Как жили башкиры. Счастливое детство в Абуляисово. Часть четвертая

Она проснулась утром в постели, под толстым стеганым одеялом, рядом с матерью своей. А ее вчерашнее платье и пальто висели на спинке стула… Девочка сразу же вспомнила, что она должна была вечером пойти на концерт, и заревела в три ручья: «Почему меня не повели на концерт, почему обманули?» Зять и сестра Минигуль стали ее успокаивать: «Ты же сама вчера уснула нечаянно, поэтому тебя, сонную, мы и не взяли в школу, все равно люди не увидели бы твои красивое лицо и платье, раз сама не стояла на ногах. Успокойся, будет еще концерт, еще приедут скоро артисты в деревню, вот тогда мы тебя обязательно поведем в школу. Честное-пречестное слово даем! А если ты перестанешь плакать, мы скоро привезем в следующий приезд маленькую сестренку или братишку тебе! Хочешь, давай мы тебя увезем к нам домой в гости. Поедешь к нам?»

Хотя Банат так сильно хотелось поехать в гости к сестре и зятю, но она вспомнила, как летом, когда сестру провожали в дом зятя, упала с телеги, поэтому она отказалась от поездки в Средний Муйнак: «Ни за что не поеду, у вас там такие высокие горы, вдруг лошадь опять понесет, и я опять свалюсь как тогда, кто меня тогда найдет? Нетушки, мне и дома хорошо!» И вспомнила девочка, как летом сестру Минигуль выдали замуж за зятя Юнуса…

Как-то летом, в один из дней, сестра Банат Минигуль пришла домой в сопровождении парня, одетого в белую рубашку и черные брюки. Он был красив, среднего роста, но стройный очень, с сильными крепкими руками, которые катили рядом с собой велосипед. Сестра со своим спутником зашли в летний домик, где мама девушки пекла блины, а Банат качалась на качелях. Спустя некоторое время тот парень вышел из домика, взялся за руль прислоненного им к стене домика велосипеда, сел на него и выехал из ворот.

Спустя два-три дня к дому родителей Банат подъехала лошадка, запряженная в легкую тележку-тарантас, с телеги легко соскочил тот красивый парень, он подал руку и помог сойти с тарантаса старой женщине, в цветастом платье с несколькими рядами оборок и зеленом камзоле с галунами, на голове у этой тетеньки был красный французский платок, из-под которого выглядывали две косы с украшениями из монет, которые тонко звенели в такт ее шагам. А глаза у этой тетеньки были, как небо, голубые. За ними степенно сошел с телеги какой-то дяденька в черном камзоле и тюбетейке на голове, скулы его лица были обрамлены седоватой бородой, сузившейся к подбородку. Приезжие зашли в гостевой дом. Через открытое окно девочка услышала, как приезжие и родители Банат говорили о каком-то приданом, свадьбе, количестве пар гостей, о подарках. Правда, эти слова мало интересовали девочку, которая сидела на завалинке дома и пасла гусят от коршунов и ворон – ей доверена сохранность гусят, за это строгий спрос с нее. Вчера вот, когда Банат зашла в летний домик, чтобы попить воды, почему-то гусак стал очень сильно гоготать, оказывается, пока девочка отлучилась на несколько минут только, тихо-мирно сидевший на ветке ивы ворон успел схватить одного гусенка, и был таков. Когда девочка подошла к охраняемым гусятам и стала считать, пальцем показывая на каждого гусенка, все время не хватало одного гусенка. Банат поняла, что вечером ей опять попадет лозой, висевшей за наличником окна, и она стала тихо плакать, боясь наказания за свою оплошность. Но, к счастью, мама девочки вечером, когда загоняла в сарай гусей, не стала считать гусят, а утром, когда не досчиталась одного гусенка, то подумала, что гусенка, наверное, крысы утащили в свою норку, поэтому сегодня Банат очень бдительно охраняет гусят от вредителей-птиц. Спустя некоторое время к ним пришли еще какие-то дяденьки и тетеньки, тоже зашли в гостевой дом.

Вот тогда Банат уже прислушалась к разговору взрослых, услышав, как мулла Шагимардан-олатай нараспев стал читать молитву, произнеся слова «Агузе-биллахи, шайтан-рражим», сделала вывод, что взрослые, видимо, достали со шкафа толстую книгу отца, завернутую в белое вафельное полотенце, и теперь громко читают Коран. Она про себя произнесла слова «Бисмиллахи-рахман – рахим» и стала пасти гусят с особой тщательностью, надеясь, что после этих произнесенных ею святых слов сегодня точно никакой ворон не будет страшен для птенцов и сам Аллах защитит их от врагов. Жаль, что вчера она не догадалась помолиться Аллаху: все гусята были бы живы, а ведь она так долго ждала, когда вылупятся из яиц птенцы, помнит, как с мамой проверяли, есть ли в яйцах зародыши гусят, просвечивая на свет каждое из них. Если нижняя половина яйца темная, значит, яйца с зародышами, если не видно темной части, значит, там гусят нет, однажды даже проверяли яйца так: мама налила в широкий тазик теплой воды и опустила туда гусиные яйца, если яйца тонули в воде, значит, там – зародыши, а если нет – значит, яйца пустые, без зародышей. Пустых оказалось всего два из четырнадцати в каждом из двух гнезд гусей.

Банат помнит день, когда гусята вылуплялись из яиц: вначале был слышен небольшой стук по скорлупе, а потом появлялась маленькая дырочка в скорлупе, а потом она увеличивалась, потом в дырку становился виден клюв гусенка, а спустя некоторое время из яйца выбирался весь гусенок, мокрый, с тонкой шеей, на которой еле держалась головка гусенка; гусенок ползал по тряпке, подложенной в отцову шапку Банат, пока остальные гусята вылупятся, он лежал в шапке, в тепле. Ну, как не любить их, таких маленьких, таких беспомощных и таких долгожданных, вот поэтому и пасет их Банат, хотя и боится гусака, важно ходящего около своего выводка и охраняющего его от всех. «Важно ходишь и пугаешь меня, конечно, но вчера ведь не смог защитить своего гусенка от вороны, раззява, ловок шипеть и кусать меня только, бестолковый!» – сидит и ругает Банат и вполуха слушает, о чем говорят взрослые. Скоро все гости деревенские, и тот дяденька с бородой, и голубоглазая его спутница вышли из дома, там остался только тот красавец-парень. Потом узнала Банат, оказывается, в этот день провели обряд никаха Минигуль-апай и Юнуса-езняя.

Спустя несколько дней после этого в доме началась подготовка к проводам невесты в дом жениха. Мать посадила за швейную машинку Минисару, та стала на машинке строчить наволочки из белой ткани, пододеяльники, занавески, мать стала готовить одеяла и матрацы из ваты, купленной в Абзановской аптеке. Вначале она долго расстилает эту вату прямоугольником, потом обертывает ее тканью, купленной у дочерей Бану-иняй, привозящих ситец и сатин каждое лето из далекого Узбекистана, где проживают сами, для продажи жительницам Ергаиша. Одеяла мать обшивает цветастой тканью, а матрацы – какой-то полосатой тканью, видимо, обшивать такие толстые вещи сложно, потому что мать время от времени вытирает полотенцем, который лежит рядом с ней на полу, свой потный лоб, а Банат ходит около матери, которая стегает одеяла длинной цыганской иглой с белой нитью, и, когда в игле кончается нить, девочка подает матери катушку с нитью или ножницы.

Сестры Гульшат и Файза крючком обвязывают края носовых платков разноцветными мулине и складывают их в большую картонную коробку, вышивают крестом на концах вафельных полотенец красивые узоры, похожие на каких-то сказочных птиц, а сестра Минигуль вяжет крючком ажурный подзорник для кровати, потом, как помнит Банат, Минсара-апай пришила этот подзорник к широкой беленькой ткани. Хорошо маленькой девочке рядом со своими близкими, ее радуют новенькие ткани, полотенца, носовые платочки, кругом красивые новенькие вещи для приданого любимой Минигуль-апай.

Через неделю отец Банат занес в горницу красивый сундук, который смастерил сам своими руками: к стенкам и углам сундука были прибиты узенькие разноцветные железные полоски, они напоминают умопомрачительные сказочные узоры, которые Банат недавно видела в книге сказок сестры Файзы; по сравнению с этим сундуком сразу же как бы поблекла красота стоявшего на нарах старого сундука с семейными драгоценностями, где обычно хранятся новые платья, рубашки, камзолы и пуховые платки, а в одном уголке его постоянно лежит кусковой сахар в белом полотняном мешочке и находится плиточный китайский чай, которые мать достает только по большим праздникам.

В тот же день все новенькие вещи были положены в этот восхитительный сундук, туда же положили несколько кремов и тюбики с вазелином в розовой жестянке, на крышке которых была нарисована клубника с зеленым листочком, еще в подарок какие-то новые куски разноцветных тканей для платьев, рубашки для родственников жениха, всего не перечислишь. Потом сундук закрыли на замок и сказали, что приданое готово, осталось только свалять из осенней овечьей шерсти белый с узорами войлок для нар в будущем доме сестры и приготовить узенькое стеганое одеяло-тур юрган из разноцветных лоскутков ткани, чтобы его можно было постелить для украшения дома на верхний край нар над войлоком. Затем всем домашним сшили новенькие платья, даже Банат досталось платье из желтенькой ткани с мелкими красненькими ягодками. Вся эта красота, ожидая своего часа, была развешана на перекладине под самым потолком, где висели и другие одежды.

Продолжение следует…