Под флагом цвета крови и свободы. Часть двадцать седьмая

Властитель Меланетто был далеко не молод, а по пиратским меркам – и вовсе давно вышел из возраста, когда мог позволить себе без охраны и лишь со шпагой и парой пистолетов за поясом являться на чужое судно. Однако, будь Эдвард в тот момент на борту – с утра он был отправлен в город в сопровождении трех человек для закупки провизии – его последние сомнения относительно родства их капитана с этим человеком отпали бы. Сходство их казалось тем удивительнее, что внешне проявлялось во всем: почти одинаковые черты лица, упрямые складки у губ, накрепко сошедшиеся у переносицы густые темные брови, длинные и непослушные смоляные кудри, заплетенные в ряды длинных кос – Джек обычно перехватывал их шнурком, чтобы не мешали работе, в прошитых же серебряными нитями волосах его отца красовались то тут, то там многочисленные амулеты, слегка позванивавшие при ходьбе.

Впрочем, капитан Джон Рэдфорд явно не пренебрегал и вполне земными средствами самозащиты: за широкий пояс ярко-алого шелка с золотой тесьмой заткнут был длинноствольный пистолет с костяной рукоятью, выточенной в виде человеческого черепа, а к переброшенной через плечо кожаной портупее крепилась широкая кривая сабля в богато украшенных ножнах. И то, и другое, по слухам, нередко пускалось их обладателем в ход: властитель Меланетто слыл человеком жестоким и опасным, легким на расправу, если только строгие пиратские законы не предписывали обратного – и поэтому при появлении его на борту «Попутного ветра» на верхней палубе остались лишь наиболее стойкие, да и они предпочли сделать вид, что изо всех сил заняты проверкой только-только установленного такелажа. Остальные же, откровенно струхнув, потихоньку утекали в трюм или присоединялись к своим товарищам на берегу, как раз покрывавшим днище корабля варившейся тут же в котлах и издававшей ни с чем не сравнимый чудовищный запах смолой. От одного из подобных «храбрецов» капитан Джек и узнал о неожиданном госте.

Генри, отошедший на пару минут, чтобы узнать степень готовности второй партии смолы – первая уже почти закончилась – даже не сразу сообразил, о чем идет речь. Но ставшее почти серым лицо капитана, когда тот стремительным, обреченным шагом прошел мимо него, даже не заметив, и поднялся по трапу, а также шепотки старых матросов, не понаслышке знавших зловещего посетителя, сказали Фоксу больше любых слов. Джек опередил его всего на десяток шагов – и совершенно не удивился, когда юноша на цыпочках, затаив дыхание, взобрался на палубу следом за ним: казалось, он вообще был не в состоянии чему-то удивляться в этот момент и лишь едва слышно вздохнул, когда Фокс поравнялся с ним. Иной поддержки гордый Джек, вероятно, и не позволил бы никому.

Джон Рэдфорд ждал их на капитанском мостике: курил, прислонившись к штурвалу, длинную, затейливо вырезанную из какого-то не известного Генри темного дерева трубку. Его сожженное загаром и покрытое густой сетью морщин лицо в сизых, пахучих клубах дыма виделось еще более зловещим – так, что юноша невольно остановился, с опаской припомнив недавний страх своих товарищей и самого Джека. Однако Рэдфорд-младший, похоже, уже совладал со своими чувствами: заметив реакцию спутника, он предостерегающе поднял руку, разрешая и приказывая ему остаться, и один поднялся наверх нарочито неторопливым шагом.

– Скоро ты. Только что сообщили? – голос у капитана Джона оказался низкий и хриплый, но необычайно звучный – хотя он не стремился говорить громко, Генри показалось, что его вопрос должен быть отлично слышен даже на берегу. – Раньше ты не был столь расторопен.

– Многое изменилось за пятнадцать лет, – в отличие от отца, Джек говорил негромко, и в каждом его слове и движении чудилась некая выжидательная осторожность. Он намеренно встал в трех шагах от своего собеседника и, как и он, облокотился на планшир, но Генри заметил, что левая его рука непроизвольно легла на пряжку пояса, словно в попытке закрыть грудь и ребра от какой-то давящей угрозы. – Зачем ты пришел?

– То же самое я могу спросить и у тебя, – властитель Меланетто выпустил из трубки очередное сизое облачко и до скрипа стиснул ее своими темными, узловатыми пальцами. – Это ведь ты в итоге приплыл ко мне, разве нет?

– Я скорее отправился бы ко дну вместе с кораблем, чем попросил твоей помощи, – глухо вымолвил Джек, не глядя на него, – однако я не вправе требовать того же от команды. Как только мы закончим работы, то сразу же уйдем, и, клянусь, больше я тебя не побеспокою.

– Грустно слышать это, – заметил Рэдфорд-старший, постукивая своей трубкой о поверхность планшира. – Разве так полагается встречать отца сыну после долгой разлуки?

– Ты сам уничтожил все, что делало нас отцом и сыном, – голос Джека стал еще тише, превратившись в едва различимый шепот. – Ты знаешь, что я не хотел такого: это был твой выбор, а не мой. Если пришел сюда за чем-то определенным, то бери и уходи. Если лишь ради бессмысленного разговора – прости, я не стану дальше его вести.

– Я действительно пришел поговорить, но не здесь, Джек, – в голосе Джона Рэдфорда неожиданно послышалась какая-то завораживающе-опасная нотка – та, что проскальзывает иногда в шипении змеи, набрасывающейся на добычу. Прислушивавшийся к их разговору Генри невольно вздрогнул и зябко повел плечами, словно ему вдруг стало холодно в удушливо-жаркий полдень. Оставалось лишь догадываться, каково было Джеку, стоявшему куда ближе к этому страшному человеку и вынужденному с ним говорить… – Спустись вместе со мной в город. Обещаю, никто не причинит тебе вреда на берегу, а затем я сразу отпущу тебя обратно.

– Я никуда с тобой не пойду, говори здесь, – Джек заметно побледнел, но все еще старался сохранить лицо. Капитан Джон едва заметно усмехнулся – меж его сухих и тонких губ мелькнули изжелта-серые от табака, но удивительно ровные зубы:

– Поверь, сынок, лучше тебе не отказываться от моего предложения.

– Давай, – с каким-то злым вызовом обреченного перебил его Джек. – Давай, зови своих головорезов. Пусть весь Меланетто знает, что ты заставил меня покинуть корабль – еще одна подобная история ничуть не повредит твоей репутации – но своей волей я никуда с тобой не пойду! – он отступил еще на шаг и побелевшими пальцами сжал эфес сабли за поясом. Генри мгновенно оказался за его левым плечом, прикрывая спину – он был без оружия и теперь проклинал себя за то, что забыл его на берегу, но времени размышлять уже не было.

– Вам лучше уйти, – сухо, без намека на вежливость проговорил он, обхватывая Джека со спины за пояс – тот удивленно покосился на него, но не стал одергивать за столь недопустимую вольность.

– А ты еще кто такой? – больше с раздражением, нежели с негодованием перевел на него взгляд властитель Меланетто. Глаза у него были такие же, как у сына – яркие, темные и живые – вот только Джек не умел смотреть так, чтобы мороз продирал по коже, а желание прыгнуть за борт казалось вполне достойной альтернативой дальнейшему диалогу… Генри вздрогнул и покрепче обнял Джека.

– Это вы кто такой? – стиснув зубы, выдохнул он. Теперь оба – и отец, и сын – посмотрели на Фокса с нескрываемым удивлением.

– Генри, не лез бы ты в это, – негромко предупредил Джек, но юноша мотнул головой:

– Нет уж, полезу! Как и любой член этой команды, – преодолев дрожь, он взглянул в глаза Рэдфорду-старшему. – Я слышал, что многие боятся вас. Но вы угрожали нашему капитану!

– Я его отец! – голос хозяина Меланетто мгновенно возрос до громового рыка. Генри замер на секунду, прислушиваясь к отрывистому, тяжелому дыханию Джека рядом с собственным телом – и выдохнул, широко расправив плечи:

– Какой же вы ему отец после того, что вы сделали?

Мгновение на палубе царило абсолютное молчание – капитан Джон сверлил его своим жутким, непроницаемым взглядом – и затем безо всякого перехода рванул с пояса клинок.

– Не смей!.. – повис между ними отчаянный крик Джека; послышался оглушительный лязг стали о сталь, и сабля капитана Джона зазвенела о доски под их ногами. Властитель Меланетто сразу же вскинул вынутый из-за пояса пистолет. Джек заслонил собой Генри.

– Если ты это сделаешь, – срывающимся голосом проговорил он, тяжело дыша, – то пожалеешь, что не убил и меня вместе с ним.

Капитан Джон страшно оскалился, но замер, так и не спустив курок. Какое-то время он и его сын молча стояли, глядя друг на друга – и затем властитель Меланетто опустил пистолет.

– Поскорее заканчивай все, что тебе нужно – и убирайся вон с моего острова, – хрипло выговорил он, засовывая оружие обратно в кобуру, спустился с мостика и, тяжело ступая, побрел к трапу. Лишь когда его высокая сутулая фигура исчезла за фальшбортом, Генри осмелился взглянуть на лицо Джека: бледное, искаженное гримасой не то ужаса, не то ярости – и оно стало еще страшнее, когда капитан сам поднял на него горящие мрачным огнем глаза.

– Джек, я… – начал было юноша, но понял, что говорить что-то уже бессмысленно.

– Позже, Генри, – негромко и оттого еще более жутко ответил Рэдфорд, в этот момент как никогда похожий на своего отца. Трясущейся рукой он убрал саблю обратно в ножны, хватаясь за поручни, с трудом спустился с мостика – и почти бегом бросился в трюм.

Эрнеста встретила его на нижнем уровне, очищенном от балласта, где под ее руководством матросы меняли пробитые приснопамятными мачтами доски перегородок между отсеками.

– Смолу приготовили? У нас почти все готово, – успела бодро сказать она; но Рэдфорд, невнятно прорычав что-то, схватил ее за руку и потащил за собой в соседний пустой отсек.

– Джек! – слабо вскрикнул Фокс. Рэдфорд с силой грянул дверью у него перед носом:

– Не сейчас, Генри!.. – Хлипкая щеколда не желала становиться на место, и он просто подпер дверь спиной, перегородив выход. Впрочем, Эрнеста и не пыталась вырываться; скрестив руки на груди, она молча выжидательно смотрела на Рэдфорда.

– Ты, – наконец снова обретя дар речи, хрипло выдохнул капитан. – Ты ему сказала, – в голосе его отчетливо прозвучала угроза. Эрнеста отступила на шаг назад; первый приступ уже знакомого ужаса – сейчас снова схватят, поволокут прочь! – ей удалось подавить, но, должно быть, что-то все же отразилось на ее лице: то, что еще больше убедило капитана в его правоте. – Зачем ты это сделала? На что ты рассчитывала – поссорить меня с ним? Что за игру ты затеяла?

– Джек, я не понимаю, о чем речь! – преодолев невольный испуг, Морено шагнула ближе к нему. – Я слышала, что твой отец приходил сюда. В этом проблема?

– Проблема в том, что ты не умеешь держать свой язык за зубами! – рявкнул Рэдфорд. – Это ведь ты сказала Генри о моем отце?

– О том, что мистер Джон – твой отец? Нет, ему я не говорила, но об этом и так все знают, да и… – договорить Эрнеста не успела: Джек, с силой ухватив ее за плечи, толкнул, вдавив в переборку собственным телом – девушка ахнула, с размаху довольно-таки крепко приложившись правым виском и скулой о грубо обработанные доски – однако Рэдфорд, мгновенно вцепившись в занозистое дерево по обе стороны от нее, похоже, даже не обратил внимания на боль от сразу же принявшегося забиваться под ногти щепочного крошева.

– Что еще ты ему сказала, говори?! Отвечай – что ты успела разболтать?.. Будь проклят тот день, когда я вообще взял тебя на борт! Надо было послушать Моргана… Отвечай, я сказал!..

– Вот и слушал бы Моргана, какого черта тебе от меня-то надо? – зло выдохнула Эрнеста; стоило ей кое-как вывернуться из стальных рук Рэдфорда, как ее острый локоть тут же пришелся ему точно под край ребер. Путь к двери, в которую по-прежнему кто-то отчаянно колотился, все еще был отрезан, но теперь Морено, по крайней мере, смогла отступить на пару шагов назад и, привалившись спиной к противоположной перегородке, перевести дыхание.

– Ты совсем сдурел с этим мальчишкой, – подрагивающей рукой пытаясь убрать от лица растрепавшиеся во время этой короткой перепалки волосы, проговорила наконец она. – Чего он тебе наплел, что ты уже на меня кидаешься?

– Убирайся, – внезапно хрипло, тяжело бросил Рэдфорд – Морено смолкла, как громом пораженная, изумленно глядя на него: – Исчезни немедленно, я сказал! Убирайся прочь с моих глаз, – тяжело дыша, он отвернулся к стене и продолжил все так же резко, зло, словно выдергивая ржавые гвозди: – Довольно с меня терпеть твои выходки! – девушка молчала, все так же не сводя с него почти болезненно пристального взгляда, и рассеянно теребила на груди надорванную у ворота рубашку. Снаружи снова заколотили в дверь – громко и ожесточенно.

– Как скажете, капитан, – особо выделив тоном последнее слово, выдохнула наконец Эрнеста. Даже не поднеся руку к разбитой скуле, она гордо вздернула подбородок, распахнула дверь и направилась к лестнице, не обращая внимания на едва успевавших расступиться перед ней пиратов.

– Мэм, вы… Джек! Джек, что ты сделал?.. – уже издалека донесся до нее, как всегда, звонкий голос Генри, но Эрнеста все равно не остановилась и, лишь слегка скривившись, коснулась ушибленной щеки. На кончиках пальцев остался чуть заметный след крови.

В своей каюте она задержалась всего на пару минут, чтобы кинуть в заплечную сумку немногочисленные пожитки и обращенную в деньги часть своей доли добычи. Подумав, свернула все карты и бумаги в рулон и перетянула шнурком – была мысль сжечь их, отыгравшись на Джеке за пережитое унижение… но это было бы уже слишком мелочно. Забросив на плечо сумку, она заперла дверь на ключ и вышла.

 Продолжение следует…