Моё северное сияние – слияние любви и надежд. Часть одиннадцатая

В школе, в старших классах мы часто ходили в походы с ночёвкой. Так здорово – сидеть у костра, петь песни, рассказывать истории. Однажды мы пошли на гору Таган-таш, она рядом с деревней Комсомол, и на горе торчит большая скала. Шакир Саитович, наш учитель географии, с мальчиками залезли наверх, а нам, девочкам, запретили лазить в гору, тем более на скалу.

Не все мальчики отличаются храбростью и выдержкой. Один из них, юноша по имени К. побоялся подняться на гору и вернулся обратно, к девчонкам. Я, крутая такая, психанула на него и решила доказать ему, что это дело пустячное даже для девочек и начала карабкаться по камням на гору. К. осмелел и тоже полез наверх за мной. Быстро поднялась я до вершины и вскрикнула от радости – сверху открылся прекрасный вид, далеко вокруг всё видно – тянутся вдаль, как ожерелье, вершины Ирандекского хребта, зеленеют долины и извилины русла реки Сакмара... Зато страшно было спускаться обратно. Я замучилась на спуске, поранила руку. И Шакир-агай сильно ругал меня за нарушение его приказа.

Разгромы древних курганов

В старших классах историк Мидхат Шакирович водил нас на археологические раскопки, набирали мы всякие кости, соединяли их в скелеты и ставили в кабинете истории. Странно теперь, как могли допускать такое с детьми? Хотя участие в раскопках считалось научной деятельностью и помощью ученым и археологам.

На Южном Урале много древних курганов, башкиры веками трепетно и строго хранили их тайну, запрещали копать или разрушать. Все знали, что курганы появились не зря. Эти следы больших событий, могилы батыров и ханов. Советская власть изменила отношение людей к древней истории башкир, объявив всех батыров и ханов сказкой или врагами народа. Разве батыры, ханы или ученые муллы не жили ради своего народа? Башкиры называли их святыми, аулиями...

Деревенские жители, старики-аксакалы и старые женщины с немым ужасом смотрели на группы учёных-археологов, прибывших в сопровождении руководителей района и милиции. Учителя водили нас, школьников, на старинные курганы, видимо, по приказу властей, а дома мама запретила мне даже рассказывать, что я видела или находила на курганах. А мне показалось, что учёных интересовали только золото и останки батыров, как искателей приключений и сокровищ из кинофильмов. Обшарили они все древние захоронения и отправляли кости в Ленинград, в институт имени Герасимова, дабы создать облики сарматов и скифов, живущих два или три тысячелетия тому назад на наших горах и равнинах.

Какой урон был нанесен истории нашего края, что до сих пор расхлебываются мои земляки, в частности жители села Максютово. Здесь в 1968 году горе-археологи разворочили мавзолей легендарной женщины Бэндэбикэ, говорят, её кости были отправлены куда-то туда, в какие-то научные центры Москвы или Ленинграда, где и пропали навсегда. Теперь концы никто не может найти. За варварство никто не несёт ответственности. Такая вакханалия прошлась по захоронениям по всей территории бывшего Советского Союза.

А во время нам, неразумным ученикам, было весело. Бывало, ночью ребята пугали нас скелетами, вставив фосфор в глазницы черепов, отчего они светились в темноте. Девчата визжали, потом бросались лупить мальчишек...

Права тракториста

Раньше в школе учили нас на тракториста. Прибыли на полянку за МТС, где гордо стоял новенький трактор “Беларусь”, на нем мы должны учиться водить и сдать экзамен. Уроки вождения вел молодой инструктор. Я самая смелая такая, умная и крутая, завела мотор и поехала. Он сидел рядом и курил. Я решила изменить скорость, сильно нажала на газ, и мой “Беларусь”, как бешеный бык, с ревом рванул вперед и наехал на кучу мусора, потом резко встал перед маленькой березкой... Инструктор подавился своей папиросой, еле откашлялся, весь посинел... Потом долго матерился. Но я экзамен сдала и получила водительские права.

“Зарницы” и параллельные миры

Играли мы школе в “Зарницу”, я была санитаркой, по-настоящему ползла по снегу с сумкой с красным крестом, перевязывала “раненых”, бросалась в атаку с криком “ура!”,  выходила из “окружения”, “отстреливаясь” из деревянного автомата... На самом интересном месте, за полшага до амбразуры “врага”, за пять минут до победы меня “убили” – набросился на меня бугай – самый здоровый старшеклассник Фарит и сорвал с меня погоны. Когда он вырывал зубами мои погоны (я так старательно их пришила крепкими нитками!), мне казалось, что рвутся с треском моя шея, мои руки и ноги. Без погонов я... ничто, я – вне игры. Меня нет на этом свете. Я должна просто молча наблюдать, как продолжается игра, то есть жизнь. Я как будто попала в пустое место, оттуда нельзя сказать ни слова, показать ни одного движения. Я тихо стояла на стороне и думала, что существуют параллельные миры, и, наверное, вот таким образом человек переходит из одного состояния в другое. Это так страшно и интересно.

Вся Средняя Азия – наши родственники

Есть шутка такая: когда фотограф фотографирует, он просит всех сказать "сыр", чтобы все улыбнулись, а если на фото у кого-либо получилась губа отвисшая, то шутили, что он говорил "киш-миш".

Киш-миш – это название сорта винограда без косточек, из него ещё изюм сушат, он очень сладкий.

(Из анекдота наших гостей)

 Тили-тили-тесто, жених и невеста!

Навсегда осталась в моей памяти еще одна поездка. Один раз я, уже взрослая девушка, поехала в гости в селение Тахи-аташ в Каракалпакию (это автономная республика в составе Узбекистана), к папиной сестре Забире-апай. Погода стояла очень мягкая, теплая, мы купались в реке Сырьдарья, загорали в тени. Хорошо отдыхаем, вдруг, как лопатой по голове, заявил мне зять – муж Забиры-апай: “Готовься, покажись, пришли за тобой сваты-туркмены.” Я думала, что он шутит, и отвечаю ему бойко: “Калым большой надо будет платить – машину “жигули”, не меньше того!” – Зять вышел к сватам, что-то им сказал, те поцокали языком, покачали головой и... согласились!

Я рассмеялась, беспечная такая, говорю: “Я не видела жениха, пусть хоть покажут.” – Зять сказал, что завтра жених придет, а мне надо готовиться на помолвку. Тут дошло до меня, что дело нешуточное затевается, я испугалась, и сестра льет масло в огонь, пугает меня, что нравы здесь крутые, что за оскорбление чувств мужчины голову не снести. Вот и я взялась за свою легкомысленную головушку и давай голову ломать, как быть-то?..

На другой день с самого утра зять бегает по двору: плов готовит. Я сделала большущий начёс на свои волосы, голова моя сделалась огромной, затем оделась в брюки, в рубашку зятя, завязала её на пупке, накрасила тушью глаза и брови, щёки и губы – яркой помадой! Взяла сигареты из кармана зятя, изобразила, что собираюсь закурить...

Шарканье на крыльце и заходит в дом жених. Сам тощий, ноги кривые, а стеснительный такой! А я нагло и высокомерно махнула ему рукой, села на кресло, скрестив ноги и говорю ему: “Хэллоу, слушай, у тебя спички есть, курить хочу!” – Он на меня вылупил глаза, смотрит с ужасом и ненавистью, как на привидение. А я продолжаю: ”А чё ты без водки пришёл, я люблю пить только водку, люблю танцевать и угощаться в ресторане. А у тебя денег много, будешь мне покупать золото каждый месяц, купишь так же моим сестрам, понятно тебе? А еще будешь деньги посылать моим родителям, понятно, а если обидишь меня, то ответишь по полной – брат мой большой начальник в милиции, он живо найдет на тебя управу, понятно!” – После этих слов “жених”, как угорелый заяц, выскочил из дома, убежал, даже не оглянулся... Мой зять хохотал полдня, затем долго сердился на меня.

Вам нравится мясо черепахи?

Приключения со мной были на каждом шагу. Каракалпакия мне очень понравилась, природа красивая, зять возил меня в столицу Нукус, на Аральское море. В то время Аральское море было как настоящее водное царство: оно было глубокое, полно кораблями и лодками, в нем круглый год ловили рыб, их разнообразие и изобилие поразило воображение. В пустыне около моря паслись верблюды, на их стада по ночам нападали шакалы, змеи... Законы пустыни не менее страшные и жесткие, чем законы тайги или тундры.

Один раз меня угостили даже мясом черепахи. Я не расслышала, чье это мясо мне предлагают. Я с радостью ответила, что очень хочу попробовать мясо фазана, мне почему-то так послышалось. Ну, что поделаешь, видимо, их вопрос попал в моё глухое ухо. Когда уже съели мясо, меня спрашивают, понравилось ли мне оно. Я так спокойно оцениваю, мол, пахнет зайчатиной, морковью, что ли, кормили этого фазана? (Как будто настоящий заяц питается только морковью.) Мне отвечают, да, черепахи любят морковь. У меня отвисла варежка, не могу закрыть рот, а они допытываются: вам нравится мясо черепахи? Я в ужасе убежала от них прочь.

Где бы я не бывала, то всюду интересовалась бытом. Так я у туркмен пыталась научиться ткать ковер. Смотрела, как они красят шерсть для ковра. Видела, как аккуратно ухаживают за гусеницей шелкопряда, затем забирают из кокона шелковые нити. Я ходила помогать собирать хлопок. Мне все интересно было. А река Сырдарья мне напоминала нашу красавицу-реку Агидель. Я на миг представила себя воином-башкиром, который служил 25 лет в Башкирском казачьем войске и охранял южные границы Русского государства. Мое сердце пронзила тоска и грусть: сколько молодых сыновей моего народа томились на чужбине! Царь наказал башкирский народ из-за восстания Салавата Юлаева, половину народа сжег и повесил, половину заковал в кандалы и продал в рабство. Мой отец играл на курае и пел песни “Һыр” – “Сырдарья”, “Уйыл”, “Эскадрон”, “Перовский” и другие и рассказывал, что вернулись на родину только песни башкирских воинов-кураистов и певцов, сэсэнов и батыров, сложивших голову за Россию.

 Продолжение следует...