Неповесть. Часть тридцатая

Лакуна

Но зимой 1956 меня вновь определяют в лесную школу и теперь уже далеко от города, в тринадцати километрах от станции Иглино или Чуваши три.

Опять новые лица, другие учителя и ещё и воспитатель.

Привыкаю и быстро обзавожусь приятелями, в том числе и взрослыми.

Истопником (такая забытая теперь профессия) у нас ветеран войны, инвалид. Рассказывает нам, пацанам, о войне и ещё и рисует, и очень недурно выполняет различные батальные сцены и с танками во всех подробностях.

А ещё медсестричка молоденькая и красивая тетёшкает меня постоянно и конфетами кормит.

От ежедневных просмотров рисунков истопника рождается идея, и я начинаю рисовать цветными карандашами комикс про бравого солдата, которого тут же и выдумал, звали его, естественно, Иван.

Понятия «комикс» тогда у нас в стране не было и я, по сути, придумал новый жанр. Множество последовательно развивающихся по сюжету (весьма наивному) картинок с диалогами к ним внизу рисунка, в лист тетрадки с обеих сторон.

Изрисовал тогда за зиму я тетрадок десять от корки до корки.

Чуть закончу очередной подвиг изображать, тащу друзьям на одобрение.

Уже тогда был хвастун невозможный.

Лакуна

Комикс стал пользоваться популярностью, его рассматривали и хвалили все вплоть до директора школы и главврача.

Ничего из этого творчества не сохранилось, а было бы любопытно отсюда из XXI века глянуть.

Ещё учусь делать стойку на руках и ходить вниз головой – получается.

Ещё забава тех лет: в перерывах набиваем «ляндру» – кусочек кожи с длинноворсовым мехом и пришитый к нему кусочек свинца. Соревнование заключается в том кто больше раз ногой подбросит этот снаряд. Нас почему-то гоняли и пугали асимметрией гениталий. Сейчас так тренируются все футболисты, правда, с мячом, движения и принцип тот же. Что уж такого криминального усмотрели в этом невинном занятии наши учителя и воспитатели? У нас были умельцы, которые за переменку раз по шестьсот набивали.

Мне хвастать нечем – я середнячок, да и ляндра у меня паршивенькая, а достать негде – не дома же. Мне присылали некоторое количество денег и я посещал тамошнее сельпо, но не конфеты интересовали меня, а батарейки «КБС» и лампочки для карманного фонарика, купив эти богатства, сооружаю свой карманный фонарик из батарейки и маленькой лампочки, прикрученной к одному из контактов при помощи лейкопластыря (спёртого в медпункте), отражатель свёрнут из жести от консервной банки, выключатель – длинный лепесток батареи, прижимаемый пальцем (сам придумал). Теперь можно по ночам путешествовать по коридорам школы.

Тогда же рождается проект гидроэлектростанции на тамошней речке.

Нужно соорудить водяное колесо из велосипедного, с приделанными к его ободу лопастями и потом прикрепить к нему генератор от фонаря «жучок» или от велосипеда, но дальше чертежей и рисунков дело не пошло (такого фонаря у меня не было, да и велосипедные колёса в округе не валялись).

«Жучок» мне впоследствии купили, но это была совсем другая история и не в лесной школе.

Неосуществлённое изобретение.

Лакуна

Мечтаю о сапогах, чтобы как у офицера – хромовые, и чтоб каждый день их чистить до блеска, долго выпрашиваю в письмах, ссылаясь на предстоящую весеннюю распутицу, а когда мне из дома привозят, наконец, желанное (и ещё и ваксу со щёткой) – на дворе уже вовсю весна и сразу же представляется возможность проверить, как глубоко в лужу в них можно зайти, и чищу их иногда по три раза в день.

Каждый вечер у нас в зале проходят танцы под фортепьяно, танцуем с девочками бальные танцы и учимся этикету, и ничего ни капельки не противно, вполне комфортно и чувствуешь себя аристократом XIX века.

Реликт каких-то дореволюционных форм досуга.

Лакуна

Случился там и неприятный инцидент: зимой я сильно угорел в бане и в беспамятстве пришёл голым в класс, пройдя по двору метров пятьсот через все сугробы напрямик. Однако не заболел ничем. Привели меня в чувство при помощи нашатыря, я страшно сконфузился, увидев вокруг встревоженные лица одноклассников и учительницы, а я-то абсолютно голый!

Этой зимой я однажды убежал кататься на лыжах один. В одном из окрестных оврагов с очень крутыми склонами скатился вниз, но весьма неудачно – сломал лыжу и сильно ушибся. Скорее это был не овраг, а круглая яма, на манер кратера. Склоны этого оврага помимо крутизны обледенели и были чрезвычайно скользкими, мне понадобилось несколько часов пока я, наконец, не выбрался. Напуган я был изрядно и сильно замёрз к тому же. А в школе меня уже искали везде.

В конце зимы умирает тётя Маша, повар, и мы идём на кладбище хоронить её и плачем, потому что она была добрая и вкусно готовила.

Зима триумфа и печали.

Лакуна

У нас в палате живёт лунатик, почти каждую ночь или ходит по палате, или даже бегает с закрытыми глазами. Нас предупредили, чтобы мы не будили его, а то он может расшибиться (он иногда по спинкам кроватей бегал). Но однажды он побежал и сильно ударился головой об печку, и, кажется, сломал себе что-то и его увезли лечиться, больше он не появился.

Есть в палате и второгодник, хулиган и развратник, он всё время пытался нам демонстрировать свои достоинства, просил поиграть с ними, а когда кто-то отказывался, бил.

Не помню уж как, но я счастливо избежал этих занятий, кажется, наврал ему, что у меня заразное кожное заболевание.

Тем и продолжилось моё половое воспитание.

Лакуна

В апреле возвращаюсь в Уфу в школу № 3, а в конце мая перехожу вместе со всеми в шестой класс.

И тут вдруг подступила эпоха гормонального взрыва. В новом шестом сижу за одной партой с дочерью директора крупнейшего в городе кинотеатра «Родина» Эммой Фаттахутдиновой, часто роняю карандаши или книжки, чтобы полюбоваться красивыми ножками.

Мы влюбляемся и даже задумываем совместный побег из дома в Москву, но наши запасы продовольствия обнаруживают и операция проваливается.

Кстати дядя Эммы – директор кинотеатра «Октябрь», что под 11-й школой, и мы частенько сбегаем с уроков, вместе, в кино, где смотрим фильмы бесплатно.

Чуть позже я, уже в одиночку, бегу из дома, но меня снимают с товарняка спустя пятнадцать часов в Чишме. Родители мои так и не узнали про этот «подвиг», чего-то я нагородил про приготовление домашних заданий совместно с приятелем и у него дома (это в Чишме-то, за пятьдесят километров от Уфы!) при выяснении обстоятельств побега в линейной милиции, а дома моё отсутствие не было замечено, так как все привыкли к моим долгим прогулкам.

Ах! Эта первая весна отрочества!

Лакуна

Тогда же произошёл инцидент с винтовкой бабушкиной – я стрелял из форточки по мечети несколько раз, и даже попал в полумесяц. Перепугался изрядно, но ничего, сошло (звук выстрела малокалиберки довольно тихий и напоминает щелканье кнута). А то, что полумесяц после этого погнуло и развернуло, заметили много позже, при нанесении позолоты.

Дурак! Не мог найти мишени нормальной.

Лакуна

Летом отправляюсь в лагерь ПРЗ – наш башкирский Артек. Лагерь богатый, есть там даже макеты автомашины и трактора в натуральную величину, дорожки посыпаны речным песком и огорожены побелёнными кирпичами, стоящими наклонно. Экстерьер лагерного ландшафта напоминал мне дедовские санатории. Отряды живут в небольших коттеджах, стоящих под деревьями, из четырёх комнат: по две для каждого пола и маленькие чуланчики для вожатых. Отрядов много более двадцати пяти, поэтому линейка имеет большой периметр и заасфальтирована. Флагшток очень высокий, в виде пирамидальной решётчатой фермы, и подъём, и спуск флага на стальном тросе происходит с помощью шкивов и лебёдки. Для дежурных по линейке и на воротах выстроены будки с телефонным аппаратом без диска. Днём постоянно звучит музыка из развешенных на столбах «колоколов» (в других лагерях тогда такой роскоши не было). Кормят там тоже не так как в остальных лагерях – дают постоянно свежие фрукты и овощи и всё очень вкусно приготовлено.

В дождливую погоду мероприятия проходят в клубе, где даже есть сценическое освещение, занавес и три плана кулис. В хорошую погоду все наши дела проходят на открытой эстраде.

На территории свободно растут ягодные кустарники: малина, смородина и крыжовник. Их охраняют. Ещё мы постоянно лазаем в дыру, проделанную в колючей проволоке на огород, где тырим лук и огурцы.

А флаг крадут и из нашего лагеря, но и мы в долгу не остаёмся.

Лакуна

Настоящая весна начиналась с бурного таяния снега. Сугробы чернели, оседали и покрывались множественными проталинами с лабиринтами мелких сосулечек и овальных пещерок. По всем улицам, шумя, бежали потоки, промывая себе затейливые русла в утрамбованном снеге, которые к вечеру пересыхали и замерзали по окончанию дневного таяния.

В те годы в магазинах игрушек продавали яхты и заводные катера, но все они очень плохо плавали. Каждый мальчишка непременно мастерил сам себе кораблики парусные и даже моторные, с резиновым двигателем. Все детали таких корабликов мы делали сами, копируя друг у друга формы и обводы, но многие придумывали и свои конструкции. Я тогда попытался сделать даже «подлодку», но неудачно. Моторные же наши творения отказывались плыть против течения ручья, что весьма обесценивало резиновый привод в наших глазах. Все мечтали о маленьких бензиновых двигателях, которые ставили на модели судов члены судомодельных кружков, но поблизости от нашего дома такого кружка не было. Лучше всех плавали суда, вырезанные из сосновой коры. Параллельно несущимся водам мы и путешествуем, заходя порой весьма далеко от дома, кроме того ручьи частенько пересекают проезжую часть, меняя направление и приходится перебегать улицу вслед за своим плавсредством. Соревнуемся, чей корабль проплывёт дальше не застряв (поправлять не разрешалось), это порождает бесчисленные споры и конфликты, когда кто-либо из участников, втихомолку, выводил свой флот из затора. К концу дня все были мокрыми и грязными, но почему-то ни болезни ни простуда к нам не прилипали в эти погожие весенние деньки (заболевания приходили, как водится, в весенние каникулы, но тогда ещё не было бурного таяния).

Мокрое дело весны.

Лакуна

В середине весны в нашем городе происходила обрезка «американских» клёнов и это приносило нам множество развлечений.

Из срезанных, слегка изогнутых и довольно толстых прутьев мы изготавливали луки, стягивая их концы тетивой из прочной бечевы или толстой «на сома» лески, на концах прута вырезались пазы, чтобы тетива не соскользнула. В самом выпуклом месте тоже делался паз для стрелы. Такой лук оказывался достаточно мощным, и стрела пролетала до 150 метров. Стрелы выстрагивали из сухих длинных щепок, подобранных во дворе. К стрелам делались жестяные наконечники, свёрнутые из крышек консервных банок (сворачивались и потом заклёпывались молотком), к другому концу стрелы привязывались гусиные, куриные или вороньи перья.

Время Робинов Гудов длилось две-три недели.

Когда луки высыхали, то теряли свои эластичные свойства, и забава эта забывалась до следующей весны.

Подсохшие прутья использовались уже по-другому, начиналось повальное фехтование, каждый мастерил себе шпагу, приделывая к толстому концу чашку, а то и гарду из тех же консервных банок или из скраденных на кухне алюминиевых половников. Фехтуем мы и в одиночку и командно. В такого рода забавах шанс на выигрыш уже мало зависел от возраста, роста и силы – главное ловкость и хитрость. Я фехтую хорошо и даже разработал тактику боя, когда противнику навязывалась только оборона и он неизбежно допускает ошибку. Никаких масок на лицах, но тем не менее ранений в лицо каким-то образом удавалось избегать. Зато фехтование такое развивало ловкость, глазомер, боковое зрение и гибкость.

Мушкетёры и гвардейцы воевали до конца мая.

Продолжение следует…