Генеральный план. Часть девятая

- Шефа жду, будет, – сказал он быстро, как говорят «проходите, не задерживайтесь, не до вас»!

– А ты что, не останешься шефа встретить? – ткнула в бок жена.

– Да ну тебя! – отмахнулся Газиз. – Этого мне не хватало.

Тут он скривил лицо.

– Вон один ходит уже, этого мне хватит с головой.

Возле тесного гардероба, чуть ли не толкаясь, стоял Огаринов со своей женой. Сагадатов в один прыжок оказался возле них, с ловкостью червя выхватил из рук плащ, даже смахнул невидимую пылинку с костюма шефа. Тот подхватил жену за полную руку, и они втроем ушли в кабинет директора. Городское начальство раздевалось там.

– Да, этот далеко пойдет, – шепнул Газиз на ухо Расиле.

– Интересно, чтобы он сделал, если бы пришел Ахтаров? – продолжил он свои размышления. – Думаю, он мог бы даже на колени перед ним встать. А его жене преподнес бы шикарный букет.

Зрительный зал оказался очень тесным.

– Надо же, хуже аульского клуба, а еще театром называется, – сказала недовольно Расиля. – Давайте-ка, выстройте для него хорошее здание, все-таки это Целинный театр, единственный во всем Зауралье.

– Это только сказать легко, – отмахнулся Газиз. – А лимиты где взять? Деньги? Уфимский государственный тоже далеко не ушел, стоит на своих макаронных ногах.

Это он намекал на тонкие колонны в Башдрамтеатре, прозванные в народе макаронами.

– Как хочешь, но такое здание просто смех. Давайте, ориентируйтесь на Москву в этом вопросе.

– Ладно, – только и сказал Газиз, и, меняя тему разговора, сказал. – Сегодня будет комедия Нагима Имангулова. Вон режиссер идет, длинный, как удилище. Автор – местный драматург, это его вторая пьеса, кажется.

Тут к ним подошел поздороваться директор театра, смуглый мужчина средних лет.

– Не уходите после спектакля, как-никак премьера, будет небольшой фуршет, – сказал он.

Расиля тяжко вдохнула.

– Надо же, и здесь пьют. Когда же это кончится?

– Познакомитесь с автором пьесы Имангуловым, – сказал директор, не обращая внимания на слова Расили. – Он, кстати, и председатель местного отделения Союза писателей. Так что...

Что могло значить это многозначительное «так что», ни Газиз, ни Расиля так и не поняли.

Комедия в трех частях пролетела быстро. Не успел занавес пару раз закрыться, а потом открыться, как на сцену высыпали артисты, занятые в спектакле. Они тут же вывели вперед авторов спектакля. Кто-то дарил корзины цветов, кто-то – букеты.

– Смотри, какой неказистый этот так называемый автор! – шепнула Расиля мужу. – Какой-то бука, а не мужчина – весь зарос бородой. Хотя бы ради премьеры мог бы и побриться. К тому же плешив, как белая тыква.

Газиз не стал обращать внимания на эти слова, пропустив мимо ушей. Тем временем артистам и автору все вручали и вручали букеты, кричали «Браво!», «Бис!», «Афарин!», хлопали, кто-то даже отчаянно засвистел, пользуясь темнотой.

– Песни хороши. Танцы тоже, – негромко сказала жена Огаринова. – Талантливые артисты в этом театре!

Режиссер и директор вились возле Огаринова, что-то ему рассказывая. Хотя он и знал башкирский язык, видно, какие-то места оказались выше его понимания.

Смуглолицый, кудрявый директор подался вперед.

– Мы в этом году трех новых артистов приняли из института искусств, – сказал он. – Талант так талант! На все руки мастера – и поют, и танцуют, а двое и на курае играют. У двоих есть семьи. Вот только живут в общежитии, Николай Петрович.

После этих слов он жалобно и вместе с тем со значением посмотрел на Огаринова.

– Да, искусство требует жертв, – изящно отшутился от наезда Огаринов. – Ко мне зайди, обсудим, – добавил он, не желая оставлять людей без никакой надежды.

– Здание театра никуда не годится, – безаппеляционно сказала Расиля. – В таком здании классику играть нельзя. Разве что только вот такое ихахай-михахай!

Эти слова оказались куда как некстати. Автор комедии от раздражения поправил очки и бросил на Расилю испепеляющий взгляд.

– Почему же Вы не верите, что в нашем Городке может родиться новый классик?

– Почему не верю – верю, – не стала с ним спорить Расиля. – Только уж больно тесен театр даже для местных классиков!

Газиз крепко сжал жену чуть повыше локтя, дескать, молчи давай, не вмешивайся.

Кажется, это помогло, разговор закончился сам собой. Гости наполнили свои фужеры и разбрелись по зальчику, где проходил фуршет. Через какое-то время все стали расходиться.

Газиз уже на улице высказал свое недовольство.

– Ну ты сказала тоже! Так нельзя, все-таки! Этот драматург нравится только тем, кто не обижается.

– После таких комедий народ и думать не хочет о классике, – Расиля тоже была недовольна.

Газиз улыбнулся.

– Может, ты сама напишешь что-нибудь этакое, классическое, а?

– Почему нет? – поддалась на удочку Расиля. – Что, пьесы только Имангулову писать, что ли?

– Давай, пиши не торопясь. К тому времени и у театра новое здание будет, думаю!

Расиля поняла иронию мужа, но обижаться на него не стала.

– Как только театр переедет в новое здание, тогда и новый классик появится, – только и сказал она. Довольные оба, они пошли домой.

Шрамы земли

Был воскресный день. По своему обыкновению Газиз вытряхнул коврики и решил сходить на базар. Скоро день рождения Расили – они договорились купить свежего мяса, ягод-овощей, белых головок курута.

На базаре Газиз побродил немного возле мерзнувших на морозе теток, торгующих деревенской сметанкой, молоком, маслом, и решительным шагом пошел в мясной отдел. Вот тут довольно пожилой агай торгует казы, оказывается. Эта его конская колбаса практически вся из жира, кажется, только один бок красным отливает.

– С какого аула, агай? – обратился к нему Газиз.

– Из Туркмена, – был ответ. – Было у меня две лошади. Одна ногу сломала, пришлось зарезать. Не удалось толком ее откормить, чтобы разжирела.

– А казы смотрится ничего, – улыбнулся Газиз.

– Возле ребер хорошие куски оказались, хотя бы это радует. А ты с каких краев будешь, кустым?

– Из-под Оренбурга я. Из долины Юшатыра.

– Разве же там башкиры есть?

– Вот один из них перед тобой.

– А в Городке что делаешь?

– Строю его. Я тут главный архитектор.

– А-а! Ну тогда послушай-ка ты меня, да не возьми в обиду. Расскажу тебе кое-что.

– Что же это я буду обижаться?

– Неправильно посадили этот Городок, вот что. Мой дедушка мне рассказывал, что здесь как раз проходит шрам земной. В древности башкиры здесь даже коней не пасли, ни овец не гоняли. У подножия Ирендыка тут везде эти шрамы. Что люди, что животные от этого страдают, если тут появляются.

– А что это же это такое – шрам земли?

– Не знаю. Вот рассказываю тебе то, что мне дед рассказывал. А так тут даже и юрты башкиры не ставили, вот сам и суди.

Очень удивился от таких слов Газиз. Стал думать, то ли верить, то ли нет. Может, это просто народная фантазия, кто знает? В его ауле тоже было место, куда постоянно била молния, кто там попадался – и тому перепадало – что человеку, что животным.

Будучи в Уфе, Газиз нашел знакомого геолога.

– Есть такое дело, – подтвердил он. – О том, как земля затвердевала, существует несколько теорий. Одна из них – теория шарьяжа. Земля состояла из отдельных пластов, там, где море отступило и стала суша, они порой сталкивались. Вот такие места и называются шрамами земли. Там, где пласты поднимались вверх, образовались горы. Так и Уральские горы образовались в свое время. По таким вот скальным обнажениям геологи понимают, что есть глубоко под землей.

– Так, значит, такие места опасны, там даже вредные породы могут подниматься наружу?

– Ну да. Вплоть до урановых руд.

После таких известий Газиз даже немного испугался. Как же так, зачем же Городок заложили именно в этом месте, даже не подумав? Ведь теперь его не передвинешь. А ведь наши деды даже маленький дом ставили не абы как, а с разумением, чтобы дорогу воде не перегораживал, чтобы не стоял на перекрестке дорог. Видимо, знали они об энергетике земли, не иначе.

Такими своими мыслями он поделился только с женой, не хватало еще, чтобы в Городке стали поговаривать, мол, главный архитектор в мистику ударился.

Городок набирает размах

Наутро главный архитектор отправился к площадке, где намечалось строительство двух девятиэтажек, типовой проект которых он привязал к местности.

– Ага, – сказал он сам себе, прибыв на место. – Экскаватор уже стоит. Нулевой цикл до наступления холодов надобно закончить.

В этих краях снег не выпадает долго, чуть ли не до Нового года земля стоит голой. Осенние холода вымораживают почву основательно, так что расходов прибавится. А причину будут искать не в лени и неторопливости строителей, а в проекте. Вот почему, вернувшись на работу, Газиз сел за стол, придвинул к себе телефон и стал названивать руководству «Башмедьстроя», категорически не соглашаясь с проволочками в строительстве.

Там, как говорится, и в ус не дули:

– Нам дано задание оба объекта сдать к 45-летию со дня Победы. К этому сроку мы успеем. Расшибемся, но сделаем.

– А вы знаете, какое сегодня число? Ведь потом начнется спешка, или, как вы там говорите, строительная горячка.

– Да ведь на дворе только середина октября. А впереди еще пять месяцев. Ну, и десять дней.

– У вас даже котлован не готов, а ведь скоро земля замерзнет.

– Да знаю. Не первый объект. Мерзлая земля по другому тарифу оплачивается.

Тут Газиз понял, что его слова для руководителя, что об стенку горох, и раздраженно бросил трубку. Вот и поговори с такими людьми о шрамах земли. Совсем за дурака примут.

На городской оперативке, которая проходила раз в неделю, директор треста «Башмедьстрой» Нарыскулов сидел с таким видом, словно хотел сказать – своим делом занимайтесь, товарищ главный архитектор!

Газиз его тут же переименовал в Кырыскулова, что значит «суровый, неприветливый», и про себя от души изругал его. В голове столько разных мыслей, идей, а ведь еще надо думать о генплане, о будущих объектах, ежедневных, будничных делах. Подчиненные у Газиза люди старательные, знают свое дело, да вот беда – ждут готовых мыслей, не хотят брать на себя ответственность, боятся даже шаг в сторону сделать. Пытается Газиз на своего зама опереться. А у него мысли витают в воздухе – на работе мультики придумывает-рисует. И этот никакой ответственности брать не хочет. И против не идет, но и работать не работает. Да, вздыхает Газиз, вот что значит брать на работу сына своего учителя!

Пробовал он пожаловаться жене. Она сказала, как отрезала – «Гони его. Иначе сам за него будешь работать».

Ну, это сказать легко – выгони. Разве что сам уйдет. Газиз к тому же и договорился о решении его квартирного вопроса. Вот-вот дадут ему квартиру, а ты его – выгони.

Хотя первый секретарь горкома Ахтаров и был против, Газиз много внимания уделял в генплане центру Городка. Думал он и том, как передвинуть базар ближе к центру, место при желании найдется. Он должен быть в закрытом павильоне. Напротив трибун Газиз наметил поставить памятник погибшим на фронтах Великой Отечественной войны. Идея этого монумента уже крутилась в его голове. 

Перевод Айдара Хусаинова 

Продолжение следует…