Неповесть. Часть двадцать вторая

Лакуна

Стремление к хищению чужой собственности продолжало бушевать во мне. Я упёр теперь уже у Деда его хирургический набор «Zollingen», подаренный ему за отличную учёбу в немецком университете ещё до революции; на футляре, обтянутом настоящей замшей, был укреплен подарочный адрес из серебра с выгравированной готическим шрифтом по-немецки записью о его высоких достижениях при обучении в Университете. Он закончил Университет, как теперь сказали бы, с «Красным» дипломом, то есть с отличием.

Ах, как загадочны и блестяще-красивы были все эти щипцы, крючки и скальпели, что я не смог устоять, чтобы не подержать их в руках.

Дед учился в университете в Германии, в Дорпате. Родился он в Вятской губернии в городе Слободской и был выходцем из обыкновенной мещанской семьи, там же закончил Реальное училище (т. к. мещан не принимали в Гимназию), а после окончания отправился в университет, почему-то в Германию, где всё преподавание велось только на немецком. Его он с отличием закончил (при этом на учёбу зарабатывал сам, работая в студенческой столовой официантом). Там же прошёл и ординатуру, Магистерский Диплом он защитил как раз перед началом Первой мировой войны. И сразу после окончания университета дед вернулся в Россию и женился на бабушке, с которой уже больше года как был помолвлен. А к помолвке бабушка подарила ему массивный серебряный подстаканник с вензелем и датой, который хранится сейчас у меня. А он ей чайную кружку с крышкой Кузнецовского завода, с коричневыми цветами (чашка тоже жива).

Сохранилось только две-три фотографии того периода, дед закончил обучение перед самой войной 1914 г., и ещё успел съездить в Альпы после защиты диплома.

Однако «вернёмся к нашим баранам».

Сначала я брал инструменты просто поиграть и возвращал обратно в футляр, потом перестал возвращать в футляр и, наконец, всё это богатство было бестолково растеряно и поломано. Только пустой футляр красовался на полке и никому не пришло в голову проверить его содержимое.

Как я уже писал – предоставлен я был самому себе, и обращали внимание на меня только когда что-либо со мною случалось. Почему дед не наказал меня за это, я так и не узнал, проступок мой был достаточно серьёзен, ведь речь шла не о банальных деньгах, а о фамильных ценностях и славе рода.

Мне очень стыдно теперь.

Та же участь постигла бабушкину коллекцию марок, собранных ею давно, когда она была ещё гимназисткой (там находились даже марки колоний, которым теперь цены нет, а я просто раскидал или раздарил кому попало), а это память о самом моём любимом существе и нет оправдания такому разгильдяйству (понадобилось пятьдесят лет, чтобы понять какой урон я нанёс и себе и своим детям).

К тому времени табу на посещение спальни деда уже не действовало, и я постоянно рылся в его и бабушкиных вещах.

Коллекция старинных серебряных дореволюционных и советских монет времён НЭПа была тоже раздарена приятелям и знакомым, а часть и вовсе потеряна во время игры в «чику». Так же постоянно я таскал из дома капсюли и малокалиберные патроны к бабушкиной винтовке. Дед после смерти бабушки забросил и охоту, и рыбную ловлю, с головой уйдя в работу.

А ветры в моей дырявой голове свистели напропалую.

Лакуна

Была такая азартная игра – «чика», что-то производное от дореволюционных бабок и «орлянки».

Монеты, перевёрнутые на орешку, стопочкой складывались на линии кона, процарапанной по хорошо утоптанной земле.

Каждый игрок ставил свою монетку и занимал очередь на другой линии в метрах пяти от кона, потом каждый метал свою биту, после определения очерёдности броска по жребию, стараясь попасть по стопке.

Биту изготавливали обыкновенно из свинца. Одна из её поверхностей была плоской, а другая выпуклой и при метании желательно было, чтоб бита легла как вкопанная, отсюда и свинец и плоская поверхность, а при ударе по монетам использовалась уже другая, выпуклая сторона биты. При удачном попадании прямо по стопке, монеты взлетали в воздух и некоторые переворачивались, что сразу же гарантировало их выигрыш и первоочерёдность следующего хода.

Тот, чья бита была ближе всех к столбику монеток, имел право первым ударить по монетам, причём если монета после удара переворачивалась на орла, то считалась выигранной и успешное переворачивание давало право на следующий удар и так до того момента, когда ни одна из разлетевшихся после очередного удара не переворачивалась. После этого очередь переходила к следующему участнику.

Была ещё и другая азартная игра с монетами – «об стенку».

Там участники по очереди сильно стукали ребром монеты об стену, и монета летела на землю рикошетом. Следующий участник должен был ударить своей монетой так, чтобы она оказалась на минимальном расстоянии (в пяди) и можно было, растопырив пальцы, достать и свою и чужую. Тогда ты забирал монету предыдущего участника и продолжал игру, а если не получалось дотянуться до монеты другого, то очередной участник вступал в игру, а твоя монетка оставалась на земле. Рассказывали жуткие истории о профессионалах этой игры, они якобы разрезали кожу и мышцы между большим и указательным пальцем и могли дотягиваться за самыми далёкими монетками. Многие верили в эти россказни.

Чем-то неуловимо напоминает Кёрлинг.

Все эти игры были строго запрещены законом, но дети и приблатнённые взрослые постоянно играли во всех дворах, тупиках и по пустырям.

Блатная романтика как язва разлагала молодёжь.

Разумеется, для таких игр нужно было иметь средства – бедность презиралась, а азарт лишал рассудка, отсюда и долги и рабство (воровской кодекс чести), доходило даже до заказных убийств на этой почве, это случалось у взрослых, но и детей часто принуждали, к воровству, например.

Это не покаяние, просто нужно быть честным.

А вот в карты на деньги мы почти не играли. В карты блатные играли в своих «малинах».

Мы в карты играли с девчонками в идиотскую «пьяницу» или в «дурака».

Обострение детской клептомании обошлось моей семье не дёшево.

Лакуна

Были у нас и другие игры, не связанные с деньгами: «клёк» (вариант «чижа») – короткую чурку с зарубкой цепляли на колышек, и нужно было попасть городошной битой по этому колу, так чтобы «клёк» взлетел в воздух. Далее все кидались врассыпную, а водящий должен был поймать снаряд и передать его ближайшему к нему игроку, и тогда водящим становился тот.

Некоторые катали обруч от бочки или обод велосипедного колеса при помощи специально изготовленного из стальной проволоки некоего крючка, но у меня такого никогда не было, поскольку рядом с нами не было складов с бочками, а уж найти обод от велоколеса в те годы было и вовсе чудом.

«Двенадцать палок» – собиралось 12 прямых веточек, которые помещали на дощечке, положенной на камушек или толстую палку. Водящий с силой наступал на верхний конец дощечки и все 12 палок взлетали, опять же нужно было бежать со всех ног, пока водящий не соберёт все 12…

«Штандор» – то же самое, но с применением мячика.

Мяч подкидывался вертикально вверх, водящий выкрикивал чьё-либо имя и тогда нужно было бежать до тех пор, пока названный не поймает мяч с криком – «штандор!» или «стоп!»

Тогда все замирали, и нужно было попасть тем же мячом в кого-либо из остальных игроков (если тому удавалось поймать мяч, то бросавший, продолжая водить, или как мы говорили тогда маяться). Маявшемуся докладывали обидные кричалки: «Неотмаяна кишка из помойного горшка!»

«Охотники-утки» – чертилось прямоугольное поле, и играющие разбивались на две команды: охотники располагались по периферии поля на коротких прямых, а утки, находились внутри контура. Охотники старались выбить всех уток, с силой бросая в них мяч, а утки всячески уворачивались или пытались этот мяч поймать – тогда команды менялись местами, мяч для этой игры предпочтительно выбирался малого диаметра, от большого тенниса в идеале (но такое случалось очень редко, потому что такой мяч купить было чрезвычайно сложно), чтобы было труднее его поймать.

«КОндолы» (видимо от кандалы, реликт сцепки каторжан при перегоне их на каторгу) – две команды, крепко сцепившись руками, выстраивались на поле друг против друга, далее следовала ритуальная перекличка (кОндолы – скованы, раскуйтесь – кем? – Васькой!). Васька выходил из строя и, разбежавшись, пытался найти слабое звено и врезался в него, и если цепь разрывалась, уводил с собой одного из противников, а если нет, то оставался в той, которая его поймала.

Была игра с ножичком – «В землю»: чертили на земле круг, делили его на равные доли по количеству участников, потом считались и первый метал нож в чужой сектор и прирезал себе кусок территории, и так до падения ножа, после чего вступал в игру следующий и т. д. В эту игру почему-то легче играть напильником без ручки.

Модель средневековых имущественных конфликтов, непонятно как прокравшаяся в Страну Советов.

Позже я эту игру усложнил и назвал «В города». Там каждый участник чертил себе город со стеной и сторожевыми башнями. Каждый Город чертился на расстоянии от других, и подобраться к нему нужно было в несколько переходов, создавая «укреплённые лагеря» (получился какой-то извращённый Крикет).

Играли, и с удовольствием, в «Городки», жаль, что не всегда можно было найти хорошие биты, а особенно комплект рюх. Во всех парках были городошные площадки, но инвентарь выдавали только за деньги и под паспорт, ещё все эти площадки были рассчитаны только для взрослых и почти всегда были заняты профессионалами. Тогда «городки» входили в программу спартакиад. Все расстояния от кона были великоваты для нас. Да и биты для взрослых были нам, пацанам, тяжеловаты, т. к. были окованы стальными трубками и метнуть такую на расстояние пяти метров стоило большого усилия, такое орудие в полёте постукивало нанизанными на него трубками как гремучая змея, а при приземлении раздавался громкий лязг и при попадании в фигуру рюхи взлетали в воздух довольно высоко. Такой инвентарь существовал лишь в секциях, и купить его было невозможно. В магазинах той поры изредка продавались, правда, детские комплекты, но они были рассчитаны на самых маленьких и совершенно не подходили подросткам из-за малых размеров и веса бит.

Нам приходилось искать всякие заменители, а в то время даже черенок лопаты был дефицитом (а если нам удавалось найти таковое, то из них изготавливали мы и рюхи и биты). Правила этой народной игры были достаточно просты и понятны. Существовало несколько «стоячих» фигур и столько же «лежачих», причём, они располагались на передней линии «города», исключение составляла фигура «письмо», в котором рюхи были помещены по четырём углам, а одна «марка» была выложена в центре. Эту фигуру можно было пройти только при «распечатывании письма», т. е. следовало выбить лишь «марку», если этого не удавалось сделать, фигуру восстанавливали и нужно было вновь «распечатывать». Хороший игрок мог выбить фигуры одной битой с линии кона (если такое происходило, то он переходил в «полукон», который был ближе к «городу» примерно на метр).

Теперь «городки», «лапта» и т. п. народные игры ушли из арсенала игр на свежем воздухе, зато возник уродливый «пионербол».

Играли мы и в «Фанты» на желания, и в «Фантики» – фантики от конфет сворачивались определённым образом и щелчком отправлялись в полёт, далее как в игре «Об стенку». В какие-то «Замри – Отомри» («море волнуется раз, море волнуется два, море волнуется три – морская фигура, замри»). Девицы целыми днями скакали то со скакалками, то в «Классики», ещё и в резинку, но это много позже.

Многие мальчишки и даже некоторые девчонки, а также взрослые дядьки в те времена разводили декоративных и почтовых голубей, в частном секторе почти над каждым строением возвышалась клетка-будка, где эти голуби жили. Хорошие голуби стоили очень дорого, а владельцы особенно ценных особей, постоянно приманивали чужих в свои голубятни, заставляя платить выкуп за возврат, или когда голубка не выкупали, продавали его на «Толкучке». Это был неплохой бизнес с хорошими барышами, к тому же власти делали вид, что не замечают голубятников (или получали мзду). Случались на этой почве и настоящие сражения взрослых дядек. Меня это поветрие обошло стороной – я не люблю птиц в клетках.

И в футбол я играть не любил, не помню почему, а если играл, то только защитником. Вероятнее всего, сказалось отсутствие настоящей экипировки (бутс, гетр, щитков и, наконец, нормального мяча).

А в волейбол играть было негде и опять же мяч негде было купить.

Марки я тоже пытался собирать, но недолго, это оказалось довольно скучное занятие, зато спёр из бабушкиной коллекции множество ценных дореволюционных марок и даже не продал их, а раздарил.

Разных игр было такое множество, и откуда только бралось время на всё это?

Продолжение следует…