Неповесть. Часть восемьдесят вторая

Лакуна 

Была и ещё одна романтическая летняя история с девушкой, чьё имя так и не всплывает из глубины лет. Очень юное, мечтательное и молчаливое существо, этакая «мышка-норушка». Очаровательное личико, серые с грустинкой глаза, невысокая. Она приходила на свидания и почти ничего не говорила, однако целоваться и остальное любила. Жила неподалёку, на Пушкина, сразу за Мединститутом в двухэтажном доме дореволюционной постройки. Был у неё старший брат, который попробовал напугать меня, но узнав, что живу на Ленина, 2, сразу сник и старался не попадаться на глаза.

Больше всего моя очередная подруга любила сидеть на скамеечке в парке, с отсутствующим видом, время от времени прерываясь на ласки и опять молчок, либо какие-нибудь односложные замечания, так что говорил один я и очень нравился себе. Более всего наш роман напоминал монолог у зеркала. Такая понарошная любовь, однако, сильно утомляла и поэтому мы встречались не часто, где-то два-три раза в неделю. Стихосложений такая страсть не провоцировала, и вообще было в этих отношениях что-то от любимой кошки, которая иногда приходит на диван к хозяину помурлыкать и позволить себя приласкать, после чего довольная засыпает на хозяйских коленях.

Хотя девушка была славная и хорошенькая.

Лакуна 

Апрель, затем май завершились в томлении, пришёл июнь, мои бывшие однокурсники защитили и получили дипломы. Мама укатила в очередную летнюю командировку – вплотную подошла пора уезжать, дальше тянуть с отъездом стало смерти подобно. С этой уже окончательной мыслью собираю кое-какие шмотки, гитары, этюдник, все работы, находящиеся у меня в то время, тащу всю эту гору плохо упакованных вещей на вокзал, почти без очереди покупаю билет в Москву. Вот он у меня в руках, этот розовый ключ от будущего.

Можно ехать.

Однако, кроме аттестата зрелости, паспорта и военного билета, никаких других документов с собой не беру, да их и не было (а ведь поступающему в вуз нужна характеристика с места работы или учёбы, с печатью и подписями, между прочим, и медицинская справка формы 286 и Диплом (если таковой имеется), но разгильдяйская моя натура пустила эти все резоны – на авось. Грузится вся эта гора багажа в купейный вагон № 6 фирменного поезда «Уфа-Москва». Я сажусь у окна своего купе, смакую купленные только что ягоды… последние длиннющие минуты, дыхание постоянно перехватывает. Глухой гудок, и вот платформа с провожающими (меня не провожает никто, никто и не догадывается, что я в поезде, мама о моём отъезде узнает лишь из телеграммы, посланной завтра с Казанского вокзала), перрон тихо сползает влево назад, поезд, набирая скорость, грохочет по мосту через Белую, проскакивает Дёму, Сортировку, Авдон, Чишму… через двадцать пять часов он будет уже в Москве, другая неизвестная жизнь, свобода от всего и новое одиночество, и победы… ветры гуляют в моей голове. Почему-то сладко щемит сердце, и хочется запеть в полный голос:

Прощай, детство, прощай, захолустье!

Навеки, навсегда.

Про Уфу (с высоты пятидесяти лет)

…сопричастность синего сумрака сумерек,

Окрашенного, ещё не окрепшей детской рукой моей,

Воскрешает ту недвижность трупа юности,

От которого отказаться так горько, не убив настоящего,

Когда-то ненавистные черты гор родного города

И протяжённые привокзальные улицы

Теперь сильно укоротились и унизились – это странно,

А ведь всегда казалось, что живу далеко от околицы

И когда уезжал отсюда взрослым и навсегда…

Наступила настоящая Юность, впереди моя Москва, но это совсем иная жизнь и иной я…

2014, Уфа, Екатеринбург, Таватуй, Вардане…

Послесловие

Сергей Краснов жив и здоров, академик живописи, живёт по-прежнему в Уфе, перезваниваемся с ним постоянно, а то и в гости к нему езжу.

Азамат Канзафаров (Хвост) тоже живёт в Уфе, однако уже в другом доме, на другой улице (с интернетом и компьютером не дружит).

Михаил Минаев – Минька Психбольной (теперь Балашов) проживает ныне в СПБ, бывший моряк, писатель (письма пишет редко).

Борис Романов теперь тоже живёт не в Уфе, он нынче известный писатель, переводчик, историограф и поэт, его вилла в Толстопальцево, в ближнем Подмосковье. С ним переписываемся регулярно.

Большая часть описанных тут персоналий разлетелась по свету и найти их пока не представляется возможным.

Многих участвующих в этом повествовании уже нет в живых:

Мамы моей,

Тёти Веры,

Деда,

Отца,

Второго деда (Вольфсона),

Прадеда Вольфсона,

Дяди по отцу,

Рустема Амирова (Эроса),

Виктора Петрова,

Татьяны Загитовой,

Надежды Гурьевой,

Мурада Ахметова,

Анисы Бикбулатовой,

Владимира Степановича,

Володи Шляпникова.

Мир и покой им и моя тёплая память.

Вот и всё, что было мною написано о детстве и юности.