Тюлькучура-батыр и его соратники. Часть девятая

Бепеня сумел заставить Абулхаира стать на свою точку зрения». Играя на тщеславии Абулхаира, башкиры стали писать письма с просьбой о защите от «воров», то есть «верных» башкир. Именуя его «вашим ханским превосходительством», они создавали видимость того, что являются подданными хана, ведь они «люди вольные» и служат тому, кому захотят: вчера были подданными царицы, а сегодня – слуги хана.

При этом Абулхаир-хан не замечал или не хотел замечать того, что сам являлся подданным императрицы. Вероятно, ему было приятно ощущать себя повелителем Башкирии. Башкиры охотно подыгрывали ему, так как преследовали собственные цели. Они прекрасно понимали, что правительство, заинтересованное в его лояльности, необходимой для реализации планов Оренбургской экспедиции, некоторое время будет смотреть сквозь пальцы на странные, с точки зрения самодержавной концепции власти, действия степного владыки. Поэтому лидеры восставших башкир решили использовать хана в качестве средства по нейтрализации правительственных войск и, главное, «верных» башкирских старшин, многие из которых под действием его писем склонились к диалогу с повстанцами. В апреле 1738 г. «верный» старшина Ака-мулла Камакаев, Бепеня и Тюлькучура написали Абулхаиру: «И теперя много деревень воровских (читай: «верных» – авт.) смирных стало по вашему ханскому сильному слову (…). А теперя тебе, нашему превосходительному хану, доносим, как ты нас, верных рабов, знаешь, потому что ты царь наш, приди и от означенных воров силою своею нас оборони и силу свою покажи».

Результаты ментального перевоплощения Абулхаира не замедлили проявиться. Когда к нему прибыл переводчик Комиссии Башкирских дел Арслан Бекметев, хан велел передать В.Н. Татищеву, «чтоб со оных бунтующих башкирцов штрафных лошадей не требовать, также содержанных башкирцов под караулом – Кильмяка абыза с товарысчи – освободить». После этого Бепеня довольно заносчиво заявил переводчику: «…ежели де будет требоватца с них штрафные лошади, бутто за вины их, то де они в подданство Е. И. В-ва с повинною не придут». Затем Абулхаир стал рассылать письма командирам правительственных войск, в которых призывал их помириться с башкирами. Ясно, что автором этих посланий был тот же Бепеня. Как писал В.Н. Татищев, в поведении хана «не столько коварства, сколько глупости (…), хотя сам видит, что его башкирцы только видом почитают, а ни в чем не слушают…».

Видя, что Абулхаир-хан не оправдал возлагавшихся на него надежд по приведению башкирских вождей к повинной, В.Н. Татищев отправил к ним Абдуллу Акаева, сына Акая Кучумова, и Юсупа Арыкова. Однако, их уговоры также не подействовали на повстанцев. Они по-прежнему не собирались сдаваться и готовились к новым набегам. В мае 1738 г. Абулхаир-хан был отозван из Башкирии, как не справившийся с заданием. После этого повстанцы возобновили борьбу. Они совершили серию нападений на заводы Демидова, в частности, Ревдинский завод, убили много заводских крестьян. Один из уцелевших заводчан узнал в числе нападавших Максюта Исенгулова, чей отец Исенгул Мамбетов был обезглавлен В.Н. Татищевым в Екатеринбурге зимой 1738 года. Жестокости властей вызывали ответную жестокость со стороны башкир.

9 мая 1738 года В.Н. Татищев с горечью доносил императрице: «…о успокоении башкирцов, паче всякого чаяния, весь мой должной труд уничтожился, и они начали новые нападения чинить». Это, по словам Н.В. Устюгова, поколебало твердость В.Н. Татищева, и он написал Л.Я. Соймонову, «чтоб он чрез посторонних людей велел им (башкирам – авт.) дать знать – если они пришлют знатных людей и будут о том просить, то б обнадеживали, что штраф снимется». Дело в том, что правительство поставило перед ним задачу прекратить восстание к весне 1738 года. В качестве награды В.Н. Татищеву было обещано, что «на убранство и на стол в прибавок пристойная сумма пожалована будет». Благодаря весьма сомнительным методам руководства В.Н. Татищева восстание башкир продолжалось, что в условиях войны с Османской империей было очень неприятным обстоятельством. К тому же Башкирия оттягивала значительные воинские контингенты с турецкого фронта.

10 мая 1738 г. генерал Л.Я. Соймонов выступил из Мензелинска и 19 июня прибыл в Табынск, где стал ожидать прибытия с повинной повстанческих вождей. 23 июня к нему явились предводители Ногайской дороги Рысай-бай и Сеит-бай со своими родственниками и сподвижниками в количестве ста человек и «просили от В. И. В-ва в винах своих просчения». Соймонов сказал им, что они «никакого помилования хотя и не достойны», но императрица «матерински сожалея о своих поданных», прощает их. Весть о помиловании двух главных бунтовщиков Ногайской дороги быстро разлетелась по всем башкирским волостям, и к нему потянулись другие повстанцы, в том числе Сибирской дороги. 17 августа от Соймонова пришло известие, что «из главных воров Сибирской дороги Мандар, Тюлкучюра, Елдаш-мулла с товарысчи, кроме вора Бепени, у него для принятия указов явились, которые того ж числа отпусчены».

Что касается Бепени, то он в последней надежде на помощь извне отправил своего сына Баязита к казахскому хану Бараку. Однако, прибыв в Средний жуз, тот не только не получил помощи, но был ограблен и схвачен бием казахского рода Аргын Джанибеком. Татищев потребовал выдачи башкирских пленников, но Баязиту удалось бежать и донести весть о провале плана по призыву казахов до своего отца. Вскоре Бепеня был схвачен «верными» башкирами, о чем В.Н. Татищев радостно сообщал кабинет-министрам А.И. Остерману и А.П. Волынскому: «…сим Вашему сиятельству и превосходительству имею честь, почитай, совершенно поздравить, что воры башкирцы уже умирены, ибо и последнего главного возмутителя Бепеню поимали и сами башкирцы привели». Бепеня был доставлен в Мензелинск, где и началось следствие по его делу.