Радик Гареев в воспоминаниях. Часть пятая

5

Обычно, между представлениями (когда их было по два-три в день), Крючков уезжал отдыхать в гостиницу и приезжал только к своему выходу. Но на этот раз, не знаю, совпадение это или нет, но он попросил привезти его пораньше. Уселся на стуле за кулисами и стал смотреть всё с самого начала. И когда я подошёл к нему с баяном — нам уже пора было готовиться к выходу на наш номер, он вдруг и говорит мне:

— А мальчишка-то может!

Я сразу-то и не понял — какой мальчишка, что может?

Николай Афанасьевич тут же уточнил:

— Ну тот чернявый, из Уфы.

Надо сказать, что Крючков совсем не часто раздавал похвалы и поэтому такая оценка из его уст имела особую ценность.

В дальнейшем у него с Радиком сложились дружеские отношения. Их часто можно было видеть сидящими в грим-уборной, в актёрском буфете или за кулисами. И было интересно наблюдать со стороны как они беседуют. С одной стороны — популярнейший актёр, легенда, эпоха советского кино, и с другой — молодость, талант, как говорится, «завтрашний день нашего искусства». Они что-то доказывали друг другу, активно жестикулировали, восклицали, объясняли, шептали на ухо, смешно кивали головами. Глядя на на них, я часто думал — вот бы снять их сейчас скрытой камерой!  Но увы, бытовых видеокамер тогда ещё не было.

Обычно, когда мы с Николай Афанасьевичем договаривались об очередной поездке с «Товарищ кино», он всегда интересовался — а кто едет? И часто спрашивал, а едет ли Радик.

Радик стал любимцем программы. Он участвовал во всех «закулисных» мероприятиях. Когда его просили спеть, он никогда не отказывался. Особенно всем нравилось, как он пел башкирскую народную песню «Уралым». По-моему, эта песня в его исполнении — настоящий шедевр!

Любил розыгрыши. Кстати, очень хорошо изменял голос. Однажды с Евгением Жариковым и Натальей Гвоздиковой (он с ними дружил) разыграл одного очень известного (не буду называть имени) композитора: среди ночи по телефону женским голосом завлекал его в гостиничную сауну. Мол, там его ждёт «стайка невинных девушек», почитательниц его таланта, которые «готовы на всё!»

Прошёл, где-то, год нашей совместной работы.

Звонит мне как-то перед очередной поездкой Радик и спрашивает напечатана ли уже афиша. Говорю, что нет, ещё не напечатана, но уже отвезли в типографию. Интересуюсь, а что случилось? Он отвечает, что ничего особенного не случилось, просто у него есть кое-какие изменения.

Что за изменения, причём здесь афиша — ничего не могу понять! Но слышу, голос у него весёлый и его, прямо-таки, распирает от радости!

— Радик, — говорю, — не темни, выкладывай свои изменения!

Он смеётся:

— Мне сегодня звание дали!

— Да ты что! — я страшно обрадовался, — Радик, родной, поздравляю! Я же тебе говорил, что ты скоро станешь «заслуженным», а потом и «народным»!

— Не-е-ет, дорогой Владимир Михайлович, Вы вовсе не так говорили! — ехидничал Радик, — Вы о «заслуженном» ничего не говорили!

— Как не говорил, — опешил я.  — А что же я говорил?

— Вы обещали мне, что я «Народным» буду!

— Правильно, обещал. Будешь! Но сначала походишь «заслуженным».

— А я не хочу ходить «заслуженным» — продолжал «капризничать» Радик.

— Придётся, дорогой, придётся! — Тут уже я начал ему подыгрывать.

— Нет, не придётся, — передразнил меня Радик. И вдруг как рассмеётся!

— Да мне же «народного» дали, понимаете — «Народного артиста Башкирии», сразу, без «заслуженного»! Всё как вы говорили!

У меня так и отвисла челюсть!

1985 год, май, весна. Работаем мы в Минске. Тепло, травка зеленеет, всё цветёт и пахнет — ну сказка! В перерывах между представлениями все высыпают из холодного дворца спорта на солнышко, глотнуть свежего воздуха, порадоваться жизни. Гуляем и мы с Радиком, беседуем, наслаждаемся ароматом долгожданной весны. Подходим к речке, что тут же рядом со дворцом спорта. А я и говорю:

— Господи, как же я мечтаю вот так, в тишине, на речке, на песочке отдохнуть от всего этого «сумасшедшего дома!»  Половить рыбку, сварить ушицу… И чтоб ни радио, ни телевизора, ни телефона…

— Ну и в чём проблема? — живо откликнулся Радик, — Приезжайте ко мне! Вы знаете какие у нас в Башкирии есть места?! Нет, правда, приезжайте! Когда у вас отпуск?

Отпуск у меня был в августе, но я его уже «забил» — взял работу, писал музыку к новой программе известных мастеров эстрады Александра Шурова и Николая Рыкунина. И поэтому не был уверен, что смогу куда-нибудь вырваться.

Объяснил ситуацию Радику. Но он «завёлся»:

— Нет-нет, всё, мы договорились! У меня тоже отпуск в августе, поедем вместе, у меня есть одно место — вы такого никогда не видели! Вы не пожалеете, вы запомните это на всю жизнь!

Да, дорогой Радик, запомнил. И на всю жизнь!

И твою очаровательную жену Нажию, и чудных детей твоих, особенно маленькую смешную Элинку, и твой гостеприимный шумный дом, в котором двери не закрывались ни днём ни ночью, и поездку на «рафике» на Павловку, после которой три дня отмывались от чудовищной пыли, и нашу тихую жизнь в спортлагере на Павловке (действительно, без телевизора, радио и телефона), и старый теплоход на приколе, в котором я жил, и нашу рыбалку, и уху, и наш импровизированный концерт — ты пел русские романсы, а я аккомпанировал тебе на баяне, и наши долгие беседы о жизни, о любви, о музыке… И возвращение на вертолёте в Уфу, и восстановленный уголок старого города, и монумент Салавату Юлаеву над речкой Белой, и многое другое, что ты мне показывал в твоём любимом городе! Всё помню, как будто вчера было!

К счастью, я тогда увлекался фотографией. И сейчас бережно храню отснятый в Уфе слайд-фильм.

Запомнил и то, как я улетал в Москву — билетов не было, и ты втискивал меня прямо в салон самолёта! Лётчики тебя тоже любили. Да что лётчики, тебя все любили! Тогда! А вот в последнее время, видать не все… Вот кое-кто и помог тебе заработать три инфаркта к твоим сорока годам …

Помню и то, как позвонил ты мне однажды поздно вечером и сказал, что находишься в аэропорту «Шереметьево», только что прилетел из-за границы — вернулся из гастрольной поездки, и не успеваешь на последний самолёт в Уфу. Спросил, можно ли у меня переночевать. Что за вопрос!

После холостяцкого ужина я наладил экран и диапроектор, погасил свет и стал показывать тебе слайды. Ты смотрел, лёжа на диване, где я тебе постелил. Сначала показал «Товарищ кино», а потом перешёл к Уфе. Вдруг слышу, с дивана доносится посапывание. Подошёл поближе, а ты спишь как суслик! Руки положил под голову, замотался в одеяло… Так ты и не увидел эти слайды.

После того, как «Товарищ кино» перестал существовать, мы стали видеться редко. В основном, разговаривали по телефону.

Когда Радик сообщил о своём назначении директором театра, я искренне недоумевал — зачем ему это надо? Он прекрасный певец, популярный, «народный», всеми любимый. Ездит за границу, хорошо зарабатывает, чудная семья, прекрасная квартира. Ну, словом, всего достиг, всё есть, живи и радуйся! На кой-чёрт ему это кресло — вечная актёрская грызня, уборщицы, тряпки, профсоюзы, парткомы, выговоры, скандалы, указания сверху, и т. д. и т. п.

Но он говорил, что в республике есть талантливые ребята, что можно сделать хороший театр, и что старые кадры затирают молодёжь и ему это обидно! И если не он, так кто?

А дело было в том, что он был не только замечательный артист, а ещё и гражданин, и, извините за немодное слово — патриот! Он был ЧЕЛОВЕК!

Он мог спокойно уехать в Москву. И тогда, и сейчас, когда ему «перекрыли» кислород в родной республике — он сам мне об этом рассказывал. И сколько раз я ему говорил — переезжай в Москву, тебя здесь знают, любят, уже не раз предлагали и работу, и жильё! Хоть человеком себя почувствуешь!

Но он не хотел, верил, что всё наладится, что хороших людей, всё-таки, больше…

Но что же их, хороших людей, оказалось так мало?

Почему же в руководстве республики не нашлось никого, кто бы поговорил с ним, постарался понять? Никого, кто осознал бы, какой большой артист живёт и работает в Республике Башкортостан!

Такие как Радик рождаются не часто. И вот они-то и составляют славу и гордость нации. Их любит народ, их чтут и помнят и им ставят памятники. Простите за высокопарный слог, но думаю, что здесь он уместен.

Последний раз мы виделись в конце ноября 1994 года…

Он знал, что я дружу и работаю с Николаем Караченцовым и предложил провести его творческие вечера в Уфе. Я переговорил с Колей, и мы приехали.

Концерты проходили у Радика в оперном театре. Всё прошло замечательно. Кроме одного — я встретил другого Радика, уставшего, погрузневшего, с потухшими глазами. Он ни разу не засмеялся, иногда только грустно улыбался. Мне показалось, что он был болен. Увы, я не ошибся — Нажия сказала мне по секрету, что он перенёс уже два инфаркта!

После заключительного концерта Радик, как гостеприимный хозяин, хотел устроить шумный прощальный ужин в ресторане, но мы с Колей попросили сделать его наоборот — интимный и тихий, без лишних людей, в гостиничном «люксе» Караченцова.

И хотя застолье было оживлённым — вспоминали «Товарищ кино», друзей-товарищей, Коля сыпал анекдотами, на кои он большой мастер, Радик был невесёлым. Лишь изредка в его глазах вспыхивал былой блеск и я узнавал в нём того Радика, которого встретил всего 12 лет назад, в Москве, в «Олимпийском» и которого мы все знали и так любили.

А ещё осталась мне на память песня «Музыка глаз твоих», которую я написал вместе с поэтом Джемсом Паттерсоном. (Вы, наверное, помните, как в знаменитом довоенном фильме «Цирк», Любовь Орлова поёт «Колыбельную» чёрному бэби. Так вот в этой роли как раз и снимался маленький Джемс). Он тоже был постоянным участником «Товарищ кино».

Я показал эту песню Радику. Она ему понравилась, и он попросил у меня ноты. А во время одной из репетиций, кажется в Кишинёве, мы сделали рабочую запись — я играю, он поёт…

Вот таким я знал Радика, таким любил, таким и буду помнить всю жизнь!

_______

* Составитель книги «Печаль моя светла…» Альда Валеева

Источник: https://www.ray-na-zemle-positano.com/gareev_1.htm

В издании использованы фотоматериалы из семейного архива, архива музея Башкирского государственного театра оперы и балета

Продолжение следует…