Ворон каркнул, меня рассердя

 Е.

 

Не гляди на меня так сурово,

Губки алые не надувай.

Знаю я, что ты любишь другого,

Что назначена не для меня.

 

Но не будь же холодной и нудной

И не смейся, меня ты дразня.

Разве я виноват, что безумно,

Как мальчишка влюбился в тебя?

 

Знаю я, что тебе я не пара,

Но что делать, скажи, мне с собой,

Если в сердце внезапным ударом

Вспыхнул розовый, пылкий огонь?

 

Всё, что было со мною забыто,

Всё, что будет, теперь всё равно.

Для любви моё сердце открыто

И тебе лишь оно отдано.

 

Солнце светит иначе, чем прежде.

И ручьи журчат всё веселей.

И, как будто ласкает надеждой

Свежий ветер с весенних полей.

 

Ничего, что любовь безответна.

Всё равно оживает душа.

Я с тобою и жизнь беззаветно

Полюбил, полной грудью дыша.

 

 

Е.

 

Ты надежды мои обманула,

Не поняв моих искренних чувств,

Но обиды держать я не буду,

И упрёк не слетит с моих уст.

 

С лёгкой грустью тебя вспоминаю.

И, портрет твой священно храня,

Только счастья тебе я желаю,

Также чисто и нежно любя.

 

 

Е.

 

Я напрасно полюбил тебя.

Хорошо себе ты знаешь цену.

Не дано тебе понять меня-

Холодна ты и горда не в меру.

 

В лоб себе я пули не пущу,

Горьких слёз я проливать не буду.

О тебе немного погрущу

И, скрепя зубами, позабуду.

 

 

Е.

 

Ты меня давно уже забыла.

Я тебя, однако, не забыл.

Ты меня нисколько не любила.

Я тебя так искренне любил.

 

В тёмном небе даже звёзд не видно.

Валит снег холодный и густой.

Счастлива ли с суженым ты ныне?

Любит ли тебя избранник твой?

 

В этом мире всё недолговечно.

Лето вот сменилося зимой.

Верно ли, что муж твой безупречен?

Кроток ли и нежен он с тобой?

 

Две снежинки на ладони тают,

А метель кружится над землёй.

Я с улыбкой грустной вспоминаю,

Как кружились в танце мы с тобой.

 

Всей душою я тебе желаю,

Чтоб жила ты, как в чудесном сне.

Только, если грустно сердцу станет,

Друг мой милый, вспомни обо мне.

 

 

ПРЕКРАСНОЙ ГЕРЦОГИНЕ Е.

 

В мрачном сумраке ночи осенней,

При холодной и полной луне

На коне и в кольчуге железной

К крепостной подъезжаю стене.

 

Свет мерцает в окне вашей башни,

Там, где, кажется, спальня у Вас.

У окна Вы стоите в рубашке

И с луны не сводите глаз.

 

Невдомёк Вам, что рыцарь ваш верный,

Тот, что носит ваш знак на щите,

Но, к несчастью, безродный и бедный,

Здесь томится один в темноте.

 

На турнирах меня замечали,

Когда копья за Вас я ломал.

Но откуда Вам знать о печали,

Что таит ваш покорный вассал?

 

Я, конечно, пойму, герцогиня,

Что за дело до воина Вам,

Когда графы и герцоги ныне

Поклоняются вашим стопам?

 

Если с ними в гостиной уютной

Вы любезны, но, также горды,

Для меня вы ещё недоступней

И холоднее этой луны.

 

А вот Вам не понять, к сожаленью,

Что в нагруднике этом стальном

Сердце бьётся, порою, сильнее,

Чем под бархатным графским плащом.

 

Свет погас. Вы легли, вероятно.

Спите мирно. Всю ночь, напролёт,

Охраняя ваш сон благодатный,

Рыцарь глаз до зари не сомкнёт.

 

 

ВАЛЬС НАШЕЙ ЮНОСТИ

 

В неге весенней парк отдыхает.

Дождик слепой по асфальту стучит.

В синей беседке оркестр играет.

Старый, забытый давно, вальс звучит.

 

В сердце проснулось тепло беспредельное.

Вспомнил, как в юности здесь я скучал.

Стройную девушку в платье сиреневом

В этой беседке когда-то я ждал.

 

Долго томился в беседке под липою.

Ласково всюду дышала весна.

Вот взяла девушка с милой улыбкою

Алую розу из рук у меня.

 

Мы с ней сошлись и расстались беспечно.

Всё промелькнуло как сон голубой.

Только остался в сердце навечно

Облик её, идеал дорогой.

 

Где вы теперь, эти зори весенние?

Старая липа уже не цветёт.

Стройная девушка в платье сиреневом,

Где ты теперь? Кто, скажи, тебя ждёт?

 

Не умолкай же, прошу я, маэстро,

Душу наполнить мне звуком спеши.

Помню я вальс этот с самого детства-

Нежный вальс юности нашей души.

 

Шепчут уныло листвою берёзы.

Дождик по крыше стучит всё сильней.

Кажется, это текут чьи-то слёзы.

Может быть, юности давней моей.

 

 

*  *  *

Нет, я вовсе не так уж несчастен.

Что с того, что я много страдал?

Жизнь без боли была бы некстати,

Как без перца и соли еда.

 

В небе сгрудились тёмные тучи.

За окном нудный ливень шумит.

В этом шуме протяжно, тягуче

Заунывная песня звучит.

 

Ну и пусть. Я в холодной квартире,

Зябко кутаясь в старом пальто,

Выпью водки с картошкой в мундире

И опять беру в руки перо.

 

Мне сейчас одиноко и скучно.

Я не нужен, видать, никому.

Только муза – мой друг неразлучный.

С нею вечер и ночь проведу.

 

Льётся грусть и тоска на бумагу,

Но я знаю, они до поры.

Сердце всё же стучит ровным тактом

В ожидании новой весны.

 

 

*  *  *

В старом парке пустынны аллеи.

Лишь качели уныло скрипят.

Под ногами, от грязи чернея,

Кучи листьев опавших шуршат.

 

Как унылы пустые беседки!

И эстрада мокра от дождя.

С почерневшей от сырости ветки

Ворон каркнул, меня рассердя.

Тут не встретишь влюблённую пару,

Ни детей, ни весёлых гуляк.

Лишь какой-то небритый папаша

Собирает бутылки в кустах.

 

Я один в этом парке безлюдном

Целый вечер, как призрак, брожу.

И в бесплодных, тяжёлых раздумьях

Озаренья чудесного жду.

 

В город выйдя, порой, замечаю:

Грустный взгляд из окна промелькнёт.

Там вон девушка тоже скучает,

Только вряд ли меня она ждёт.

 

 

ХРИСТОС И ЛЕНИН

 

На кресте, изнывая от боли,

В жарких солнца палящих лучах

Умирал, задыхался Сын Божий.

Шесть часов отходил Он подряд.

 

За грехи человечьи распятый,

Муки наши Он взял на себя.

От земли, всё же Им не проклятой,

Уходил Он, нас всех возлюбя.

 

Просветив нас, забывших о Боге,

Призывал Он нас к жизни иной,

Где не будет уже лжи и злобы,

Где воскреснуть мы сможем душой.

 

Но земные ничтожные твари

Понимали иначе Его.

Превратив Его в идола, стали

Загонять народ под ярмо.

 

И пылали костры инквизиции,

А народ всё покорно страдал.

Прикрываясь божьей десницею,

Сатана на земле правил бал.

 

Вряд ли муки страшнее и горче

Он, распятый, терпел на кресте,

Чем, взирая, что именем божьим

Вытворяют теперь на земле.

 

И родился гений в России,

Что восстал против рабства веков.

Ведь терять-то уж нечего было,

Кроме собственных тяжких оков.

 

И вулкан, что кипел под землёю,

Брызнул огненной страшной рекой.

И могучей кровавой рукою

Опрокинут был гнёт вековой.

 

Но, поверив в его идеалы,

Мы забыли про Ветхий Завет.

Разрушая соборы и храмы,

Перепутали мы тьму и свет.

 

А едва изнурённый, усталый,

Он на веки почил тихим сном,

Как по манию мысли лукавой

Был в икону тотчас превращён.

 

Всё, чему он учил, исказили,

А оспаривать Бог упаси.

Мы завет Моисея забыли:

"Ты кумира себе не створи".

 

Возвеличенный в божье подобье,

Он как будто злым гением стал,

Потому что невинною кровью

Обагрён был его пьедестал.

 

Долгих 70 лет мы безмолвно

Шли, как стадо под длинным кнутом.

Но не вечно терпенье народа,

Он опомнился всё же потом.

 

И вчерашний кумир поклонения

Оказался, вдруг, втоптанным в грязь,

Превращённый в козла отпущения,

Заклеймённый проклятьем от нас.

 

Да он не был святым и безгрешным,

И достоинство в том лишь его,

Что Хотел он, увы, безуспешно,

Сделать нормою жизни добро.

 

Только злое добро выходило,

Ведь из политой кровью земли

Не прекрасные розы всходили-

Ядовитые гады ползли.

 

Боже, вырви из нас эту злобу!

Дай нам силы заблудших прощать.

Дай нам светлые головы, чтобы

За поступки свои отвечать!

 

Отречёмся от ложных кумиров

И откроем для правды сердца!

Всё равно самый хитрый Антихрист

Никогда не заменит Христа!

 

Ну а Ленин? Земля ему пухом.

Жизнь он всё-таки прожил не зря.

Если дров наломал ненароком,

Нынче Бог ему в этом – судья.

 

ПОЭТ ПЕЧАЛЬНОГО ОБРАЗА

 

Мне солидный и зловредный критик

Острую статейку преподнёс.

Пишет он: "Ты не поэт, а нытик.

Ты творишь всегда, повесив нос.

 

Что за дело до твоих страданий?

Люди веселиться ведь должны.

Ты писал бы песни для эстрады.

А кому элегии нужны?

 

В мире много горя, лжи и злобы.

Ты же не положишь им конца.

Ну так хоть за сердце нас не трогай,

Не кажи нам грустного лица.

 

Дай забыться в Шумном карнавале

Под задорный, дикий, пьяный свист.

Ну а сам грусти себе в подвале,

Если ты такой уж пессимист."

 

Гордым я молчанием отвечу

На его сарказмную статью.

Он не знает, чем я жив на свете,

Как я ненавижу и люблю.

 

Да, он прав, немного я весёлых,

Звонких песен в жизни написал.

Я- ленивый, нервный меланхолик,

И, конечно, знаю это сам.

 

Да я редко радостные звуки

Посвящал восторгу и любви.

Чаще, зубы сжав, ломая руки,

Я терплю кипение в крови.

 

Отстранясь от жизни хоровода,

Как отшельник, сумрачен и дик,

Одиноко, молча, год от года

Я живу чужим среди своих.

 

Только по ночам в усталой дрёме

Снятся мне в лазоревой дали

Синие бескрайние просторы,

Луч багряной утренней зори.

 

Белая лихая каравелла

Рассекает волны пополам.

И мелькает платье доброй феи-

Фрези Грант стремится в Зурбоган.

 

Снятся берега в седом тумане.

Может, там, скрывая грусть и боль,

Вот уж много лет в тени под пальмой

Ждёт меня печальная Ассоль.

 

Но звенит будильник, сон пугая.

Миражи рассеялись мои.

И неумолимо пропадает

Алый парус в призрачной дали.

 

Через двести лет, быть может, кто-то

При раскопках рукопись найдёт.

Паренёк тогда её весёлый

С грустною улыбкою прочтёт.

 

Мой приятель, вглядись в наше прошлое,

И тогда вывод сделаешь ты,

Что Писатель Печального Образа-

Рыцарь радужной, светлой мечты.

 

 

*  *  *

Оставь свои глупые ласки.

В них нет настоящей любви.

Не будем гоняться за сказкой.

Друг другу чужие уж мы.

 

Твои холодные губы

Не хочется мне целовать.

Я ныне не тот, какому

Могла бы ты счастье дать.

 

И ты изменилась не меньше.

Я с грустью о том говорю.

Ты, может быть, лучше, чем прежде,

Но я тебя прежней люблю.

 

 

УТРО ПОЭТА

 

Утром выбегу в чистое поле,

Влагу свежую жадно вдохну.

Побегу на зелёном просторе

Встречу новому светлому дню.

 

Накачаю я мускулы крепче,

Окунусь в воды синей реки

И начну свой день тем, что порезче

И позлей напишу я стихи.

 

Что с того, что воспитан я гадко,

Что ни дружбы не знал, ни любви?

Но ведь были же, помню, однако,

И весенние тёплые дни.

 

Что с того, что я часто был битым?

Двух небитых я стою теперь.

Сдачи дать я найду ещё силы.

Разве может быть бой без потерь?

Что с того, что одно пораженье

Я терпел всякий раз за другим?

Жизнь моя – это тоже сраженье.

Буду драться, пока хватит сил.

 

Что с того, что я выстрадал много

Неудач, оскорблений, невзгод?

Я бреду своей трудной дорогой,

Как наивный смешной дон Кихот.

 

Не закроюсь в уютной квартире,

В сытом, мирном, спокойном житье.

Я рождён для того, чтобы в мире

Вечно в битве быть, в правой борьбе.

 

В моей лирике много печали,

Много боли, тоски и тревог.

Факты жизни, увы, диктовали

Невесёлые тысячи строк.

 

Но не горькими вовсе слезами-

Кровью писаны строки стихов.

Ими душу делю я с друзьями,

Ими бью я по морде врагов.

 

И перо для меня, словно шпага.

И обязан всю жизнь до конца

Прошагать без упрёка и страха

Я дорогой поэта-бойца.

 

 

ОДА ДЕТЯМ

 

Милые мальчишки и девчонки,

Юные, курносые дружки,

Ваши загорелые ручонки

Мне пожать позвольте по-мужски.

 

Я ,увы, давно уж не мальчишка,

Но когда я рядом с детворой,

Дышится свободнее и чище,

Как весенней юною порой.

 

В ваших чувствах не бывает фальши.

Ваш восторг исходит от души.

Ваши слёзы искренне печальны,

От того они и хороши.

 

Знаю я, не всё у вас так просто.

В жизни вам, порою, тяжело.

Много есть проблем больных и острых,

Что постичь не каждому дано.

 

Если вас обидят, иль обманут,

Если вам тоскливо станет вдруг,

Помните, что есть у вас, ребята

Взрослый, понимающий вас друг.

 

Что прекрасней может быть на свете,

Чем мальчишки светлые мечты?

Сам Христос учил нас быть, как дети,

Потому что души их чисты.

 

Разве может жизнь быть безнадёжной,

Даже в наш жестокий, смутный век,

Если на земле звенит всё тот же

Звонкий и простой ребячий смех?

 

Если Бог меня однажды спросит:

"Был ли счастлив в жизни ты хоть раз?"

Я тогда с улыбкою припомню

Блеск незамутнённых детских глаз.

 

 

ПРОЩАЛЬНЫЙ КОСТЁР

 

Звёзды в небе мигают лукаво.

Только лагерь сегодня не спит.

В тесный круг сели мы на поляне,

И костёр наш так ярко горит.

 

Бьётся он над травой, как жар птица,

Озаряя лица ребят.

Как живые, игривые искры

В темноту тесным роем летят.

Не смолкая, звучит звон гитары.

Песни льются одна за другой.

Наш любимый приветливый Лагерь,

Мы прощаемся нынче с тобой.

 

Незаметно промчалось лето,

И настал расставания час.

Не забыть нам тебя, наша смена,

Породнила крепко ты нас.

 

Ничего под Луною не вечно,

Только дружбе не будет конца.

И костёр наш теплом бесконечным

Согревает ребятам сердца.

 

И улыбки, и слёзы прощанья

Мы должны в своём сердце сберечь

С пожеланьем огромного счастья,

С ожиданием радостных встреч.

 

Может быть, через многие годы

Этот вечер припомнишь, вдруг, ты

И увидишь над сумрачным морем

Алый парус давнишней мечты.

 

Наши годы текут неизбежно,

Но и в пору уже зрелых лет

Вспоминай наш костёр, словно нежный

Из далёкого детства привет.

 

 

МЕСТО ВСТРЕЧИ ИЗМЕНИТЬ НЕЛЬЗЯ

 

Что ты, Глеб, разошёлся так яро?

Что стучишь кулаком по столу?

И кричишь: "Ты зелёный, Шарапов!

Шефу ты не перечь своему!"

 

Я и сам не сопляк – понимаю

То, что вор сидеть должен в тюрьме.

Но другую науку я знаю.

Я её получил на войне.

 

Там рассветы нам дороги были-

Мы закат не увидеть могли.

Там под смертью все мы ходили,

Но, при том, оставались людьми.

 

Знаю я, не всегда, виден враг нам.

В нашем деле жди в спину ножа.

Но обязаны мы жить по правде,

Честью нашей с тобой дорожа.

 

Хоть и грязная наша работа,

Руки надо держать в чистоте.

Ты с умом своим острым, холодным

Место в сердце оставь доброте.

 

Нам досталось тяжёлое время-

Время крови, невзгод и вражды.

 Но тем более, доброе семя

В землю бросить мы ныне должны.

 

На добро не наложишь ведь вето.

Хоть врага беспощадно мы бьём,

Но уже Милосердия Эра

Ожидает нас с завтрашним днём.

 

Нет, Жеглов, люди вовсе не мусор.

Ты с плеча не руби резко тут.

Помни же, что настанет минута,

Когда всех нас ждёт праведный суд.

 

Он у вечности ждёт нас порога,

Что придётся нам переступить.

Мы предстанем тогда перед Богом.

Место встречи нельзя изменить.

 

 

ГРИНУ

 

Море нынче серо и туманно.

Хмурится неласковый рассвет.

Яхты тесно жмутся у причала.

В море ни одной сегодня нет.

 

Берег дремлет, словно мёртвый город.

Тускло так мерцают фонари.

И прибоя тихий, мерный гомон

Всё слышнее с ночи до зори.

 

Что бродить у берега впустую,

Мёрзнуть на холодном здесь ветру?

Для чего я мысленно рисую

Вновь свою заветную мечту?

 

Нет утехи в сумрачной стихии.

Серых будней стелется туман.

Рифы и ветра, шторма и штили.

В мрак ведёт угрюмый океан.

 

Так чего же я ищу, как будто

Средь холодных бесконечных волн?

Жмёт тоска мне сердце неотступно,

Но надежды зов не заглушён.

 

Первый луч пробился сквозь туманы.

Чу, что там привиделось вдали?

Неужели вправду парус алый

Мельком мне почудился с земли.

 

Показалось? Нет, опять мелькает.

Но сюда к земле не пристаёт.

Он привет мне, будто, посылает,

За собою вдаль меня зовёт.

 

Нет не пустота за океаном.

Не пучина мёртвая вокруг.

Светлый остров чудится в тумане.

Он нас ждёт. Ты слышишь, милый друг?

 

Этот остров сказочно прекрасен.

Свет зори оттуда бьётся к нам.

Путь туда и труден, и опасен.

Ну да жребий брошен, что уж там?

 

 

МАТЕРИ

 

Прости мне, что в минуту скорби,

В досаде на нелепый рок

Из уст моих, порой, невольно

В твой адрес слышится  упрёк.

 

Связавши жизнь со слабым мужем,

С детьми оставшися одна,

Ты, о себе совсем не думав,

Давала всё нам, что могла.

 

Но всё-таки, забыв о главном,

И для тебя, и для страны

На нежном женском воспитанье

Столь непутёвый вырос сын.

 

В водовороте жизни шибком,

В пучине злобы и добра

Я главная твоя ошибка,

Твой крест, награда и беда.