Дневник ИХТИКА. Часть пятидесятая

В книгу вошли мысли и дневниковые записки, написанные автором с начала 1990-х годов.

Стою на светофоре и наблюдаю на спешащих перебежать зебру под заканчивающийся зелёный свет пешеходов. У женщин постарше при этом подпрыгивают их большие груди. Этому, переглядываясь, улыбаются мужики в соседних машинах.

Я задаюсь вопросом, почему природа не вшила такой же силы основной инстинкт в человека, как тяга к познанию? Разве смысл эволюции не в распространении и наращивании силы разума? Вроде бы нет же биологически обусловленных препятствий к этому? И в качестве ответа – не получается ли по задумке природы, что следствием озабоченности людей должно быть рождение новых людей, а значит и потенциально новых знаний?

Я подхожу к бойкой бабушке-киоскёрше, и, разглядывая макулатуру с гороскопами и сканвордами, спрашиваю, а нет ли чего-нибудь про секс? Она несколько теряется, но виду старается не подавать.

Когда я еле-еле достигаю финала, с онемевшей рукой, я будто вплотную приближаюсь к какой-то финальной же истине. Но когда моё семя извергается, я сразу же осознаю, что так не достиг того понимания, над которым работал, к которому шёл, и от которого был на волоске; не понял того самого главного о жизни, о женщинах, о семье и прочем.

И, не в силах разрядиться, перебирал в запыхавшемся уме всех своих знакомых людей женского пола. Так и не остановившись на ком-то конкретно, финишировал “в никуда”. В комнате с зашторенными окнами, в перерывах между забытьем сна, снова и снова. Бездарные выходные.

Вспоминал, как подростком заехал на велосипеде в центр бескрайнего пшеничного поля и там, сидя на седле, ласкал себя. И когда моя сперма уже должна была оросить чернозем, она не выплеснулась. Тут же у меня в голове промелькнуло что-то про библейского Онана, персонажа Пятикнижия, второго сына Иуды, внука патриарха Иакова, который был наказан Богом смертью за то, что изливал семя на землю. Оказывается, сидя на жестком велосипедном седле, я пережал семенной канал. Возвращаясь домой в деревню и проезжая мимо поля молодого подсолнечника, я думаю, что в моей порции спермы, наверное, так же невероятно много сперматозоидов, как всех семечек с каждого подсолнуха на этом поле...

Ласкал себя, вспотел, бесил, чесался между ног, рычал на звонки. От всего от этого во мне остается и царит только апатия, мизантропия и меланхолия.

Иногда я представляю, что в будущем государства будут специально подбирать людям случайных партнеров для секса, даже семейным. Один день в неделю законного секса, как маленький праздник, которого ждешь и готовишься с волнением.

Мы ведь пойдем на этот фильм в кинотеатр вместе, да? Ты только не скачивай, не смотри один, не смотри без меня... Ты можешь даже тренировать свою волю на этом.

Интересно, смогла бы ты так? Без любви, без ничего. Как бы, наверное, ненавидели мужчины и женщины друг друга, если бы не все это – вожделение (иногда в виде грязных мыслишек), которое превозносит и того, кто хочет, и того, кого хотят.

Подарите кто-нибудь мне какую-нибудь долбанную книженцию, что ли, чтобы я примирился сам с собой... И от перевозбуждения я залезаю в первый же попавшийся интернет-интим-шоп и заказываю там разных секс-игрушек. Потом, успокоившись, жалею о содеянном. Представляю себе, как эта бандероль за невостребованностью уходит к ним обратно и как они потом перекладывают эти силиконовые штуки туда и обратно.

Ускорение перемотки на компьютере в два и более раз. Все становится так смешно, эти дрыгающиеся голые тела. Наверное, все мы ужасно смешны, как если бы всю жизнь перемотали за ночь...

И, сидя в туалете и прицеливаясь плюнуть между крышкой стульчака и спущенными трусами, я думаю, что вот когда долго воздерживаешься, появляется некое чувство жизни, какая-то экзистенциальная энергия. Так вот люди в созидательном смысле отличаются между собой содержанием этой энергии. Иногда я сам забываю, что эта энергия может быть и у меня. Может поэтому в детстве жизнь кажется удивительней и захватывающей, чем потом.

Приостановись. Расстегнув ширинку, подумай, ведь столько еще хорошего на свете кроме этого, застегни снова. Помни, есть всего две трагедии на свете: желать и не получить, и желать и получить...

Ходил потом пьяный и напевал: «Делу – время, делу – время, а, потехе – ча-а-с...»

Когда я, без оргазма с неделю, а то и две, лежу среди ночи с непреодолимым желанием, чтобы ты ответила на мое сообщение – сколько лет я не писал тебе на твой позабытый номер... – тогда я это я, тогда я живу по-настоящему.

Иногда, одевая наушники, я забывал отключить колонки. И посреди ночи были слышны из моей комнаты звуки, стоны, охи...

Не слышь, а послушай: если после всего этого ты всё ещё хочешь просто её увидеть, поговорить с ней, значит, похоже дело, ты действительно её, вроде как, любишь... Я засыпаю, я перестану, любовь вернется, и желания, мало-помалу, я знаю... Через много лет, занимаясь со своей женой неторопливым сексом, смотрел краем глаза новости по телику. Как жаль, что тогда, когда нам так сильно хотелось, не было даже места, где бы уединиться, а теперь уже и не хочется...

Жена удивляется, как это ты после можешь сразу говорить о каких-то посторонних темах, о марсоходах, политике или еще о чем-нибудь. – Это я специально переключаю внимание, чтобы не стало грустно, – подумав, отвечаю я.

Чудится мне, будто исчезнувший когда-то без вести мой кот Пупурышка-Пупыркин-Пупырчатый остался, бедняжка, закрыт на холодном балконе и зовет, мяукает оттуда, прося пустить его в дом. Так я и засыпаю в раздумьях, пойти открыть ему или нет... Но я снова бессильно проваливаюсь в сон, в ту бутылку минералки на подоконнике, где сегодня весь день от солнца вода испарялась и оседала капельками на стенках бутылки, стекая вниз. И завтра этот процесс повторится снова...

 Оба задумчивые, они безучастно о чем-то спрашивают друг друга по очереди.

– Я в деревню съездила... одна... поливала.

– Да? А что ты поливала?

– Цветочки.

Он очень устал, но ему нравится это ощущение, разлившееся по всему телу.

Она думает, что ей больше всего нравится в нем то, что он может выдумывать всякие интересные штуки, вопросы часто с подковырками и противоречиями и говорить об этих мелочах, что он их так запомнил мимолетных, неожиданно переходя от одного к другому, что эти его ассоциации так странны и откуда они идут и от чего зависят. Наверное, это можно было бы назвать “поболтать ни о чем”.

Он медленно спрашивает еще:

– Ты... когда-нибудь сажала какие-нибудь деревья?

Она задумчиво улыбается и отвечает: «Только укроп».

Он представляет ее в летнем сарафанчике, разбрасывающей семена укропа в огороде.

– А я раньше много всего сажал везде, но никогда не получалось увидеть всходов, как растет.

22 июля 2005 г.

Почему я снова закурил?

Да нет у меня никаких проблем, просто... от делать нечего. Просто жизнь станет скучна.

Сигарета может заставить тебя встать среди ночи и увидеть звёзды, а это уже что-то.

Бывает, выйдешь вот так на балкон, такой серьёзный стоишь и куришь, и каким несерьёзным кажется всё вокруг, все дела...

Доводилось ли вам не спать ночь и потом пойти утренней улицей? Не правда ли, каким же неторопливым и особенно неожиданным кажется всё вокруг? Ты бы сказала, что это изменённые состояния сознания. Оно и верно.

Когда-то, на одной из скучных лекций, и я размышлял о том, что как же это хорошо знать, что после этого можно уйти куда-нибудь, увидеть кого-то... Моя наивная теория надежд, которую съел компьютерный вирус, и поделом.

Или, например, позвонит друг и пьяным голосом пригласит залезть на двадцатиэтажку...

Иногда я слышу где-то, что нужно учиться жить сегодняшним днём, ловить каждый момент и радоваться этому; и от себя: оценить все оттенки ночного дождя, сидя под козырьком, а, быть может, и ту пыль, которую он поднимает со дна души.

Но с каждым разом ты дышишь чаще, взбираясь к ней на пятый этаж.

Мне кажется, и правильно, что девушкам не следует слишком давать парням понять, что они им нужны. Быть может, и к жизни не нужно уж так серьезно цепляться, иначе она может поворотить нос от тебя.

В общем, так и не смог объяснить тот факт, что я «взял у сигареты неизмеримо больше, чем она у меня».

Ты где-то…

Встав посреди ночи, я еду встречать тебя на вокзал.

Какая ты коммуникабельная, в отличие от меня, просишь у не-соседнего даже молодца телефонную трубочку на секундочку позвонить, давая мне, таким образом, слышать стук колёс поезда: «тук-тук, тук-тук».

Отнимаешь у уфимского время московское и быстро-быстро диктуешь мне номера поездов, путей и вагонов.

Я рассказываю таксисту о тебе, какая ты у меня необыкновенная и смуглая красавица.

И, приседая в вонючем вокзальном сортире, и зачитавшись, не знаю какой листок вырвать из этого затёртого блокнота.

Забурились в бильярдную с морозца, кругом сидят народ возбужденный, слышно, как за соседним девушки рассказывают о перипетиях на работах.

Давным-давно земледельцы приходили к охотникам на север, и как они были рады встретить, пообщаться. Зачем воевать, если есть чему научиться друг у друга. Так же и я рад видеть все эти новые лица.

И, трогая тебя сзади, я всегда знаю, что почувствую маленький прямоугольник, слегка выпирающий в заднем кармане твоих штанов; в нём я и ты, там так много нас с тобой, больше чем сейчас, когда ты метишь кием (дай-ка мне эту палку) в бильярдный шар, а я внимательно курю.

Ходя вокруг бильярдного стола в поисках удачной позиции-комбинации-расклада для удара, я замечаю за собой, что двигаюсь как кошечка, шаловливыми пальчиками трогая борт. Краем глаза кошечка замечает улыбающегося парня-страуса в чересчур потёртых джинсах, несущего стеклянный графинчик с прозрачной жидкостью… Остальные игроки напоминают рыцарей с копьями, всем своим видом показывающие, что они «Идут на Вы». Я понимаю, что с каждой кружкой мои удары по шарам не точны и с этим ничего нельзя сделать, только перестать играть.

Не очень мне везет что-то. Наверное, оттого, что дела мои сейчас в общем-то хороши в отличие от моих сегодняшних друзей. Может, дуракам везет оттого, что судьба или какой иной бог этой игры не сразу успевает «проиндексировать» жизненные обстоятельства «новичка». И, конечно, если не везет в этом, так повезет в другом…

Стояла так, смотря на бильярдные шары задумчиво, потом повернётся к одному из нас и спросит: «Ведь завтра воскресенье, да?» Тот, посмотрев на неё, кивнёт.

Потом еще пьют пиво. Она хочет сходить в туалет, поэтому встает и, улыбнувшись, говорит, что сейчас вернется. Пока ее нет, он курит и думает над тем, что было сказано и что он еще скажет ей. Она, присев на унитаз, тоже хочет продолжить разговор именно с этого места.

(Лексика, синтаксис и орфография авторские).

Продолжение следует…