Непонятное понятие – любовь

Первая девичья любовь почти всегда – выдумка, она приходит в мечтах и грезах. Придумает девочка ангельский образ сказочного рыцаря и пытается отыскать его в толпе. Может быть, именно поэтому первая любовь-греза быстро рассеивается зыбким туманом.

В облаках витает девочка-подросток,

О любви мечтает, ищет свет во мгле.

Много звезд на небе, выдумать их просто,

Но непросто встретить на земле.

Не все ли мы в детстве своем ожидаем ангела с неба, ждем высокой любви от Бога? Блажен и счастлив тот, кто сумеет и на осенней тропе жизни повстречать свою мечту-любовь.

Вместе со мною работал один мужчина довольно солидного возраста. Высокий, всегда подтянутый, спортивного телосложения. И с виду, как говорится, удался, и умом обижен не был. И вот однажды заметили мы, что этот настигнутый осенью жизни мужчина стал оказывать знаки внимания нашей молоденькой сотруднице. Он и до этого момента был опрятен, аккуратно одет, а теперь стал относиться к своему внешнему обличию еще строже. Да что одежда! Это пустяки по сравнению с новым блеском в глазах, с его окрыленностью. Время от времени нашей красавице стал он приносить то букетик цветов, то конфетки в кулечке, а то и по-простецки семечки погрызть. Как-то не сдержалась, говорю ему с юморком:

– Эх, влюбился бы в меня какой-нибудь дедушка, глядишь, семечками бы угощал!

Типун мне на язык! К счастью, дяденька не обиделся на мои язвительные слова, только тихо улыбнулся, сказал:

– На большее не способен…

Последняя чистая и платоническая любовь украсила его осень новым бабьим летом. Его восторженность как-то неосязаемо касалась нас всех. И мы были счастливы вместе с ним. В самом деле, красивые чувства, каких даже у некоторых из молодых людей не бывает, окрыляли старого человека, давали ему новые силы. Только с высоты прожитых лет возможно понять настоящую любовь, по молодости мы зачастую не видим, не слышим, не чувствуем.

Когда он сильно заболел, мы все заметили, что болезнь долго-долго не могла согнуть его. Он оставался по-мужски боевитым, глаза лучились, а язык не утратил прежнего юморка. Мы поняли, эта запоздалая любовь, насколько могла, продлила ему жизнь.

Когда я пришла навестить его в больнице, заметила – на нем была рубашка желтого цвета. И лицо было таким же – желтым, бледным. Только одна улыбка была – как цветок на могиле.

… Похоронили его осенью. А весной я случайно оказалась на кладбище. Подошла к его могиле, и меня удивила представшая передо мною картина: из-под талого снега, через желтую прошлогоднюю листву тянулась к солнцу свежая зелень молодой травы. Как будто беззвучный родник пробивался сквозь песок и суглинок.

«Истоки», № 17 (279), 31 июля – 6 августа 2002. С. 6-7