Солнце всходит и заходит. Часть пятьдесят вторая

Сборник рассказов «Прощание с родиной» (ЭКСМО) предлагает, несмотря на кажущуюся разнородность материалов, цельную картину отношения автора к окружающей действительности что в современном ее изводе, что, так сказать, в историческом. Откуда произошло все, что мы видим сейчас, и могло ли все сложиться иначе? Об этом мы встречаем размышления практически в каждом рассказе.

Тут коренное различие с ранними сборниками – ту действительность автор отвергал, эту – с массой оговорок и претензий все же принимает. Два его персонажа – Гдов и Хабаров, уже известные по «Опере нищих», кажется, проникают во все сферы жизни общества, описывают, «проживают» их, составляя, пожалуй, самый интересный в современной отечественной литературе дуэт. В этих рассказах, настоящей энциклопедии современного мира, в его российском варианте, все меньше от анекдота, все больше – от эссе, тем более, повторим, темы взяты самые разные, при этом и вечные, и актуальные. От рассуждений о женщинах – до понимания, что же такое возраст вообще и старость в частности.

Или вот о Родине... Об этом заглавный рассказ. Начинается он так. «1 апреля 2015 года писатель Гдов, заслуженный работник культуры РФ, серийный персонаж множества моих реалистических сочинений о жизни, смерти и любви, стоял в почетном карауле с черной траурной повязкой на левом рукаве твидового пиджака. В так называемом Малом зале Центрального дома литераторов, где литературная общественность обычно провожает в мир иной тех своих коллег, которые в силу разнообразных обстоятельств не достигли чести лежать в хорошем лакированном гробу на сцене Большого зала». Умерла Родина. Это фамилия такая. Звать покойницу Эльвира Ефимовна, она представлена как драматург-«шестидесятница». Само собой, такой повод предоставляет богатый материал для размышлений, и автор им воспользовался.

Вот, например, весьма жестко о «шестидесятниках», чьим любимым делом «всегда были взаимообвинения во стукачестве, которое каждый из них понимал по-своему, как философское понятие «счастье» в рассказе Аркадия Гайдара «Чук и Гек». Даже в сортире ЦДЛ долгое время было написано на внутренней стороне одной из кабинок крупными буквами, но без знаков препинания: «БЕРЕГИТЕСЬ ДРУЗЬЯ ПОЭТ ФИЮРИН СТУКАЧ». Оказывается, и такой поэт был. Гдов такого поэта не знал. Хотя он многих настоящих «шестидесятников» повидал на своем веку, но поэта Фиюрина он не знал». Через воспоминание о несостоявшемся романе с Родиной (и той, что умерла, и той, что живее всех живых), Гдов возвращается в современность – и обнаруживает около себя столь же вечно живого персонажа из писательской среды, ныне «прогрессивного общественного деятеля». Повадки этих «людей тусовки» за много лет ничуть не изменились, и персонаж немедленно рассказывает Гдову сомнительный анекдот. И вот тут герой не выдерживает: «Пошел ты на [нецензурное обозначение мужского полового органа], пошли вы все на [нецензурное обозначение мужского полового органа]! – вдруг с ненавистью выкрикнул Гдов». То есть он что тогда, что сейчас отказывается жить по «правилам сообщества», и ответ его, говоря словами Цветаевой, «отказ!». Но именно что от Э.Е. Родины и ее коллег, а не от нашей общей Родины, большой ли, малой.

О том, как появился роман «Арбайт», наш герой говорит так: «Следствием инфаркта стала моя книга «Арбайт. Широкое полотно». Дело в том, что врачи запретили мне работать в день больше двух часов. А за два часа я успевал написать примерно 2000 компьютерных знаков с пробелами. Вот я и стал сочинять истории примерно такого размера и выставлять их в «живом журнале» интернета с «топиками», как при школьном изучении английского. Например, что изображено в этой главке, что означает слово «креативный», каковы были бы судьбы Франца Кафки и Джеймса Джойса, если бы они жили в СССР, все ли в мире проходит бесследно?».

Само название книги одновременно отсылает и к пародийному сочетанию «широкое полотно» – так можно было иронично сказать про книгу коллеги в советское время: ну ты, брат, создал широкое полотно из жизни советского крестьянства. С другой стороны, «широкое полотно» отсылает к переводу дословной расшифровки сакраментального www, Интернета – world wide web, где wide, как всем известно, и есть «широкий».

Эти значения реализуются уже в самом начале: сперва в предуведомлении «от автора»: «Начиная с 1 января 2010 года, каждую из этих глав автор примерно раз в неделю выставлял в своем Живом Журнале, сопровождая очередную виртуальную публикацию пятью вопросами к читателям и получая в ответ изрядное количество комментариев.

Вот почему книга делится на две части.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. АРБАЙТ – собственно текст.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ШИРОКОЕ ПОЛОТНО – неторопливый российский разговор обо всем на свете».

«На дворе стоял примерно 2009 год. Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно на тему постсоветской жизни российской интеллигенции, изнывающей под игом дикого капитализма, пришедшего на смену тоталитаризму коммунистической партии Советского Союза, мощной империи нового типа, которая существовала ровно до 1991 года, а потом накрылась медным тазом, как, за редким исключением, накрылось или еще накроется всё в этом совершенно несовершенном мире».

Вот что пишет про роман «Арбайт» исследователь Ольга Осьмухина: «Уникальность произведения подчеркивается Поповым в авторском предисловии: «<…> автор и те его первые читатели, которых в интернет-пространстве именуют юзерами, впервые в истории литературы получают возможность вести диалог непосредственно на страницах текста, создаваемого ЗДЕСЬ, СЕЙЧАС И СЕГОДНЯ». Авторское разделение на части оказывается в данном случае весьма условным: равно как и в «Зеленых музыкантах», где вторая часть фактически представляет собой развернутый комментарий первой части, обретая статус романного повествования, текст «Арбайт» является синтезом художественного повествования о бесконечных ежедневных и безуспешных попытках писателя Гдова (постоянная маска Попова в рассказах конца 1990 – начала 2000-х гг.) создать «широкое полотно на тему…», и nonfiction читательской интернет-полемики. Правда, в рамках постмодернистской подмены художественного документальным, в отличие от Безобразова, человека «записывающего», из Гдова человека «фиксирующего» так и не получается – его «черновое сознание» не выливается в текст. По сути, повествование о Гдове – это документация его приватной жизни, складывающаяся из воспоминаний, а в результате и размышлений о «насущных» проблемах российской жизни, становящихся поводом для рефлексии интернет-пользователей, – превращается в явление художественного порядка. Заметим, что Попов романом «Арбайт» синтезировал сетературу (как произведение, возникшее в Интернете, благодаря его специфическим и характерным возможностям) и собственно художественную литературу, перенеся свой интернет-роман на бумагу, не разрушив при этом ни специфический характер, ни образ интернет-текста».

Продемонстрируем описанную выше структуру на примере одной из главок. Первая часть, Глава 4 «Кулинарный этикет». Ее зачин традиционен по структуре и стилистике для всех главок романа – обязательно упоминание кодового слова «широкое полотно».

«Писатель Гдов сидел за письменным столом и пытался работать. Он хотел создать широкое полотно на тему влияния окружающего социума на менталитет всего российского народа в историческом аспекте замены тоталитаризма Коммунистической Партии Советского Союза диким капитализмом нового типа. Что вот, де, был раньше капитализм простой, с которым бодался Маркс, а теперь капитализм стал совсем нового типа, и с ним больше бодаться не надо, себе дороже обойдется.

В это время кто-то позвонил ему по телефону, чтобы спросить «который час», какая-то совершенно посторонняя баба, задавшая вопрос «почему» в ответ на «вы ошиблись номером». Так что, когда Гдов с такой чужой бабой разобрался, то было уже поздно снова пытаться работать.

Он тогда задумался вот о чем. В 1984 году он однажды приехал на машине «Запорожец» по Рублево-Успенскому шоссе в Барвиху, на дачу, в гости к культурной маме своего богатого товарища, сына пропавшего без вести в дебрях Экваториальной Африки советского дипломата. «Африка имеет форму сердца», – писал на закате прежней жизни известный коммунистический поэт Долматовский. Он тоже не дожил до наших суровых дней, когда в этой некогда сердечной, угнетенной капиталистами Африке столь много нынче развелось пиратов, что просто ужас берет! Кругом, понимаете ли, сплошной Интернет, XXI век, глобализация, нанотехнологии, а они знай себе лезут на международные суда да хапают безнаказанно жирный выкуп. Вот тебе и прогресс цивилизации, торжество политкорректности и глобализма. Нет, ребята, что-то всё действительно не так, как когда-то пел Высоцкий.

...Седая старушка в светло-сиреневых буклях, тяжелая дубовая мебель 30-х годов советской империи, скромный, изящно сервированный стол с нежными ломтиками небольшого количества сёмги. Изысканная вазочка с красной икрой, крупинки икры черной, зернистой внутри желтого пространство половинки белого яйца «вкрутую». Тихая музыка Генделя – Шменделя. Разбросанные по тахте глянцевые журналы на английском, французском и других европейских языках.

Гдов от смущения взялся рассказывать приличный анекдот о том, как мичман царского флота убил гарпуном акулу, а его коллега-дворянин попенял разночинцу на плохое знание им кулинарного этикета. Что, дескать, фи, мичман, резать рыбу ножом – это ФО ПА!» 

Продолжение следует…