГЛАВУ IV

1. Можно ли считать интеллигенцию составной частью российского народа?
2. Прав ли был Маркс, когда бодался с капитализмом? Зачем он это делал?
3. Что еще написал коммунистический поэт Долматовский и как его звали?
4. Почему была невозможной продажа финского вельветового костюма в обычном советском магазине?
5. Совместимы ль прогресс цивилизации, торжество политкорректности и глобализма с тем бардаком, который творится на Планете в XXI веке? Или этот бардак явление вечное?

Во второй части, в соответствующем разделе даны «ответы», вернее, рассуждения и размышления по поводу описанной ситуации пользователей ЖЖ (в которых участвует и автор, никак особо свои реплики не выделяя). По объему эта дискуссия значительно превосходит саму главу (и так во всех случаях). Приведем поэтому лишь отрывок.

– Who is M-r Долматовский?

– Коммунистического поэта Долматовского звали Евгений, а что он написал никто не знает.

– Евгений Аронович Долматовский родился 5 мая (22 апреля) 1915 года в Москве в семье адвоката. Учился в педагогическом техникуме, с 1929 г. – детский корреспондент пионерской периодики ("Дружные ребята", "Пионер", "Пионерская правда", где в 1930 г. состоялась его первая публикация). В 1932–1934 гг. по комсомольскому призыву работал на строительстве 1-й очереди московского метрополитена. В 1933–1937 гг. учился в Литературном институте им. А.М. Горького. Начал с маленькой книги стихов лирики (1934), затем, постоянно расширяя объем и проблематику, выпустил сборник "Дальневосточные стихи" (1939), отразившие впечатления Долматовского о командировке в 1938 г. на Дальний Восток (в 1939 г. он награждён редким в те времена орденом "Знак Почета"), "Московские рассветы" (1941), "Степная тетрадь" (1943), "Вера в победу" (1944), "Стихи издалека" (1945), "Слово о завтрашнем дне" (1949; Гос. премия СССР, 1950), "Сталинградские стихи" (1952), "О мужестве, о дружбе, о любви" (1954), "Годы и песни" (1963), "Стихи о нас" (1954), "И песня, и стих" (1975), "Надежды, тревоги..." (1977), "Я вам должен сказать" (1984). Поэзия Долматовского, с 1939 г. в качестве военного корреспондента участвовавшего в походе Красной Армии в Западную Белоруссию и в войне с Финляндией, а с 1941 г. – в боях с гитлеровцами, во многом питалась фронтовыми впечатлениями.

Наибольшую известность Долматовскому принесли песни на его стихи, задушевные и лиричные, отмеченные близостью к традиционному русскому городскому романсу и в то же время оживленные свежей образностью, всегда чутко улавливающие боли и радости, ход мыслей и чувств современника – будь то старик-патриот, вступающий в неравную схватку с диверсантами ("Дальняя сторожка", 1939), влюбленный, переполненный весенней радостью бытия ("Все стало вокруг голубым и зеленым...", 1941), солдат, уходящий на фронт ("Моя любимая" – "Я уходил тогда в поход...", 1941), офицер, очарованный кусочком мирной жизни в горниле войны ("Офицерский вальс", др. назв. – "Случайный вальс", 1943), первый парень на деревне, едущий в город на учебу ("Провожают гармониста в институт...", 1948), или рабочий паренек, ждущий любимую на свидание ("Сормовская лирическая", 1949).

– Песни "Моя любимая" и "Сормовская лирическая" мне нравятся.

– А у него много хороших песен. Например:

 

Ночь коротка,

Спят облака,

И лежит у меня на ладони

Незнакомая ваша рука.

 

И одновременно полным-полно тяжелого советского бреда. Широк советский человек!

– Как-то мы с моим соавтором писали сценарий и попали на автозавод в Тольятти. Там был так называемый "Центр стиля", а попасть к его Главному конструктору было не легче, чем к Главному конструктору космических кораблей. Так вот этим Главным конструктором оказался старший брат Е.А. Долматовского – Юрий Аронович Долматовский, который провёл нас в круглый зал Центра стиля, где вдоль стен стояли всевозможные иномарки, на лицевых стёклах которых были надписи: "Эталон скорости", "Эталон прочности", "Эталон проходимости" и т. д. Ю.А. объяснил, что все новые модели "Жигулей" сравнивают с эталонными машинами. Например, разгоняют "эталон прочности" и "жигули" с муляжами водителей и они на полном ходу врезаются в гранитную стенку. Потом измеряют – чей капот прогнулся меньше...

А про Евг. Долматовского вспомнил песенку, которую посвятили Окуджаве:

 

Вот Исаковский, говорит,

И Матусовский, говорит,

И Долматовский, говорит,

Те пишут строго.

Ведь ты уж старый, говорит,

А всё с гитарой, говорит,

Побойся Бога!

 

– Если интеллигенция часть, то уже отрезанная. Отрезанный ломоть.

– Скучно было бородатому старику Марксу, аж скулы со скуки сводило среди буржуазии. Дай-ка, думает, вставлю им фитиля, филистерам.

– Маркс был не прав, так как делал всё, чтобы насолить России, которую он отчего-то терпеть не мог.

– Маркса, как известно, одолевал фурункулез и по большому счету ему было совершенно все равно, кого обличать: ему от этого легчало. Но за ругань по адресу, скажем, патлатой современной Марксу молодежи, друг-издатель Энгельс ему денег не платил, – только за буржуинов.

– Я тоже думаю, что Энгельс во всем виноват. Я думаю, что этого тихоню нужно РАЗЪЯСНИТЬ, как сову в «Собачьем сердце» Булгакова.

– Думаю, с большевиками Маркс бодался бы еще активнее. Не повезло ему с датой рождения, а то бы он им показал.

– Старому Карлу все-таки повезло: засадили бы его в СССР лет на 25.

– Почему фамилия главного героя какая-то усеченная. Вместо нее может послышаться – Гадов, Годов, Гнедов и даже Гнидов.

– Какая Гдову фамилия досталась, такую и имеет. Ему еще повезло. Я, например, знал в Сибири поэта, который честно подписывался в газете "Красноярский рабочий" Н. Сытенький.

– Ишь, чего захотели, чтобы финский вельветовый костюм продавали в обычном магазине! На вас на всех вельветовых финских костюмов не наберешься, пожалуй. К тому же, поносив такой костюм, простой советский человек мог задуматься о несправедливости жизни в СССР и устремить свой взор на Запад.

– Примерно об этом же писал Д.А. Пригов:

 

Вот я курицу зажарю

Жаловаться грех

Да ведь я ведь и не жалюсь

Что я – лучше всех?

Даже совестно, нет силы

Вот поди ж ты – на

Целу курицу сгубила

На меня страна.

 

Как стали курицами да вельветовыми костюмами разбрасываться, тут и покачнулась советская власть.

– Бардак – не худшая форма существования белковых тел.

– Бардак – понятие перемещаемое. Он – то здесь, то там. Но что-то он на нашей горячо любимой Родине подзастрял.

– "Влияния окружающего социума на менталитет всего российского народа в историческом аспекте" – без ста грамм в голове не укладывается. После – заслоняет своей монументальностью весь нижеследующий текст.

– Да, здесь автор что-то перемудрил. Его оправдывает лишь то, что он просто-напросто хотел апроксимировать задумку Гдова, имплицитную его ноуменальности. Так что действительно без ста грамм здесь не разберешься, нужно выпить двести.

– Поэта Долматовского звали Евгением, а его семинар в Литинституте, я слышала, звали за это долматусовкой.

– Долматовского звали Евгений, и я чуть было не перепутал его с Безыменским.

– Я сам в Литинституте не учился, но мне товарищ рассказывал, что там имелась в мужском сортире клеветническая надпись следующего содержания:

ЕВГЕНИЙ АРОНЫЧ – НЕ ГЕНИЙ, А СВОЛОЧЬ.

Судя по дурной рифме, это сочинил кто-то из исключенных за профнепригодность.

– Кукушка в часах кукует раз в час, но уж за каждое свое выступление произносит "ку-ку" по количеству часов. Итого, применить нехитрую формулу 1+2+3+4+5+6+7+8+9+10+11+12)х2 и посчитать, то получится 180 кукований в день. Потому что часы с кукушкой еще и получасовки кукуют.

– У меня никогда не было часов с кукушкой, но если бы у меня над головой всю жизнь ежедневно куковали бы 180 раз, я бы рехнулся гораздо раньше, чем это случилось, уже ловил бы в дурдоме чертей по поводу такой кукушки.

– У меня часы с кукушкой были в детстве. Когда тебе лет семь-восемь, море по колено.

– Именно об этом сочинение буржуазного писателя Диккенса "Оливер Твист". О том, что в детстве и воровать – одно удовольствие.

– Считать можно все. Можно деньги, а можно и интеллигенцию. Составная часть народа, приставная…

– Относится ли вообще к интеллигенции известный коммунистический поэт Долматовский?

– Если интеллигенция – приставная часть народа, то в этом смысле Долматовский непременно был советским интеллигентом. Кстати, его отца-адвоката репрессировали на фоне первых успехов сына.

– Почему это «была невозможной продажа финского вельветового костюма»? Дай в лапу продавцу и покупай, что хочешь.

– Безыменский Александр тоже был советским интеллигентом, комсомольским поэтом. Известна следующая эпиграмма:

 

Волосы дыбом и зубы торчком.

Старый м... с комсомольским значком.

 

– А "Случайный вальс", действительно, хорошая песня.

– Покойный писатель Владимир Кормер утверждал, что "Случайный вальс" был популярен не только в советской, но и во власовской армии. Кстати, он назывался раньше "Офицерский вальс", и там были слова: "И лежит у меня на ПОГОНЕ (а не на ЛАДОНИ!) незнакомая ваша рука. Песня действительно дивная! И одновременно с этим:

 

Переливы пионерских горнов

В молодой Гвинее слышал я.

Африку пришельцы звали черной –

Светлой назовем ее, друзья!

 

Десять лет спустя после написания романа интересно сравнить приведенные отзывы с теми, что появляются в ходе обсуждений на страницах соцсетей. Представляется, что количество и сам процент случайных, нелепых, оскорбительных реплик за это время значительно вырос. Думаем, если бы писать «Арбайт» сейчас, многое изменилось бы прежде всего в этой части – ибо альтер эго Евгения Попова, Гдов, размышляет на темы, остающиеся все так же актуальными.

 

Говорит Евгений Попов

Сначала я получал 5-6 ответов, а потом – до трех сотен, где комментаторы начинали полемизировать друг с другом, а дискуссия о цвете крышечек на советских бутылочных продуктах могла перерасти в спор о том, забрали бы Чехова чекисты, если бы он дожил до счастливых социалистических дней, или бы он сам пошел служить в НКВД. Термин «широкое полотно» очень любили советские писатели, воспевавшие колхозы и стройки, но здесь он пришелся к месту. Здесь «в одном флаконе» и само произведение, и критика его, и мнение о тексте «широких народных масс». Эту книгу перевели в Италии, благодаря профессору Стефано Гардзонио из Пизы, ее объявили первым российским интернет-романом. Не знаю, точно ли это, я не столь эрудирован, как те, что об этом написали. Но точно знаю, что это – роман, причем реалистический, с призывами к добру и свету, несмотря на гнусное содержание отдельных его взятых «из жизни» новелл. И сюжет в «Арбайте» есть, и читать его не очень утомительно. Можно читать частями, а можно и вообще не читать.

Продолжение следует…