Все новости
МЕМУАРЫ
23 Мая 2022, 15:00

Неповесть. Часть семьдесят третья

Произвольное жизнеописание

Лакуна

 

Этой осенью Башкирия перевыполнила план по выращиванию и уборке зерновых, по этому поводу всех комсомольцев в середине октября согнали на Советскую площадь, где руководство республиканского Комсомола и партийная верхушка выступили с пламенными речами, площадь сочувственно и радостно вопила: «Ура!» Так всё продолжалось до того момента, когда слово взял первый секретарь Обкома Комсомола (по разнарядке, спущенной свыше, эта должность предоставлялась лишь представителю титульной нации, по той же разнарядке определялся и первый секретарь КПСС, тогда им был Нуриев – однофамилец нашего великого и обсуждаемого на Родине балеруна).

Фамилию первого секретаря ВЛКСМ я не помню, но вся фишка заключалась в его речи. Говорил он с сильным башкирским акцентом и поэтому мы услышали примерно такое: «…немало подкосила отечественным война, но ничеба, у нас вырос новый поколена…». Мгновенье полной тишины, а затем площадь взорвалась хохотом и бешеными аплодисментами. Велась съёмка кинохроники и телевидения, как они потом вышли из положения – не знаю (видеозаписей тогда не знали), тогда только телевизор с новостями смотрели. Секретаря потом, кажется, сняли. Мне повезло, что в этот момент я направлялся домой с учёбы и попал на площадь аккурат к этой великой фразе так, что это услышал лично я.

Уже придя во двор, я распространил послание ВЛКСМ среди беспартийных жителей и своих друзей.

Слава ВЛКСМ!

 

Лакуна

 

К октябрьским торжествам опять беру халтуру, теперь я гораздо более опытен, поэтому исполняю надписи даже золотом по бархату (надпись на переходящем Красном знамени). Достаю заказы также для Валерки, Мишки и Сергея. Мы куём сверхдоходы, которые впоследствии просто благополучно прогуливаются, правда большая часть идёт на краски и кисти. Даже после праздника мне перепадает халтура – надписи на траурных лентах к венкам. Пробую себя в промышленном дизайне, мне заказывают дизайн промышленного помещения, но дальше эскиза дело не пошло. Эскиз, правда, получился неплохой.

Эрос продолжает заниматься в секции тяжёлой атлетики при клубе им. Андреева (ЖД) и показывает неплохие результаты – у него уже второй взрослый. Я несколько раз навещаю эту секцию, тренер хвалит мои ноги и спину (я смог присесть со 120 кг, а свой вес «вырвал в прямую стойку»), однако ручонки у меня слабые, и постоянные занятия по поднятию тяжестей мне не грозят. Валерка тоже приглашает нас на свои соревнования, он отличный боксёр и уже имеет звание КМС и находится на втором месте по Башкирии и на первом у себя в «Профсоюзах». Когда у него «сборы» появляются, деньги или талоны на усиленное питание, талоны мы продаём в столовке, а деньги используем как и всё население СССР – пропиваем (усиленное питание мы ему обеспечиваем приглашением в гости, отобедать). С Азиком переписываемся довольно регулярно, он попал в ГДР, сразу после учебки и служба его особенно не тяготит, хотя он смог бы приспособиться к любому климату, любому коллективу и любым формам службы – он вообще лёгкий и общительный и не заносчив.

Осень как осень.

Лакуна

 

Приходит зима, и у нас начинается лихорадка подготовки к сессии, чертим эпюры по начерталке, срочно пишем задания по композиции, часто это происходит днём у меня (мама на работе допоздна). Вечером уже привычно спешу в Салон, там опять будем спорить об искусстве, выясняется, что я люблю Ван Гога и не прочь заняться сюрреализмом (хотя весьма смутно представляю это течение, зато слово-то какое, на зависть Фиме Собак).

Поскольку погода уже не очень позволяет посещать нашу скамью у Совбольницы, встречи становятся короче, и наедине с Надей почти не остаюсь. Ещё и Сергея я с собой притаскиваю, ему полезно послушать о литературе, он из простой семьи и не избалован чтением, однако, чтит наши рекомендации и послушно читает литературу, а потом с истовостью неофита докладывает нам содержание прочитанного, кстати, он очень быстро освоился и уже сам притаскивает книжки нам, ещё не прочитанные.

Кумиры наши в то время – западные фантасты и писатели, не опоганенные школьной программой (Бунин, Куприн, Ремарк, Роллан), и ещё журнал «Иностранная литература», где теперь печатают много интересного, ещё «Юность» – там тоже появляются интересные новеллы и стихи (Аксёнов, Ахмадуллина, Вознесенский). Помню фантастический рассказ «Ворона», мы долго ходили под впечатлением, и даже пытались сделать иллюстрации к нему, а вот фамилия автора заблудилась где-то в моих извилинах и достать её никак не выходит.

Иногда и в кино ходим сообща, потом обсуждаем по горячим следам и радуемся, когда фильм смотрим хороший. Опять же «Чепуха» становится всё сложнее и вычурней, многое уже непонятно обычным людям, поскольку у нас уже свои объекты для юмора.

И на досуге мы учились жить.

 

Лакуна

 

Однажды нашу сокурсницу Лялю Кошкину (особу полненькую и смешливую) обидел препод, сказав: «Вам, девушка, с такой фигурой в Мукомольный техникум надо, а не с натуры рисовать». Разумеется, Ляля (она тоже посещала наш Салон) расплакалась, но потом мы обыгрывали этот эпизод в чепуху, как сюжет и все шесть листочков получились очень смешными. Ляля так и проходила обиженная до третьего курса, а там вышла замуж за лётчика-испытателя и бросила учёбу. Лётчик этот был человечек деспотичный и домостройный, так сказать. Дома у них главной заповедью служило: «да убоится жена мужа своего». Этот тип даже поколачивал её частенько. Жаловаться она прибегала к Наде, мы об этом долгое время не знали, пока однажды она не прибежала в нашем присутствии вся в слезах и с фингалом под глазом. Тотчас была составлена бригада «Усмирителей» в составе меня, Веньки (он случайно зашёл тогда) и Сержа.

Пылая праведным гневом, мы понеслись к Ляле в дом, ожидая встретить брутального, здорового мужика (во всех произведениях лётчики-испытатели изображались волевыми, бесстрашными и очень здоровыми мужчинами). Дверь нам открыл мужичонка даже ниже меня росточком (я 168 см, т. е. ниже среднего), не подозревая, что это и есть страшный домашний деспот, требуем, чтобы Лялиного мужа немедленно пригласили. Мужичок говорит, что это именно он является мужем Ляли и не допустит вмешательства в свою личную жизнь, мы, в свою очередь, на повышенных тонах требуем прекратить избиение несчастной женщины и нашего друга. И происходит невероятное – этот герой, покоритель небес и суперновой техники, вдруг как-то скис. В глазах его метался плохо скрытый страх. И он тут же с готовностью пообещал не трогать Лялю и пальцем и даже предложил выпить с ним мировую, но мы отказались и гордо удалились. Ляля после этого долго благодарила нас, хорошо ещё, что он оказался всё же человеком Слова, или сработала армейская жилка.

Так была развенчана ещё одна советская легенда.

Лакуна

 

Вот и сессия нагрянула. Оценки у меня остались на уровне первого курса и мне вновь назначили стипу (с января можно будет снова жить на широкую ногу… дня три-четыре).

Перед Новым годом наше здание решено реконструировать, нам доверяют убрать одну из стен, что мы с удовольствием исполняем. Грохот, пыль до потолка и ещё наши воинственные вопли, короче, шоу «Падение Бастилии». На месте павшей стены строят туалет, в вестибюле которого зачем-то стоит чугунная ванна, там же расположена и курилка (теперь там вешалка). Новогодний вечер проходит блестяще, а мне сообщают, что одна из девиц с параллельного имеет на меня виды, но пока она трётся возле некоего Вадима, саксофониста-четверокурсника с музыкального отделения. Так что эти сведения остаются пока за кадром.

Новый год в Салоне – просто феерия, девицы наши готовят вкусности, а мы снабжаем компанию прекрасным набором спиртного и шампанским, Надина мама оставляет нас до утра (она ушла к какой-то своей подруге). Я притащил магнитофон и свои пластинки, мы с Сережкой распеваем выученные песенки, все острят наперебой, танцуем… ёлочка наряжена вычурно и не традиционно, хотя лампочки её всё же украшают.

Здравствуй, 1966.

 

Лакуна

 

Каникул у нас почти нет, и уже на пятый день нового года мы снова на занятиях. Мы начали писать маслом, и вначале осваиваем способы грунтовки холста и картона для последующего письма. На это уходит неделя, а потом нам ставят первый натюрморт с балалайкой. Первый опус писан на картоне 50х60. Этот натюрморт я подарил тёте, когда ездил в Свердловск, куда она перевелась после дедовской свадьбы. А вот второй с четырьмя бутылками, сушёной рыбой и пачкой сигарет «Лайка» всё ещё хранится у меня. Он исполнен на холстике 35х50, натянутом на некое подобие подрамника.

Нашим третьекурсникам пригласили натурщицу позировать обнажённой, всеми правдами и неправдами стремимся увидеть то, о чём читали (и мечтали все), но дверь закрыта и открывается только на переменке, когда модель уже в халатике. Приходится довольствоваться разглядыванием рисунков, но там пока только построение и первые робкие контуры (рисунки, в основном, серенькие). Девица им позирует не ахти, так «девочка из народа».

Нам тоже предлагают натурный портрет и приглашают старичка (считается, что учиться портрету нужно с престарелых). Рисуем старичка, и оказывается – и это безумно интересно. Мы с ним общаемся, расспрашиваем о жизни и о войне (на нём две орденские планки). Портрет получается далеко не у всех (у меня не получился вовсе, я его рву и отправляю в корзину).

Следующий портрет (женщины средних лет) выходит уже получше, но по-прежнему весьма далёк от идеала. Академический рисунок совсем не моя стихия, но нужно его освоить для поступления в вуз, где придётся рисовать портрет на экзамене. И на живопись нам тоже предлагают портрет (материал: гуашь, акварель). Позирует кто-нибудь из наших, по очереди.

У Нади получается лучше всех.

Продолжение следует…

Автор:  Лев КАРНАУХОВ
Читайте нас: