Моя литературная жизнь. Часть двадцать восьмая

В конце мая 2012 началась подготовка первого сезона «Вселенной Головина». Предполагались люди, лично знавшие Евгения Всеволодовича. Место проведения было статусное: Арт-Плэй. Сценарий написала сама Лена, человек, который от сценариев и жил. Помогала ей замечательная не только внешне Натэлла, которая напоминала мне не то греческую вакханку, не то римскую сивиллу, не то итальянскую герцогиню из прозы Стендаля.

Часть сцен репетировали у Артура Аристакисяна дома, на Чистых. Игоря Дудинского я знала по литературным собраниям в Зверевке и не знала, что он тоже знал Головина. Его дочь Валерия Гай Германика человек и сейчас довольно известный, а тогда она сняла «Школу». Этот фильм обсуждали в сети и в прессе, а так же не только в сети и в прессе, Москва и вся страна. Валерия как-то раз появилась на Чистых у Артура дома. Немногословная, женственная. Игорь Дудинский был прекрасный рассказчик. Этот его талант Лена Головина и использовала при подготовке первого сезона «Вселенной Головина».

По ходу репетиции выяснилось, что прочитать стихотворение «Святая» на французском я не смогу. Это вызвало недоумение, но меня от дела не отстранили. Все участники «Вселенной Головина» знали три или четыре языка. Дугин аккуратно взял чтение стихотворения на французском себе, а мне осталось только поймать его интонацию, что, мне кажется, получилось.

Поскольку музыкальные идеи собирались со всех, я принесла диск с записью гимна Богородице «Агни Парфене» в исполнении монахов монастыря Симонопетр. Исполнение было классическое, а не перепев, и оно явно понравилось Дугину. «Агни, агни, огонь», задумчиво повторил он, репетируя один из своих выходов. Мне было странно, что евразийцы не знают такой очевидной вещи, как «Агни Парфене».

Артуру все происходящее, кажется, доставляло удовольствие. Он то и дело заливался приятным полусмехом, в отличие от Скляра, который вежливо басил, но был строг.

Замечательный путешественник, специалист по немецкой литературе и мистике двадцатого века Сергей Жигалкин олицетворял в данном хаосе последовательность и логику. Он тоже оказался в общении мягким человеком.

В самом конце мая представление «Вселенной Головина» состоялось. Мне отведено было читать пару катренов из «Пьяного корабля» Рембо. А еще в конце, когда каждый приносил от трудов рук своих, «Антиохию». Я очень любила это стихотворение. Оно было одним из первых, написанных в «большом стиле», как я для себя эту манеру называла. Я читала с гневными глазами, в кураже, стараясь не забывать о дистанции к микрофону, так как к нему, как всегда на таких действах, были вопросы. Звучание оказалось ужасное. Микрофон был плохой.

Самое сильное впечатление произвело чтение Рынкевичем «Пьяного корабля» Рембо. Актер, что сказать. На сцену вышел настоящий парижской клошар. Я все время его чтения была в изумлении. Мы читали «Пьяный корабль» вдвоем. Актерствовать я не умею, так что сосредоточилась на авторском чтении: протяжно, громко, насколько могу, и без лишних интонаций. Это контрастировало с «французской» игрой Рынкевича. Для Володи я была человеком с улицы, не своим. И видимо раздражала его. Хотя на одной из репетиций «Вселенной Головина» он почти крикнул: «Перестань быть хорошей! Читай себя саму». Это была подсказка более опытного человека менее опытному.

Хотя я так и не поняла, что нового в десятых годах двадцать первого века в увлечении Рембо и модерном. Головину было можно: он переводил все это, он этим жил и отчасти был в контакте с тем же Рембо. Так что евразийцы напоминали мне бал в колбе. Но это был красивый бал. И я начала почти подряд читать эссе Евгения Головина. Это дало стимул моей эссеистике, которая Борису Кутенкову неожиданно понравилась.

Второй тур «Акупунктуры» — фестиваля-детища поэта и музыканта Михаила Красавина — прошел в Музее Маяковского. Несколько дней по нескольку часов стихов и музыки. Дни были очень жаркие в обоих смыслах. Я появилась в день, когда назначено было мое выступление, но просидела довольно долго. На таких марафонах мне делать особенно нечего. Их смысл в том, что свои слушают своих и потом вместе радуются жизни. Меня представили как представителя женской поэзии. Чтение мое особого впечатления на уже градуированных алкоголем и еще чем-то людей действия не произвело, но все же слушали. Ждали чтения своих. Зато на этой «Акупунктуре» я познакомилась с Вячеславом Памурзиным, который из данной среды, полупоэтов-полурокеров, показался мне наиболее интересным. И конечно, идея Михаила Красавина была лучше хаотичного исполнения.

Еще не отдышалась от прошедших вечеров, проявился Федор Васильев и пригласил на очередной «Юникаст». Проходил он тогда на территории стадиона «Металлург». Из участников увидела знакомых: немного печальную изысканную Татьяну Злыгостеву. Тогда ее стихи не производили на меня такого впечатления, как сейчас. Была и задорная Лера Манович, похожая на солнечный зайчик. Увидеть на «Юникасте» Константина Кравцова было неудивительно: они с Федором работали когда-то вместе. Тут же был и Степаненко со своей фото-трубой. Из выступлений одно из лучших, конечно, было Алексея Рафиева.

В целом на «Юникасте» была та же беда, что и на других марафонах: слушали вполуха. Данил Деведжеев потом сделал из отснятого материала клипы. Открытием того «Юникаста» был Артем Тасалов. Я и раньше знала Артема по «Юникастам», но тут мы подружились, насколько помню. Глубокий, задумчивый человек. Он воодушевлял меня заниматься «На Середине Мира», а к этому времени я довольно сильно к ней охладела.

Летом финансовая моя ситуация вступила в острую фазу. Мне пришлось написать нескольким знакомым с просьбой денег без отдачи. Один поэт даже отдал мне свой гонорар в «Арионе».

Июль был месяцем кризисным. Я смотрела фильмы, читала «Отверженных», ложилась спать с рассветом и совершенно не представляла, что делать. Наконец, поехала на Введенское, куда обычно бегу в поисках помощи. Еще по дороге на Введенское позвонил Андрей, менеджер из «Эксмо», и сказал, что они запускают серию православных очерков, вроде «Несвятых святых».

И я взялась за работу. Мир отчасти встал на места. С обеда до полуночи я работала, потом смотрела фильмы и ложилась спать. Книга увиделась мне сразу как собрание автобиографических очерков, рассказов о встречах с людьми, отредактированных текстов житий подвижников нашего времени и сказок. Название пришло почти сразу: «Остров любви». Август и сентябрь прошли в жестокой работе. Я делала то, что мне нравится, опираясь на идею «Несвятых святых». К 30 сентября, в срок, работу сдала.

В сентябре 2012 вышла в «Арго-риске» новая книга моих стихотворений: «Письма заложника». «Культурная инициатива» озаботилась презентацией, которая прошла в «Билингве». Еще было очень тепло. Среди гостей были Лена Головина и Артем Тасалов. Вечер вел ДК, он же и что-то занятное о моих стихах сказал перед чтением. Кто мог представить, что тема войны, развитая в книге, так скоро реализуется. На очередной презентации «Воздуха» ДК прочитал фрагмент именно из «Писем заложника». По окончании презентации Дарк сказал мне: «Ты идиотски читала». И он считал, что мое возмущение было неадекватной реакцией на его слова. У Лены Головиной, которая слышала это, вытянулось лицо. А я вернулась в Отрадное и сварила пельмени. Очень хотелось есть.

Осень 2012 наполнилась очередной Сапгировкой, из которой помню то, что Людмила Вязмитинова, большую часть года тогда жившая в Штатах, много говорила частным порядком о новых людях. Люда не могла без Москвы и нашего лит-болота. Ей все мерещились новые мощности, новые личности, и так далее. Я видела только наброски к тому, что ей виделось.

Зима с 2012 на 2013 памятна вечером поэзии Анатолия Головатенко, так как его друзья выпустили «Изборник», удачное собрание текстов. Данила Давыдов и тут отметился. Он вообще везде отмечался. С этого вечера, на котором я довольно коротко выступила, я поняла, что стала присяжной выступательницей на лит-вечерах нашего лит-болота, а это грустно. Мои письменные отзывы о вечерах и рецензии, которые появлялись то в «Волге», то в сетевых изданиях, написаны были старательно и с чувством, талантливо, но нужен был вектор. «Мегалит» печатал все, что я предлагала, от подбора стихотворений до маленького эссе о трапезной храма и православной культуре сегодня. Но замыкаться на «Мегалите» не стоило.

«Мегалит» был создан Александром Петрушкиным. Мое с ним знакомство состоялось в переписке, в 2006 году. Ему понравились мои стихи, а мне — его. В 2009, в ноябре, Петрушкин приехал в Москву. «Культурная инициатива» устроила вечер «Северной зоны». Это был один из поэтических проектов Петрушкина. Там я впервые услышала стихи Дмитрия Машарыгина и познакомилась с Сашей. Крупный, грозного вида, но мягкий в общении, с хитрыми зелеными глазами, он однозначно вызвал мою симпатию, и она сохранялась до самой кончины Саши.

Осенью 2012 я встречалась с Леной Головиной, и это были приятные беседы. Я познакомилась с Юрием Мамлеевым, которого слушать было одно удовольствие. Изумилась, сколько сторонников имеет евразийство.

Январь 2013 года памятен тем, что я наконец получила деньги за «Остров любви» и купила несколько носильных индийских вещей, две из которых живы до сих пор. Я долго ношу вещи.

«Остров любви» был издан приличным по тому времени тиражом (всего продано около 200 000 экземпляров, но я работала за аванс, так что роялти у меня не было). Книга оказалась на слуху и даже получила некоторые, как положительные, так и отрицательные отзывы из разных сетевых миров.

В конце января Иван Шизофреник пригласил меня поучаствовать со стихами в каком-то странном телепроекте, и я поучаствовала. Мне было интересно, что же это такое. Примерно тогда же были съемки на кабельном телевидении об «Острове любви». Евгений Теряев предложил меня с моей книгой как героя передачи. Я старалась быть как дома, но если я веду себя непосредственно, у меня становится совсем детский вид и странная мимика. Дарку съемки понравились. Сказал: «Сначала будто некрасивая девочка. А потом — камена».

Стихи того времени отчасти вошли в «Солнечную». Тающие льдинки или лучи. Мне тогда нравилось так писать: осколками.

Продолжение следует…