Неповесть. Часть пятьдесят седьмая

Лакуна

Мне, как видно из вышесказанного, уже исполнилось 18, и этой осенью произошло очередное грехопадение: отказались мы от трезвого образа жизни и приобщились к братству пьяниц и алкашей.

Первая бутылка, распитая нашей компанией дома, была наполнена молдавским сухим вином, стоила 77 копеек и называлась «Vin de Mase». Однако это терпко-кислое вино и этот вкус нам как-то не очень глянулся и следующий приобретённый напиток назывался уже «Фрага» производства той же Молдавии, он и стоил подороже (1р. 37к.) и был уже креплён до 18*. Однако, организм мой совершенно не желал напиваться, а денег было в обрез, и наши хмельные подвиги отодвинулись куда-то в будущее.

Но с того времени все наши встречи всегда стали отягощаться винопитием (попробовав водку, мы решили её не употреблять из-за отсутствия у неё приятного вкуса и отсутствия необходимых на то денег, но, если подвёртывался случай, пили и её).

Отныне наши походы на чердак превратились в церемонию алкогольную, были изготовлены именные бокалы (из отбитых горлышек больших бутылок и затем отшлифованных по краю и заткнутых пробкой внизу). Мы последовательно перебирали всё содержимое полок отделов по продаже алкоголя. Дегустацией это, конечно, не было, но мы подбирали напитки под свой вкус. Коллекции винных этикеток всё ещё продолжали пополняться новыми экспонатами, и теперь уже появилась возможность коллекционировать и вкус каждого напитка. А по государственным праздникам теперь покупалось шампанское (в то время мы выбирали полусладкое с чёрной этикеткой). Перед походом на танцплощадку теперь обязательно наведывались на чердак выпить для храбрости (для какой такой храбрости, ума сейчас не приложу). Денег у меня в эту пору почти не было (поскольку на работе мне не платили, а лишь сделали запись в трудовую книжку), поэтому добыча средств стала постоянной проблемой для всей нашей компании.

Средства, однако, почти всегда находились.

Лакуна 

Время тогда было неспокойное и постоянно что-нибудь неординарное случалось в городе. В начале июля был убит милиционер прямо на улице, в двух шагах от меня.

Сразу после одиннадцати из двух парков (им. Матросова и им. Луначарского) выплёскиваются толпы молодёжи. На перекрёстке Пушкина и Ленина обе толпы смешивались и тут же вспыхивали стычки между парнями, а иногда ссору провоцировали и девушки, и даже сами участвовали в рукопашных. Одна такая драка возникла неподалёку от меня, и когда патрульный милиционер стал проталкиваться к месту свалки, его остановил удар ребром ладони по горлу, милиционер упал и более не поднялся. Вокруг немедленно собралась толпа зевак, как водится, и вызвать скорую догадались далеко не сразу.

А милиционеру сломали кадык.

Тем же летом поздно ночью я как-то провожал после танцев двух знакомых девиц (провожал слишком сильно сказано – одна из вышеупомянутых была кем-то вроде атаманши среди архирейской шпаны, и её побаивались даже свои пацаны, видимо, из-за её брата, который был главарём группировки).

Однако, вернёмся к событиям той ночи. Было уже очень поздно, где-то около часа ночи, и мы с девицами не спеша фланировали вниз по Фрунзе, обсуждая вечерние события, беседа получилась довольно интересная, прерываемая смачными поцелуями под каждым фонарём (отсюда и долгая прогулка). И вдруг из тени (там фонарь не светил) возле парка им. Матросова вышло двое выпивших взрослых мужиков, которые сразу же предложили мне отправляться «домой баиньки» и не путаться у них под ногами. Не успел я сочинить достойный ответ, как одна из девиц предложила это же самое сделать встреченным мужичкам. Те, проигнорировав барышень, решили всё же показать мне дорогу и помочь сделать это побыстрее. Надо сказать, что всё происходило в очень быстром темпе. Наша атаманша быстро сняла с ноги туфлю (на шпильке) и каблуком треснула ближайшего к ней мужика прямо в темя, тот сразу как-то нехорошо охнул и осел, приятель же его моментально испарился. Я нагибаюсь к упавшему, вижу кровь на голове, ищу его пульс и тут понимаю, что он уже остывает. Отправив красоток домой, я из ближайшей будки телефона-автомата звоню в скорую и после их приезда был вынужден остаться и позже полночи давал показания в милиции (естественно, я «случайно» наткнулся на убитого) и видел лишь спины убегавших парней (откуда у этой шпаны взялась туфля со шпилькой – великая загадка криминалистики).

Вот как «весело» проходило это достопамятное лето.

Лакуна 

После этого случая с девчонками у меня стало получше, и уже никто не отказывал на танцплощадке, а атаманша, похоже, взяла надо мной шефство.

А ещё мы с Хвостом изобрели метод целоваться с девушками даже среди белого дня. Именно для этого в парке и существовал аттракцион: три стойки из качелей-лодочек в четыре секции. К тому времени уже весь персонал парка знал нашу компанию и разрешал нам пользоваться аттракционами бесплатно, взамен доставленных туда посетителей и некоторого количества пива.

Так вот: допустим, в люльку садятся (чаще не садились, а качались стоя) две девушки, кто-либо из нас галантно предлагает их раскачать, раскачивает, а когда амплитуда уже солидная просто впрыгивает и продолжает раскачивать пока девушки не начинают визжать от ужаса, изо всех сил вцепившись в поручни. Вот тогда их можно целовать сколько угодно, не подвергаясь риску получить оплеуху (руки-то у них заняты). Некоторым девушкам такой аттракцион нравился, между прочим. А при остановке (которая происходит постепенно) важно вовремя выпрыгнуть ещё до полной остановки на помост. Азик однажды попробовал выпрыгнуть не на помост, а в ближайшие кусты по ту сторону аттракциона, однако ничего не сломал, кроме нескольких прутиков (высота помоста была где-то метра три), ну поцарапался ещё, как же без этого.

Походы наши на пляж тоже продолжились, так же как и прогулки на лодке к заветному островку. Всю неделю мы собирали деньги на эти прогулки. Одна из таких прогулок закончилась-таки романтически. Правда, девица завелась, почему-то только уже после посещения островка, на обратной дороге, и поэтому объятия продолжились на бетонных блоках, аккурат, под вышкой спасателей на другом берегу, которые охотно давали советы в рупор, но нас это уже не смущало. С этой девушкой даже почти роман у меня состоялся. Мы встречались ещё несколько раз, но уже на берегу, а не на танцплощадке. Остальные мои приятели не отставали тоже. Словом, романтики этим летом было навалом. Морды и спины наши цвели свежими царапинами.

Шкодливые были мальчишки, невоспитанные.

Лакуна

В то лето появилась мода носить либо красную, либо чёрную рубаху и смазывать «Кок» т. е. причёску бриолином (бриолина было не достать и некоторые смазывали свои чубы сахарным сиропом, причёска держалась железно, но голова жутко чесалась, и над головой постоянно роились мухи). Разумеется, таких рубашек в продаже не было и в помине, и поневоле пришлось искать портниху. В нашем подъезде на втором этаже жила очень симпатичная Лариса (я за ней не ухаживал по причине недостаточного моего роста), оказалось, что она превосходно шьёт, и уже через неделю я щеголяю в модном прикиде на танцульках (она пошила мне и чёрную, и красную).

Я ей был вроде симпатичен, но так и не решился предложить свидание.

Лакуна

Припоминаю, я обещал вам поведать о семье Таджетдиновых с пятого этажа нашего подъезда. Судьба этой семьи просится в роман или, на худой конец, в сериал. Отец семейства – писатель башкирский, с боевым прошлым (глаз был повреждён на фронте). Детей у него было трое: старшая дочь, потом сын Адик и младшая Гуля (полных имён не знаю).

Из истории: в середине пятидесятых всю Уфу поразило страшное преступление, на «Лысой» горе за Старой Уфой было найдено тело шестнадцатилетней девушки.

Девушка эта была старшей дочерью Таджетдинова и якобы послужила целью кровной мести его братьев из Азербайджана. Её пригласили прокатиться на «Победе» и завезли на эту самую «Лысую» гору за «Старой Уфой» (это совсем рядом с пионерлагерем «Кировский»). Я это говорю по прошествии многих лет, и досконального описания этих ужасов уже не могу дать, поскольку дословно не помню, но процесс над бандитами такой был, хотя и закрытый, и в прессе так ничего не появилось по обычаю тех лет, а в городе судачили всё лето и ещё долго потом.

После вышеназванного события беременная третьим ребёнком жена Таджетдинова сошла с ума и родила душевнобольную девочку (Гулю), сын их тогда ещё в начальную школу ходил. Позже, когда Адик вырос, его жизнь также не проходила нормально – он дважды на моей памяти сидел, хотя никаким бандитом не был, но, будучи просто шалопаем, мог замысловато обокрасть или вымогать деньги у мелких обитателей двора или окрестностей каким-нибудь сложным способом. Вот однажды стащил привязанное за окном мясо (форточка кухни такой давний провинциальный заменитель холодильника зимой) с пятого этажа, изрядно рискуя жизнью, удочкой с края скользкой зимней крыши. Дело это случилось перед Новым Годом. Иногда он прогуливался по карнизу шестого этажа или пытался залезть наверх по выпирающим из стены прохода на Ленина кирпичам неаккуратной советской кладки. Это служило парням нашим – скалодромом, но без страховок и снаряжения. Был тогда у старших ребят такой вид экстремальных занятий, как игра в догонялки на шести балках между корпусами, выходящими на улицу Ленина, позже там сделали нормальную двускатную крышу со стропилами, заштукатурили стену и заложили проход к балкам кирпичом.

То есть был он сумасбродом и любителем пощекотать нервы себе и окружающим. В период моей юности он появился во дворе после очередной отсидки, а летом поступил в Университет, на филолога, кажется (каким образом после отсидки – история умалчивает). Любимой его фразой в тот год было: «Look Boys Roket, Roket!!!» – это он так оповещал двор о своём появлении. Впрочем, я с ним практически не общался.

В нашем дворе было несколько лидеров.

Продолжение следует…