Преемственность художниц – «Восьмое марта» через 71 год!

Думаю, как выставка «Восьмое марта» в уфимском музее «ZAMAN» этого года отзовется через 71 год? Станет ли это традицией?

Традиции – действительно сложная вещь. Мне близка мысль, что традиции, наследие само по себе не передаётся. Мы выбираем своё прошлое, но выбираем не так, как нам захочется.

Ведь как здорово было бы расположить рядом экспонаты 1954 года и 2025 года! Но не всё сохранилось, не всё доступно, даже если и сохранилось. Увы. Хотя кое-что из прошлого удалось и на современную выставку донести.

Пригласила меня на открытие выставки художница Ксения Нестеренко, внучка художницы Тамары Ситниковой. Мне даже показали раритетную книгу из домашнего архива – художественный каталог «Отчетная выставка художников Башкирии 1953». Тут-то и понимаешь значение династий в полной мере, когда рядом висят картины бабушки и внучки.

Дальше возникает вопрос: Что считать истинной традицией? Что традиция, что нет? Мы всё время совершаем ошибку, принимая часть за целое, pars pro totus, выдавая какие-то фрагменты исторического наследия за всё наследие. Кому что нравится, тот то и берёт, выставляет и говорит: «Вот оно, вот она традиция». А другое где? Что, другого не было, что ли? То есть у нас есть огромный пласт мужских имен в башкирской и российской живописи, но как только случилось на территории нашей страны всеобщее равноправие и бесплатное образование, во все сферы жизни влился приток талантливых и деятельных женщин. Имена поднявшихся до самых первых рядов, до всесоюзно известных монументов и страниц учебников, такие как Вера Мухина и Татьяна Яблонская, известны всем. Но они вершина пирамиды, которой не было бы без основания. Как известно, сокровища в пирамидах скрываются глубоко под основанием. Поэтому у нас наступает эпоха овладения этими скрытыми сокровищами духа, оставленными предшественницами.

И отматываю диктофон на 21 февраля 2025, на день открытия выставки, когда художница Динара Рыскильдина поведала: «Эта выставка создана по следам случайно обнаруженной в архиве книги отзывов, которая была заведена для выставки 1954 года. И оттуда мы узнали о том, что, во-первых, – выставка называлась «Восьмое марта» и в ней участвовало 10 художниц. А в выставке 2025 года в музее «ZAMAN» тоже участвуют 10 художниц, которые захотели. Я бы не сказала, что это оммаж, но некая связь, которую каждая из них попыталась установить со своей предшественницей, узнать о творчестве, о биографии этих художниц».

Есть темы, без которых сейчас не обходится ни одна арт-институция – феминизм и женское искусство одна из таких. Есть нарратив, который этими темами предписан, и определенные сюжеты в этом нарративе должны быть проговорены. Одно из дополнительных значений слова нарратив – «высказывание, которое содержит мировоззренческую установку/предписание».

Понимаем, что во многом благодаря всему этому за последние десять лет случилось немало отличных выставок женщин-художниц, коллективных и персональных, многие начали впервые выставляться на этой волне. Но тем важнее узнать, что эта волна не первая. Что были такие вещи, как выставка художниц 1954 года. И даже теперь есть какой-то азарт узнать, что с этими женщинами и их работами стало – потому что это знание сделает картину художественного процесса глубже и сложнее, а это одна из важнейших целей работы любой художественной организации – хоть галереи, хоть музея…

Двумя уточняющими русскоязычными определениями, эквивалентными “традиционности” являются предание и наследование.

Обращаю ваше внимание на очевидную обыденную вещь: даже если нам кто-то что-то завещал, мы автоматически не становимся наследниками, пока не проходим процедуру вхождения в права наследования. Есть действие вступления в права наследования. Оно предполагает признание преемственности передаваемого. И вот новая выставка – это действие по вступлению в права наследования тех ценностей, того мироощущения, той творческой силы, что была у живших до нас художниц, мы приняли мысль о них и их творчестве как незримый дар.

Особенности исторического развития нашей страны в том, что у нас “возрождение” традиций подобно новаторству из-за прерывного характера исторического развития. Что традиция, что инновация оказываются однопорядковыми, потому что принцип совместимости в проблемной области усвоения у нас сложно реализуем. Принцип совместимости состоит в очевидной вещи: если новаторство связано с традиционным наследием, с традиционными ценностями или опытом реципиентов инноваций, оно легче усваивается. Это очевидно. Так же как очевидна прореха в сохранении творческого наследия тех же художниц – участниц выставки 1954 года. От некоторых даже полных имен не сохранилось (не то что работ) – только инициалы: Волкова В. Ф. ... А ведь они были, творили, производили впечатления своими работами.

Выставка, посвящённая женщинам-художницам, может быть поводом поговорить в Международный женский день о том, в защите какого рода нуждаются сегодня женщины-творцы. И нуждаются ли они в ней вообще. Но многоярусность искусства кажется не менее важной идеей.

Я в себе давно изменила постановку женского вопроса. И была ли Вера Мухина подавлена мужчинами-скульпторами – не самое важное; важное, как она справлялась с той тяжестью таланта. Уровень женского самосознания тогда был другим. И открытие в себе равности было для тех женщин, или некоторых из них ошеломляющим. Для нас это должно быть обыденностью, точнее, мы все прикладываем усилия, чтобы это стало обыденностью. А вот открытие таланта всегда является неожиданностью и ошеломлением. Ошеломлением перед тем миром, который видит творец, перед тем, как ему это видение удается передать другим людям.

В сегодняшнем мире, сконцентрированном на разнообразии и многообразии, быть в любом ряду означает БЫТЬ (мне вот нравится быть в зрительском ряду текущего культурного процесса). А ряды могут и поменяться со временем, это уж как публика дорастет до идей гения. Гоген вот и не представлял, что станет самым дорогим художником современности. Просто поймем, что теснота и глубина любого ряда – хоть поэтического, хоть художественного – есть важнейшее и драгоценнейшее свойство любого культурного процесса. Художницы прошлого, которые не попали тогда в самый первый ряд той эпохи, тоже огромная ценность для истории искусств.

Чтобы выстроить традицию, наверное, культурному уфимскому сообществу будет прекрасно сконцентрировать усилия на выстраивании утраченных частей многоярусной картины прошлого, в которой творцам можно будет спокойно получить свое место? Может быть слом иерархической истории искусства, о котором так много говорят, должен выражаться именно в свободе любить тех, в ком чувствуешь родственную душу и тревожащую сознание мысль, а вовсе не в том, чтоб непременно сделать кого-то определенного эталоном и идолом.

Я посетила выставку в «ZAMAN MUSEUM» дважды: чтобы разобраться в своих ощущениях и мыслях, мне было мало побывать на открытии. Там было слишком много людей и общение с ними тоже было знаковым со-бытием – я смогла совместно побыть с творцами. Позже пришла в будний день и просто попыталась медитативно впитать в себя эманации выставленных современных объектов и историй о прошлом.

В тишине на меня глубокое впечатление производит Алия Хансен своим аудио-перформансом, прилагаемым к картине «Благословенные сны Параскевы». Судьба и образ Параскевы Размолодиной вдохновили Алию не только на картину, но и на страстный монолог, словно всплывший в сознании современницы голос, поведавший о думах той давно жившей девушки Параскевы, которой надо было и убирать свеклу в колхозе, и ехать в город, становится художницей, работать в театре, а потом расписывать церковные лики. Словно связь времен через эту речь медиума становится слышимой. Духовная связь тонких душ.

А как вкусно было смотреть на цветочные композиции Динары Рыскильдиной в чудесных вазах, ёмкостях, бутылях, кувшинах, бидончиках. Обойти квадратный подиум по кругу, пытаясь прочесть цитату Руми. Пытаясь понять, почему стихи средневекового персидского поэта и цветы проассоциированы с Марией Елгаштиной, и узнать, что та была самой взрослой участницей выставки 1954 – ей был 81 год. Получается, она практически родилась в один год с Пришвиным, Рахманиновым и Шаляпиным…

Как любопытно было заглянуть в сундук Миляуши Абайдуллиной – там хранится приданое. А работа называется «Клад». Миляуша предприняла усилия, разыскивая работы Волковой В. Ф. (художницы, чьего имени даже не удалось разгадать), предположительно это были куклы для спектакля – названия экспонатов «Странник (чудесный клад)» и «Аника-воин». Прошлое, вытканное руками, собранное в приданое – клад трудолюбия, клад историй.

А как живо фарфоровые танцовщицы Юлии Галиакберовой напомнили о моем детстве, когда в каждом серванте или на комоде присутствовали подобные фигурки – миниатюрные балерины, пастушки… Кстати, возможно на бабушкиных и тетушкиных комодах стояли и фигурки Тамары Нечаевой – ее «Башкирский танец» массово производил Октябрьский фарфоровый завод.

Неповторимо притягивали взгляд узкие, вертикальные, такие узнаваемые работы Лидии Кирилловой – она нарисовала три пейзажа, вдохновившись названиями работ Нины Николаевны Анисифоровой – «Вечер на Белой», «Пасмурный день» и «Лесная поляна». Нина Анисифорова есть в электронной энциклопедии, и в БГХМ имени Михаила Нестерова есть некоторые ее картины. И поглядев на её другие, традиционные, такие милые пасторальные мягкие картины, я задумалась: как образы, исходя от отправной точки названия, могут по-разному развиваться. И быть настолько уникально прекрасными в своей полной антиподности. Полная свобода, абсолютная новизна. Но вечер остается вечером… И луч, скользнувший по воде, притягивает взгляд. И как по-разному эпохи говорят, но говорят, когда их видят, картины не молчат.

Композиция из линогравюр Алсу Диваевой сразу воскресила в памяти яркий образ самой художницы с цветком в прическе на открытии выставки. Зато позже, вглядевшись в работы, прочтя подписи, я узнала, что это автопортреты, что цветок в прическе – георгин. А цветок георгина был изображен на работе Елены Пугачевой с выставки 1954 года.

Фотографии родного Башкортостана Гульнары Лябиб Самойловой, живущей более тридцати лет в Нью-Йорке, можно трактовать как связь со «Сном» 1954 года Нины Сарапуловой. То ли фотографу снится, что она живет в Нью-Йорке, то ли нам снится, что она родилась в Башкортостане и никак не может развидеть свои родовые корни. Пляшущие тени, летящие платки, пронизанные солнцем опушки и поля под небом голубым приснились, или она приснилась им.

Анна Чечкина представила непростую по технологии фотографию – печать на алюминиевом композите. Черная глубина резко выделяет образы ярких молодых девушек в национальных башкирских костюмах. Сюжет, снятый на молодежном форуме, пересекается со скульптурной работой Веры Морозовой «Башкирский танец», участвовавшей в выставке 1954 года.

Арт-объект из театрального реквизита Леры Богдан «Новая редакция» обращен к театральному эскизу Галии Имашевой «Призыв Салавата» 1954 года. Имашева работала в БАДТ им. Мажита Гафури. И Валерия Богдан собрала свой бриколаж из предметов реквизита этого же театра.

Любая пьеса может быть поставлена заново, а эскиз может стать занавесом, и может освещаться этими лампочками, и висеть на этих ребристых формах, нарисованный на этой ткани, кстати, на мольберте уже накинуто было расписанное полотно. Что-то подобное думалось мне в попытке соединить эту инсталляцию с той далекой по времени художницей.

Ну и работы Тамары Ситниковой и Ксении Нестеренно, бабушки и внучки – цветы, висящие рядом, возможно даже из одного сада. Из одной земли, в разное лето они цвели.

Выставка будет работать до 21 апреля 2025. И можно сходить и найти свое впечатление в «ZAMAN MUSEUM», стеклянный домик в Арт-Квадрате.

Фото автора