Неповесть. Часть сорок седьмая

Лакуна

Всё той же весной, уже в мае, мы угнали с хоздвора школьный ГАЗик, т. к. ворота позабыли запереть, а ключ зажигания постоянно торчал в своей скважине на приборном щитке. Мы поехали на нём кататься по лесу, рулили все, и когда очередь дошла до меня, то я попытался проехать между двух больших берёз, но задел одну из них выступом кузова и этот самый кузов здорово перекосило. Сколько мы не пробовали вернуть грузовику прежний вид (по методу – лечи подобное подобным) – ничего у нас не вышло, и исковерканную машину постарались тихонько вернуть на место, после чего также тихонько рассосались по двору. Хватились только на следующий день, когда понадобилось ехать за продуктами.

Но виновные так и не были обнаружены, а ГАЗик простоял на школьном дворе без использования до конца учебного года, а в интернат купили новый грузовик. После списания старый подозрительно быстро отремонтировали, и кто-то видимо купил или присвоил.

А ведь мог быть у нас и кружок автомобилистов.

Лакуна 

Экзамены я сдал все «на отлично» и получил свой первый аттестат, поклявшись никогда более не переступать порог этой школы-тюрьмы (никогда не следует загадывать наперёд).

Решаю продолжить образование и подаю документы в Уфимский радиотехникум, где позорно проваливаю вступительные экзамены, уж не помню, какой предмет я тогда завалил, но помню, что было очень стыдно. Я абсолютно ни к чему не подготовился, забыв, что тамошние преподаватели никогда меня не видели и не могли знать об уровне моих знаний, а я решил всё сдать «на шару».

Очередной выпендрёж и не более того, однако вера в собственную гениальность дала основательную трещину.

Всё! Лето, кажется, не задалось, а в лагерь ехать смерть как неохота.

И я упрашиваю деда посодействовать мне в трудоустройстве, дабы не служить обузой маме (несовершеннолетним тогда можно было устроиться на работу только по спецписьму из Министерства). Письмо было мне торжественно даровано с напутствиями министра и обкома Комсомола, к которому я отношения не имел, как морально неустойчивый элемент и вертопрах.

Поступаю я на военный секретный радиозавод Министерства Обороны, так называемый «Почтовый ящик 210» учеником радиомонтажника. Приходится пройти медкомиссию, на что уходит неделя. Скрепя сердце таскаюсь в поликлинику и отношу туда же мочу с калом. Из меня берут кровь, глядят сквозь мои тощие рёбра на лёгкие, выстукивают и выслушивают, я пялюсь на всякие ШБ попеременно разными глазами и слушаю громкий шёпот в кабинете УГН. Признают меня здоровым и годным для труда на благо обороны Отечества, что удостоверяется в соответственном документе украшенным лиловыми печатями и неразборчивыми врачебными каракулями. Из школы тоже дают приснопамятную характеристику (это про мою прожорливость, как будто на заводе меня тоже станут кормить как в школе).

Получая эту пачку документов, чувствую себя безнадёжно взрослым и серьёзным.

Завод расположен далеко от дома, на трамвайной остановке «Коммунистическая» (бывшая Сталина), куда надо ехать на трамвае с пересадкой на Революционной у Дворца пионеров. Хотя можно было и пешком пропутешествовать, но дорога пешком была длинновата и совершенно некомфортна в плохую погоду, так что предпочитал старый добрый трам.

Располагалось предприятие в нескольких разномастных многоэтажных корпусах, стоящих тесно друг к другу по периметру двора, с запада гранича с другим оборонным предприятием. Имело наше предприятие и свою силовую установку, как все оборонные – поэтому в углу двора торчала толстая и не очень высокая труба с красными огоньками наверху.

Сначала захожу в Отдел Кадров по широкой лестнице с улицы Коммунистической. Внутри барьер со стеклянной стенкой, в которой вырезаны полукруглые оконца, над коими нанесены на стекло цифры. Протягиваю свои бумаги. Спрашивают паспорт и Военный билет, а у меня этих документов пока нет, сую им письмо из Министерства и аттестат. Аттестат тут же возвращают – он им без надобности. Меня приглашают в кабинет инженера по Технике Безопасности, где мне читают двухчасовую лекцию и я узнаю: что по лестницам и цехам нельзя бегать, что электричество может убить (если сунуть нос или руку куда не положено), что стоять под работающим краном тоже не рекомендуется, что следует переодеваться в робу, пользуясь индивидуальным шкафчиком, в котором будут храниться и индивидуальные средства гигиены для мытья рук и лица перед обедом и дорогой домой и ещё множество правильных и полезных советов.

После лекции ставлю свою подпись под грифом: ознакомлен, теперь снова в Отдел Кадров к представителю Министерства Обороны СССР, за следующей инструкцией. Подписываю «Декларацию о неразглашении Государственной тайны» сроком в пять лет, предусматривающую уголовную ответственность до пяти лет изоляции.

Прохожу медицинскую комиссию уже на заводе. Сдаю документы и справки уже окончательно и со всеми визами в отдел кадров, и в результате у меня появляется моя серая с гербом посреди обложки первая трудовая книжка, и первая запись в ней со штампом – принят. Мне оформляют пропуск с фотографией как на паспорт и выдают табельную марку (небольшую алюминиевую бирку с выгравированным на ней и залитым суриком номером трапециевидной формы с дыркой в верхней части, как в бирке на вешалке, её и вешают на доску уже в цехе).

Теперь я полноценный рабочий.

Лакуна

Первый визит на работу: назавтра прихожу к проходной, где есть турникет, которым управляет боец ВОХР, сидящий в стеклянной будке (как регулировщик ГАИ). Предъявляю ему два пропуска, один из которых сдаю табельщику при входе, и, получив от него номерок на алюминиевой бирке, я его уже видел в ОК (мой табельный № был 4592), прохожу уже внутрь заводского корпуса, поднимаюсь на высокий четвёртый этаж, вхожу в застеклённую дверь, за которой меня встречает шум большого производства. Меня направляют дальше по цеху на участок монтажников, где, собственно, мне предстоит теперь трудиться. Там на стене висит доска для табельных бирок, где вешаю свою на соответственный гвоздик (табельщица позже делала отметку в табеле о твоём пребывании на рабочем месте и сроке появления на участке).

Пахнет в заводском дворе резко и во всех помещениях по-особому: металлом, горящим где-то гетинаксом, стружками алюминия и меди, пластмассой, клеем БФ, машинным маслом и почему-то едой. Столовая и буфет здесь свои, дабы рабочий не мог покинуть территорию до звонка.

Производят здесь аппаратуру связи для армии и флота (телефонные станции для атомных подлодок), а также оборудование для телефонных станций и линий релейной связи (тогда, таким образом, телевизионную картинку гнали из Москвы). Технологии, вопреки моим ожиданиям, довольно архаичные и материалы, используемые для изготовления аппаратуры, тоже «не фонтан» (я уже ждал космических материалов и сверхсовременную технику как в научных журналах и кинохронике).

Тайна за семью печатями, известная каждому жителю Уфы.

Лакуна

По этажам, а их в главном корпусе пять, передвигаются на лифтах, есть пассажирский и грузовой, в котором работает лифтёрша – разбитная полненькая бабёнка полубальзаковского возраста, наполняющая кабину прибаутками, собой и грузом. Особо громоздкие агрегаты и детали возят на ручных тележках.

Позже у нас случается с ней весёлая дружба с элементами лёгкого флирта.

Цех – большое (больше спортзала) высокое помещение на четвёртом этаже главного корпуса со сплошным остеклением, южная его сторона уставлена длинными, покрытыми стальными листами столами, за которыми сидит около сотни монтажников, тут же стол ОТК со стеллажом, где складывается готовая продукция, поодаль и участок зачистки проводов, сзади расположен участок наладчиков оборудования. Северная сторона отделена металло-стеклянной перегородкой и там другой цех. Дальше по проходу огромный куб (выше моего роста) из металла – чан с клеем БФ, несколько металлообрабатывающих станков наладчиков и за поворотом направо второй монтажный цех повышенной секретности, где собирают средства связи для подводных и надводных кораблей Военно-Морского Флота, туда с нашими пропусками не пускают (у двери свой КПП). За тем же КПП далее, а также на пятом этаже Отдел Главного Конструктора. Оплата труда у нас сдельная, т. е. сколько сделал, столько и получишь, а в случае превышения нормы, может быть, получишь ещё и премию. Я работал отлично, план всегда перевыполнял, ещё получал «подростковые» и на руки выходила у меня весьма солидная сумма, из которой я всегда отдавал половину маме.

В этот период мы стали жить много лучше, и мама почти перестала занимать у своего Сергея Александровича (алименты мой папаша официально не платил, т. к. даже не оформил развод, а присылал где-то 15 рублей новыми в месяц, а он тогда был председателем городской коллегии адвокатов в Ново-Троицке). Никогда его не любил и не вспоминал о нём в детстве.

Работать очень понравилось, поначалу…

Лакуна

Все провода перед пайкой собирают в кабели, сообразно месту применения. Рассчитывают длину каждого проводка, затем кабельщицы связывают все отдельные проводки при помощи специального шаблона: доска с вбитыми в неё гвоздями – будущий кабель ложится между ними, потом все проводники связывают пропарафиненной нитью в готовый к распайке кабель (он сильно напоминает очень ветвистое дерево с обнажённой корневой системой или женьшень), затем кабель, побывав на участке зачистки, попадает на стол к монтажнику вместе с платой, в которую его и впаивают, согласно приложенной схеме. Все детали крепятся на специальные «гребёнки», причём выводы радиодеталей либо обматывают вокруг клеммы, либо засовывают в отверстие там же. Каждую клемму тщательно пропаивают, смывают остатки «гарпиуса» («гарпиус» это канифоль, растворённая в спирте). Всё описываемое происходит задолго до эры печатных плат, упростивших монтаж простым размещением на них деталей и пропайкой выводов.

Зачищают кабели в зависимости от типа изоляции либо петлей нихрома для многожильного провода, либо хитроумной головкой из трёх или даже четырёх резцов-фрез настроенных так, чтобы снимать только изоляцию, не задевая проводник (на каждую толщину сечения проводника полагалась своя головка, если провода были одножильными). Головку эту настраивают специалисты-наладчики на специальных станках высокой точности. Вот какую длинную технологическую цепочку преодолевает каждая деталь будущей телефонной станции, которую только в самом конце процесса собирают в серый стальной шкаф с номерным замком.

Перед каждым монтажником подставка с заземлённым отдельным проводом к металлической поверхности стола паяльником в 60 ватт, на металлической подставке с отделениями для канифоли и припоя, находится так же заляпанная жёлтыми потёками ёмкость в виде бутылочки с вставленной туда кисточкой, она наполняется флюсом, который называют здесь «гарпиус», при помощи которого снимают плёнку окисла с поверхности провода.

Перед началом работы нужно зачистить и залудить паяльник и проверить его присоединение к листу обшивки стола (заземление). Столы покрыты металлическим отшлифованным листом и если паяльник не заземлён, случается и получить основательный удар тока.

При приёме на работу каждому рабочему в кладовой инструмента заводят именную карточку, куда записывают все приспособления и орудия труда, которые выдают со склада под роспись и чтобы обменять вышедшее из употребления, нужна виза мастера участка.

Монтажникам выдают паяльник с длинным, остро заточенным жалом, для зачистки паяльника выдают каждому плоский бархатный напильник, для зачистки проводов выдают бокорезы (это такие кусачки с продольными лезвиями) и монтажный пинцет или круглогубцы и, наконец, бутылочку и кисточку для нанесения флюса (флюс перед началом работы заливает в бутылочки работница вспомогательного обслуживания).

Материалы для пайки тоже выдают со склада и добавляют по мере использования.

После работы положено прибрать своё рабочее место, а всё сделанное предъявить в ОТК, где его занесут в наряд (или вернут для переделки). Требования к качеству монтажа были очень высокими, не нужно забывать, что завод оборонный и приёмка осуществляется военпредами, каждое изделие проходило испытания температурой и продолжительной вибрацией, а также влагой, изделия изготавливались и для судов.

Тем не менее быть простым рабочим нравится.

Лакуна

Мне лет мало и поэтому мой рабочий день длится четыре часа, и после обеда я уже свободен.

Иду домой пешком (спешить некуда), через весь город и обязательно захожу по дороге в тир на Коммунистической, там я свой и мне позволяется пострелять в любом случае, даже если у меня с собой не оказывается денег. Винтовку я тоже беру всегда одну и ту же (определяется по заводскому номеру ствола). Больше всего люблю стрелять «перьями» в мишень, частенько вгоняю их одно в одно (тирщик ворчит, но я лучшая реклама его аттракциона).

Далее фланирую по городу, чувствуя себя хозяином жизни.

Как же – Класс гегемон!

Лакуна

Кроме работы я ещё и учусь каждый день, кроме субботы на курсах техминимума, после окончания которых мне присвоят уже настоящий рабочий разряд. Не знаю, зачем радиомонтажнику «допуски и посадки», но это основной после электротехники предмет нашего изучения. Одновременно хожу в Вечернюю школу в 9 класс. Обучение на курсах длится два месяца (всё лето) и я, сдав теорию, получаю свой первый разряд. Однако за последующий год я быстро поднял свою квалификацию до третьего.

Продолжение следует…