Тернистый путь в искусстве. Часть двенадцатая

В августе 1963 года в качестве главного режиссера вернулся в родной театр на дипломную практику. К моему великому счастью, театр был укомплектован большим даровитым творческим коллективом. В последние десять лет не было уже текучести кадров, молодые актеры обосновывались в театре насовсем. Во-первых, как я уже рассказывал выше, с переездом театра в город Салават значительно улучшились условия жизни актеров, они все были обеспечены квартирами. Во-вторых, в последние годы в театре по распределению работали режиссеры Халит Усманов и Рафаэль Аюпов, получившие специальное образование в Москве. Для театра это большое счастье. Оба работали недолго, тем не менее, они познакомили театр с современными достижениями российского театра, обогатили коллектив своими знаниями.

Мне необходимо принять эстафету и ускорить движение коллектива в сторону творческих достижений высокими темпами. Главное, не останавливаться, остановка – это шаг назад. Первостепенная задача – пополнение репертуара. Сезон надо открывать моим дипломным спектаклем. Выбранная мной драма Н. Хикмета «Чудак» – самая лучшая его работа. Однако возникают сомнения: не будет ли материал тяжеловатым для восприятия нашим зрителем? Драму Н. Хикмета надо ставить во вторую очередь, а для начала, для преддипломной работы, надо найти подходящую пьесу. В это время я прочитал драму киргизского драматурга Т. Абдумомунова «Обжалованию не подлежит» и понял – вот она, пьеса, которая нам нужна. Лучше ее на сегодняшний день и не найдешь. Трудно будет изготовить декорации. Много картин, место действия часто меняется. Для выездов на гастроли в сельские районы необходимо продумать образные и легкие варианты декораций, иначе выпустить спектакль, где занят весь творческий состав, и сыграть его всего пару раз в стационаре будет нерентабельно. Наш зритель, большей частью, сельский зритель.

Мои первые спектакли

Работу начали с художественного оформления спектакля с Сабиром Галиевым – художником театра.

Картины: остановка автобуса, городская квартира, многоэтажные дома ночного города, звездное небо, палисадник перед входом в ресторан, легковая машина на дороге, тюремная камера. Все это надо было тщательно продумать. Во-первых, чтобы поместилось на сцене сельского клуба, во-вторых, быстро и легко сменялось. В переводе пьесы на башкирский язык кое-что адаптировали к нашему зрителю: действие происходит в Башкортостане. Поменяли имена героев на башкирские: Шахаргуль стала Язгуль, Айша – Гайша, Мосадык – Миясар, Омар – Гумер. Особенно удачным получилось музыкальное оформление спектакля: музыка наших композиторов гармонично сочеталась с народными песнями, орошенными национальным колоритом.

Главная героиня спектакля Язгуль – поющая актриса. У нее есть сцена, где она поет в ожидании возлюбленного Нуретдина. Музыкальный руководитель театра Фаниль Ишмуратов привез ноты и слова песни Загира Исмагилова «Былбылым». Когда актриса с баянистом разучили ее и спели нам на репетиции, мы все были очарованы красотой мелодии. Как она звучала! Даже если бы ее написали специально для нашего спектакля, не соответствовала бы она настолько нашей трактовке. Репетиции и так шли на высоком эмоциональном подъеме коллектива, а эта песня поднимала еще выше наш дух и вселяла надежды на успех. Главные роли исполняли: Нуретдин – Р. Салихов, Язгуль – Р. Сайфуллина, Миясар – Р. Баянов, Гумер – Ф. Галяутдинов, Гайша – З. Ахмерова. Творческий состав в процессе работы сплотился в единый дружный коллектив, работали без устали день и ночь. Спектакль имел невиданный успех. Мы с ним объездили все районы республики.

Однажды звонят из Башкирского радиокомитета: «К нам приходят письма с просьбой передать песню Язгуль из спектакля «Обжалованию не подлежит». Что это за песня? Кто композитор?». Этот спектакль был поставлен также в Башкирском академическом театре. Амина Аралбаева, посмотрев оба варианта, написала рецензию. В те времена написать такую рецензию – необычайная смелость. Заведующий литературной частью Башкирского академического, сравнивая два спектакля, дает высокую оценку Салаватскому театру, стоящему по статусу ниже академического. А в те времена порядок был таков: театр, статус которого ниже, не может поставить спектакль лучше театра, статус которого выше. Даже если вопреки порядку такое случилось, нельзя, а тем более критику, об этом даже говорить. Это уже непослушание. А если крамольная новость распространилась, ответственные люди спектакль не смотрят. Ответ готов: «Не знаю, не смотрел. Не может быть». Этот порядок и по сей день не совсем забыт.

На постановку декораций к спектаклю «Чудак» пригласили известного художника Владимира Плекунова. Музыку выбирал сам в фонде Башкирского радиокомитета. Этот фонд в те годы был очень богатым. Наверное, он и сегодня такой, но сегодня на оформление спектакля чаще приглашают композиторов. Если есть такая возможность, конечно же, это предпочтительнее, однако я частенько скучаю по тем временам, когда сам подбирал музыку к своим спектаклям.

И музыкальное оформление, и декорации соответствовали произведению Н. Хикмета. Исполнители главных ролей Х. Фахриев – адвокат Ахмет, Р. Адельшина – его жена Халида, Р. Баянов – писатель Нажми, Ф. Галяутдинов – Ражап, создавшие полноценные образы, завершили картину великолепного спектакля. К сожалению, у нас не получилось показать его сельскому зрителю. Мало играли, пришлось ограничиться показами в Салавате, Ишимбае, Стерлитамаке и Уфе.

В конце мая я поехал в Ленинград на защиту диплома. После защиты, в течение трех дней, прощался с однокурсниками, с Ленинградом. Ни с чем не сравнимой радостью для меня было завершение учебы, возвращение в родной театр, но прощание с Ленинградом – это незаживающая рана грусти. Четыре года, проведенные в бурлящем котле театрального творчества России, оставили неизгладимый след в моей душе.

Проблемы театра

Салаватский театр, как я уже писал выше, значительно пополнился талантливыми артистами. Однако для того, чтобы его творческий потенциал неуклонно рос в дальнейшем, необходима не только крепкая профессиональная режиссура, но и условия работы в театре, которые, к сожалению, не изменились: все осталось на прежнем уровне. Первоочередной задачей было создать необходимые условия для нормального функционирования структуры театра.

Начнем с того, что Ибрагим Ахмеров, более 20 лет тянувший лямку директора театра в самые трудные его годы, почему-то сейчас работает в постановочной части, а даровитый актер Хай Фахриев, исполняющий самые ответственные роли, назначен директором. В период работы над спектаклем «Чудак» актер, игравший главную роль, вечно был занят хозяйственными делами театра, что создавало большие неудобства на репетициях. Фахриев – актер от Бога, но никак не хозяйственник. Работать директором с его характером и неуемным темпераментом! И кому такое в голову стукнуло? Кому бы то ни было – идея плохая.

После долгих уговоров Ахмеров согласился занять вновь пост директора. Работу наладили следующим образом: общее руководство возлагается на главного режиссера, а финансовая и хозяйственная деятельность – на директора. В распоряжении театра все еще был один барак, где хранились декорации и костюмы, а в маленькой комнате бухгалтера, в этом же бараке, проходили репетиции.

Больше всего нормальному функционированию театра мешало отсутствие репетиционного зала. За несколько дней до премьеры кое-как удавалось напроситься на сцену клуба «Строитель» на пару дней, чтобы быстренько поставить мизансцены. Нетрудно догадаться, как это мешало нормальному творческому процессу. Представьте, в одной маленькой комнате происходит все одновременно: идет репетиция, тут же занимаются своими делами директор, бухгалтер, художник, костюмер, короче, вся служба театра. В таких условиях о какой высокой культуре творчества, а это главное в работе театра, может идти речь. Будущее Салаватского театра зависит, без сомнения, от обеспечения его необходимыми условиями работы.

Вот уже два года прошло с тех пор, как построен дворец культуры «Нефтехимик». Все эти годы мы жили надеждой, что некоторые проблемы театра с завершением строительства будут решены. Дворец выстроен – большой, красивый, с множеством просторных комнат. Некоторые из них и по сей день пустуют, однако они уже закреплены за общественными организациями, кружками художественной самодеятельности и спортивными секциями. Напрашиваемся на проведение репетиций хотя бы временно – бесполезно: «Довольствуйтесь тем, что разрешаем играть премьеры на сцене дворца, на остальное не надейтесь» – таков ответ.

Помощники и противники

Заместитель управляющего по социально-бытовым вопросам Салаватского нефтехимического комбината Гали Харисов – любитель театра, наш постоянный зритель, да еще давний знакомый нашего директора Ахмерова, можно сказать, друг. Обращаемся к нему с просьбой предоставить нам репетиционный зал Дворца. Он договорился с профсоюзными руководителями комбината и уже подготовил договор об аренде театром одной из довольно просторных комнат. Осталось встретиться двум сторонам и подписать договор. В назначенное время мы подошли. Харисов тепло встретил нас и рассадил с одной стороны большого стола для переговоров:

– Упорные вы однако парни. Так и настояли на своем. Договор у меня, сейчас подойдут те, подпишетесь и все, зал ваш.

Не успел он закончить свою речь, как дверь широко распахнулась, и в кабинет заместителя буквально влетела группа женщин. Такую картину я часто видел в кино: в комнату, где происходит тайное заседание, внезапно вваливаются люди в форме, чтоб арестовать заседающих. Полиция? Гестапо? Во всяком случае, увидев, как они с надменными лицами выстроились в одну шеренгу, я подумал именно об этом. Мы все одновременно, как по команде, повернулись в их сторону.

– Григорий Харисович, – начала низким мужским голосом, показывая широким жестом на нас, одна из женщин – вы, оказывается, собираетесь заставить нас подписать с ними договор. Не выйдет. Мы только что разговаривали с Уфой, нас поддержали. Дворец принадлежит профсоюзу, театр работать в нем не будет. Москва тоже одобрила нашу позицию.

Мы повернулись в сторону Гали Харисовича в надежде, что он им сейчас разъяснит ситуацию. Однако он, внезапно присмирев, еле выдавил улыбку и робко предложил:

– Давайте сократим сроки договора, пусть временно поработают. Все равно зал пока пустует.

– Никакого договора не будет! Мы его не подпишем! Мы их не пустим во Дворец! До свидания.

Группа защиты интересов профсоюза быстро покинула кабинет заместителя. Гали Харисович, раскинув руки в стороны, смотрит на нас, дескать, что я могу поделать? Мне стало его жалко.

Говорят, куй железо, пока горячо. На следующий день я отправился в Уфу, к председателю рескома профсоюза работников нефтехимической промышленности. Захожу в просторный кабинет. За столом сидит подстриженный под ершик человек в годах.

– С чем пришел? Говори.

Представился. Рассказал про Салаватский театр. Конечно же, в начале говорил про его успехи.

– Понятно. А в чем нужда?

Рассказываю, в каких ужасных условиях, в развалившемся бараке, работает театр в городе, где имеется прекрасный Дворец культуры с множеством пустующих комнат. Лицо у начальника потемнело. Он жестом остановил меня, задумался. Сижу, молчу, а он думает. Наконец он изрек:

– Этот театр … надо закрыть!

– Как закрыть?

– А вот так. Сейчас прекрасно работают народные театры, и главное, никаких забот.

– Народные театры – это самодеятельные коллективы.

– Знаю.

– Артисты, работающие в профессиональном театре, получают специальное образование. Это их работа, они получают заработную плату за свою работу.

– Заработную плату они будут получать, работая в другом месте.

– Вы, наверное, не совсем понимаете, о чем говорите. В Салавате театр один, по-вашему, артисты должны бросить свои квартиры и ехать в Уфу на поиски работы. Уфимские театры укомплектованы артистами.

– Пока работайте в Салавате. Мы же не сегодня собираемся закрывать ваш театр.

– Вы же...

– Я же говорю, если не сможете работать, а если можете, работайте.

– Только помощи не просите, так?

– Просите. По возможности можно и помочь.

– А сейчас нет такой возможности? Мы показываем зрителю республики 300 спектаклей в год.

– Хорошо, показывайте. Даже, если не будете показывать, республика не пострадает.

– А зритель? Любители театра?

– Обойдутся. Ладно, кустым, иди, все понятно.

– Ну, раз все понятно, до свидания.

Надо скорей уходить, а то действительно разозлится окончательно и закроет театр. Такая бредовая мысль витает сейчас в воздухе: профессиональные театры закрыть и поднимать самодеятельное народное творчество. Все возможно. Думаю, салаватские профсоюзные деятели предупредили этого начальника, зря приезжал. Ладно. Как жили тридцать лет без своего здания, так и проживем еще столько же. Я бы не сказал, что театры, имеющие свое здание, очень уж успешны в своем творчестве. Театр – это не здание. Театр – это творческий коллектив.

 Продолжение следует…