Все новости
МЕМУАРЫ
21 Апреля 2022, 17:00

Неповесть. Часть пятьдесят шестая

Произвольное жизнеописание

Лакуна

 

Где-то в эту осень-зиму начинается показ польского сериала (сериал тогда совершенно невиданный жанр) «Четыре танкиста и собака», и младшее население нашего двора срочно начинает поиски места для просмотра (в то время телевизор – вещь редкая, и не потому что дорогая, а просто трудно-приобретаемая – дефицит). Обычно мы набивались в полуподвальную квартирку Алика «Цыпы», присутствовало там человек по 12-13 зараз, и что самое знаменательное – его родители никогда не ворчали (показ этого сериала в Уфе заканчивался далеко за полночь). Алик не входил в круг моих ближайших друзей, он больше общался со шпаной и пацанами постарше, однако отличался приветливым мягким характером (что не мешало ему великолепно драться, когда нужно, а у него была отменная реакция и точный резкий удар). Ему бы в спорт, в бокс надо было, там бы он непременно сделал карьеру с такими данными, но семья у него была бедная, а главарь нашей банды приметил паренька и сделал боевиком.

Просмотр сериала, как уже говорилось, заканчивался за полночь, и возбуждённая молодёжь высыпала во двор обмениваться впечатлениями, покурить и подышать. В один из прочих достопамятных вечеров, вернее ночь, после просмотра очередной серии мы собирались ещё продолжить вечерние развлечения и отправились к кому-то ещё на квартиру, где не было в данное время взрослых, потанцевать и погулять. В руках у кого-то из нас был переносный проигрыватель «Юность» в картонном корпусе (делали тогда такие)…

Один из жителей шестого подъезда, некто Степан, в недавнем прошлом колхозный механизатор (он до сих пор расхаживает по двору в хромовых сапогах), купил себе подержанный автомобиль «Победа», но, наслушавшись рассказов о городских бандитах и жуликах, спал непременно только внутри своего автомобиля, скрючившись на заднем сидении с топором под подушкой.

Вот вам завязка: ночь, Степан и «Победа» у подъезда.

Было это так: кто-то подал идею напугать этого Степана, и всей толпой мы подошли к автомобилю. Принялись его раскачивать, и кричать «страшными голосами», но, к нашему удивлению, никто из машины не показался, а мы, поняв, что шутка не удалась, удалились восвояси, после возмущённых возгласов из многих окон проснувшихся жителей дома. Всё успокоилось, ночь снова была тиха и прекрасна.

Но наутро весь наш двор потрясла жуткая история:

В полночь большая шайка грабителей и бандитов вознамерилась угнать «Победу», в руках у злоумышленников был даже огромный чемодан с воровским инструментом (это картонная «Юность»-то). Из чемодана поочерёдно доставались разные отмычки и фомки, бандиты пытались разбить боковые стёкла. Тогда доблестный Степан выскочил из машины с топором в руках и моментально пленил главаря шайки, которого лично доставил на своей «Победе» в дежурную часть рай-отдела милиции. После того как он отвёз мерзавца в милицию, остальная шайка в ужасе растворилась в ночи, устрашённая героическим видом и топором победителя (даже чемодан прихватили). Старушки сочувственно охали и привычно кляли молодежь, которая вконец распустилась, не то, что в их благословенных временах всеобщего послушания и, естественно, благоденствия. Мы тоже оказались в рядах слушателей, но Степан никого из напавших на него ночью так и не смог опознать.

Мы нетерпеливо жаждали развязки похождений, при этом мы ухахатывались, слушая о Степановых подвигах, а историю эту он охотно рассказывал неоднократно, каждый раз украшая всё новыми подробностями… этого подвига хватило на полтора месяца почти. Старушки повизгивали в экстазе...

Кстати, после этого случая Степан спать в машине почему-то прекратил.

Лакуна

 

Собирались мы у телевизора и во время глобальных спортивных событий, таких как чемпионаты Мира и Европы по футболу и хоккею.

Когда телевизор появился у Азика (его старший брат работал в телецентре г. Уфы), наша компания переместилась уже к нему на квартиру. У них было две комнаты, а мама его была кроткая и тихая женщина и не препятствовала нашим сборищам. А мы уже не только смотрели телевизор, но и затевали бесконечные карточные баталии на кухне, заканчивавшиеся в четыре-пять утра. Играли либо в «Кинга», либо в «1000», либо в целый комплекс подобных игр. Это была игра «в Паучка» на интерес, проигравшие должны были кукарекать или мяукать во дворе. Кукарекали, бывало, раз по сто пятьдесят-двести. Бедные жильцы второго и третьего подъездов, да и остальных, пожалуй (двор-то наш – колодец). «Эй вы там, лошади, что ли!»

А вот моя мама почему-то никак не хотела тогда приобретать телевизор.

Телецентр в Уфе построили примерно в то же время, и первое время нам только транслировали Москву. Но как раз в том году телецентр стал работать полноценно, показывая и местные передачи. За парком им. Матросова, выше по Фрунзе, на пустыре стали возводить здание Башкирского Государственного драматического театра. Раньше построили там же на Фрунзе и Башгосуниверситет, но это ближе к телецентру. Приступили к строительству зданий Уфимского цирка и нового универмага «Уфа» на проспекте Октября, в девятиэтажке на Ленина открыли шикарный магазин «Хрусталь», по Мингажева мимо бывшей церкви, а теперь кинотеатра «Йондоз» проложили рельсы, пустили трамвай. В Уфе появились первые троллейбусы, и остановка второго маршрута находилась прямо против двери нашего подъезда (этот маршрут ходил до Трамвайной и мне на нём было удобно ездить на работу в школу-интернат № 2). Город стремительно менялся, становился всё менее провинциальным.

Архитектуру тех лет можно сейчас увидеть в некоторых картинах Сергея Краснова.

В тот год я наконец-то начал ходить на этюды планомерно и писал много (ничего из тех работ не сохранилось, очевидно сгорели вместе со всем архивом Степаныча).

Особенно запомнилось большое количество работ, в которых фигурировал сильный туман и часть нашего автомобильного моста – работы были интересные, но сыроватые, мне всё время не хватало чуть-чуть мастерства, появлялись досадные лишние детали, цвета, мазки (не то, что у Сергея). Сделал я тогда таких работ более десятка, но только одна получилась более-менее пристойной. А ранней весной уже выползаю на нашу крышу, откуда во все стороны открываются изумительные виды, и пишу, пишу… позже я себя с ненавистью называю «панорамщик».

А количество никак не желает переходить в качество.

 

Лакуна

 

Наша компания всё активней обживает чердак моего подъезда, откуда и проникает на крышу, друзья загорали, а я пишу там акварели или мы обсуждаем очередное, прочитанное нами. В моде у нас тогда были поэты «Серебряного века» и, конечно, Ремарк с Хемингуэем. Спорили о кино (тогда показывали много неореализма, и вообще кино тех лет было интересным и неординарным), читали стихи, иногда собственные, причём собственное наше творчество звучало жутко. Этакая помесь подростковой эротики и безграмотности.

Шестидесятые не обошли и нас, свалившись на наши недозрелые головы.

Лакуна

 

В середине августа 1962 г. я поехал в Белорецк, в Дом отдыха «Арский камень». Это мама, увидев, что я болтаюсь почти без дела, позаботилась и достала путёвку.

Дом отдыха был расположен у истока Белой, вдали от города, в живописном лесу с видом на гору «Ефимова Шишка». Это было двухэтажное здание и ещё несколько одноэтажных, а также хоздвор, мини-стадион и танцверанда, огороженная невысоким барьером, покоящимся на деревянных балясинах. По периметру веранды располагалась длинная лавка. Территорию Дома отдыха окружал забор из частого металлического прутка, с многочисленными следами взлома и просто выломанными прутьями, через них постоянно просачивались местные и вели себя подчас довольно агрессивно. Жизнь в этом заведении была пресной и скучной, приём пищи – и ищи занятие, ни спортплощадки оборудованной, вот только вечером танцульки на веранде. Спортплощадки-то были, однако спортинвентаря не водилось, был и бильярд с половиной шаров, рваными бортами и лузами и полным отсутствием киев, к столам для настольного тенниса не было ни сеток, ни шариков, а ракетки были уже без резинового покрытия и всё в таком роде. Тут ещё и танцы случались только после захода солнца, т. е. после восьми. Оставалось гулять по окрестностям (благо, что природа там очень красива), что я и делал с большим удовольствием, на окружающих горах и в лесу росло множество ягод, даже была лесная дикая и необыкновенно вкусная вишня.

И раз уж я взял этюдник и решил писать маслом, и взял с собой грунтованные картонки для этюдов, то надо попробовать пописать маслом с натуры. Примерно с неделю я сибаритствовал и раскачивался, и только на девятый день, наконец, вывел себя писать этюды. Долго-долго выбирал натуру, и, решившись, остановился у подножия отвесной известковой скалы метров в 20 высотой (видимо, это и есть пресловутый «Арский» камень), где расставил этюдник, выдавил краски на палитру, закрепил картон, и… зачем-то решил взобраться на скалу. Первые метры забирался довольно легко, но ближе к краю обрыва склон стал уже совсем крутым, почти отвесным.

Лезу это я вверх, не спеша, камушки вниз срываются… угол подъёма постепенно все ближе приближается к вертикали, очередной выступ в стене, забираюсь на него… и вдруг повисаю на согнутых фалангах пальцев, потому что из-под ног ушёл вниз очередной обломок известняка, на который я поставил ногу, а вторая нога ещё была в воздухе. Судорожно болтаю ногами пытаясь нащупать хоть какой-нибудь мало-мальский бугорок… и ничего нет! Оглядываюсь вниз и вижу, что почти вскарабкался, однако ноги то вовсе некуда поставить – тоска, одним словом. А тут по верху туристы, одетые в рюкзаки, шествуют цепочкой, прямо над моим несчастным лицом идут себе не спеша…

Я – спасите, говорю, упаду сейчас. А они наклонились, посмотрели, как я там вишу, заржали и ушли. Бешенство овладело мной, уж не помню как, но выбрался наверх, но от расстройства и усталости только что и смог, что замысловато обругать их в спины.

Вниз к этюднику спускался уже кружным путём, и, конечно, ни о каких этюдах в этот день и речи не могло быть, и руки тряслись и настроение ни к чёрту.

И вообще, после этого случая на этюды я тогда и вовсе перестал ходить (и зачем только этюдник припёр).

Остались лишь танцульки по вечерам, на веранде под радиолу или под гармонь. Но и на этих танцульках всё тоже было как-то не очень. Музыка звучала старомодная и чаще под гармозу, а все эти вальсы, танго и фокстроты танцевать мало кто умел. Туда толпой ходили местные и их зачем-то пускали беспрепятственно. Эти красавцы все как на подбор снабжены были финками и заточками и при разборках охотно размахивали ими (нескольких молодых людей даже легко ранили), однако, администрация на наши жалобы реагировала довольно странно: милицию не вызывала, а нам советовала дать сдачи, не связываться или иронизировала в наш адрес. Какой уж тут мог быть культурный отдых. Потом, когда наши жалобы участились и стали постоянными, лавочку просто закрыли, и по вечерам стало и вовсе тоскливо (телевидение тогда ещё не добралось до Белорецка, а кино привозили два раза в неделю). Приходилось сидеть в номере и читать старые журналы (новых почему-то не было, а библиотекарь пребывал в отпуске где-то в Крыму). Тут ещё и дожди зарядили, так что лабуда настала полная. И тоска зазеленела как лук порей.

Выбирался я оттуда, недоотдохнув почти неделю, самолётом, причём зайцем (за бутылку коньяка, купленную пилотам).

Первый мой «заячий» полёт.

Продолжение следует…

Автор:Лев КАРНАУХОВ
Читайте нас: