Мое открытие УФЛИ, или Небольшое пояснение. Часть вторая

Благодаря существованию УФЛИ С. Вахитов, на тот момент директор педуниверситетской типографии, за какие-то пару лет издал практически всех уфимских авторов. Именно через УФЛИ С. Вахитову удалось возобновить свою связь с литераторами, вновь обратить свой взор к изящной словесности. Книги, притом приличными тиражами, даже в твердой обложке, появлялись мгновенно. Стоило только автору зайти в подвальчик на углу улиц Революционной и Ленина.

Тут выяснилась прелюбопытная вещь. Литераторы привыкли стонать, что их не печатают. Но только поэты с налета могли предложить достаточно материала. Увы, прозаики не могли похвастать сборниками рассказов и повестей, не говоря о романах. К сожалению, к тому времени умер такой талантливый автор как А. Яковлев, роман которого «Время падения с луны» я считаю до сих пор непревзойденным, как минимум на уровне местной русской литературы, шедевром. Тем не менее, именно С. Вахитовым были изданы культовые образцы уфимской постмодернистской прозы: романы А. Хусаинова «Башкирский девственник», «Аждаха», а также как реалистические, так и фантастические повести и рассказы А. Кудашева, Е. Рахимкулова, Ю. Горюхина, И. Фролова и др. Отдельно все же упомяну две серии авторских поэтических сборников («Места силы» – составитель А. Хусаинов и «Supremum {versus}» – составители Ю. Горюхин, И. Фролов). Сборники включили в свой состав лучшие стихи целой плеяды уфимских поэтов, как прошлых лет, так и современных, в том числе тех, кого я знаю лично: А. Кривошеева, М. Плотниковой.

В этой связи любопытно вспомнить о неадекватном поведении некоторых пожилых членов местного Союза писателей. Прослышав о том, что издательство «Вагант» (оно было организовано С. Вахитовым на базе педуниверситетской типографии) свободно издает авторов, они пришли в настоящий шок. Шок, впрочем, быстро сменился гневом. Как посмели?! Кто разрешил?!! Почему тексты публикуются, не будучи предварительно обсужденными и одобренными на заседании СП? Они, помню, даже какую-то нелепую жалобу состряпали, не понимая, что время монополии Союза писателей на печатное слово ушло, вместе с зарплатами, льготами и записью в трудовой книжке. Многие уфимские авторы, подсуетившись, и наплевав на то, когда государственное издательство «Китап», после собирания кипы бумаг, соблаговолит, наконец, поставить их рукопись в план, издали чуть не собрания сочинений.

К сожалению, на тот момент у меня не было на руках ни одной годной вещи. И уже только под самый конец существования «Ваганта» я смог предоставить для печатания повесть «Призрак девушки» и мифологическую драму на тему древнерусских преданий «Кузнец Улас». Обе вещи имели несомненный успех, какое-то время, как и прочие издания «Ваганта», гордо занимая место на книжной полке магазина «Знание» на Ленина.

Тем не менее, не все авторы воспользовались возможностью опубликоваться. Так, я считаю, что только из гордыни и каприза не опубликовал своей книги стихов прекрасный, оригинальный и тонкий уфимский поэт Илья Гольд. Очень самонадеянно и наивно поступил поэт Н. Островский, предоставив в издательство «первый том» своих сочинений, в то время как надо было дать лучшие стихи. Получилась мешанина удачных стихотворений с откровенно слабыми номерами.

И все это, я хочу подчеркнуть, случилось благодаря УФЛИ. Ибо на какой-то момент данное литературное сообщество, уже начавшее распадаться на фракции, группки, тем не менее, стало настоящей площадкой общения для уфимских (и не только) литераторов.

Особенно плодотворным периодом стало то время, когда на УФЛИ сперва обсуждались свежие номера «Бельских просторов», а потом и газеты «Истоки». Авторы привыкали к тому, что их произведения не только обсуждались, но и, при условии учета высказанных замечаний, ставились в печать. Не надо забывать о том, что гонорары тогда были не чета нынешним. Например, за повесть «Призрак девушки» я получил почти десять тысяч целковыми. Поэтам, согласно традиции, идущей еще с дореволюционных времен, вообще платили куда больше, по-моему, построчно. К тому же интернет тогда только наполнялся и был сравнительно беден на тексты. Поэтому значение печатного слова было куда больше.

Последнее обстоятельство и привлекало молодежь. Да и надо сказать, сами мы тогда, активисты УФЛИ, были молоды. Я, к примеру, пришел в лито двадцатисемилетним молодым человеком. С высоты моих нынешних сорока с хвостиком – детский возраст! Некоторые уфлийцы были и того юнее. Неудивительно, что лито бурлило, находилось на подъеме. Сейчас, в юбилейный 2021 год, когда УФЛИ исполнилось ровно двадцать лет, конечно, уже все не то. И председатель постарел, и в волосах активистов седых волос прибавилось. Но, полагаю, отчаиваться не стоит. Это естественный процесс, когда одно поколение литераторов сменяется другим. Другое дело, что УФЛИ может запросто сохраниться и дай Бог, чтобы сохранилось. Та же «Тропинка» несколько раз восставала как птица Феникс из пепла. Лито в других городах существуют десятилетиями, даже поддерживаются властями. Их руководителям выплачивают зарплату. УФЛИ до сих пор остается единственным стабильно действующим, непрерывным лито с 2001 года. Увы, «Тропинка» опять ушла в летаргический сон, «Тысячелистник» после безвременной кончины Д. Масленникова, почил в Бозе. Есть, правда, молодежный «Тархун», какие-то микропоэтические тусовки, но их акции нерегулярны, обсуждений текстов как таковых там не происходит. Попытка возродить заседания «Тысячелистника» в формате клуба им. «Д. Масленникова» при «Бельских просторах», похоже, не выдержала испытания карантином. Или еще будут заседания?

Самой главной пользой от посещения литературных объединений, УФЛИ в частности, я считаю то, что мне как-то высказал Александр Залесов. Выслушав мой очередной возбужденный спич о проделках друзей-литераторов, он сказал: «Вот о чем писать надо!» И я подумал тогда, а ведь правда, какой материал пропадает!

Так сложилась моя биография, что вырос я в тепличной обстановке интеллигентской семьи. Улицу знал только в детстве, да и то – в минимальных объемах. Бунт подросткового возраста прошел мимо меня. Очень некстати состоялся мой переезд из одного района города в другой. Я растерял всех прежних друзей, а новых, настоящих, так и не обрел.

К тому же учился я сразу на двух очных отделениях, потом меня отвлекли аспирантура, общественные дела. Мой единственный душевный университетский товарищ уехал в Москву. Из-за своей стеснительности, а еще больше неоправданной самонадеянности и гордыни, с девушками я знакомиться не умел, да и в общем-то не особо старался. Жизнь у меня до УФЛИ была прескучнейшей. И тут сразу куча знакомств с самыми разными людьми. Бездна неформального общения, да не просто с какой-то гопотой, а представителями уфимской богемы: литераторами, поэтами, художниками, певцами и музыкантами.

Неудивительно, что освоив рассказ и повесть, я смог наконец вернуться к мифологии и древнему эпосу. Но теперь я уже понимал, что даже пиша о далеких временах или вовсе фантастических мирах, стоит знать об элементарных законах писательского ремесла, помнить, что лично пережитый тобой опыт имеет абсолютную ценность и его не заменит даже самая талантливая книга, спектакль или фильм. Любая случайно подслушанная яркая фраза, сильное, хотя и мимолетное, впечатление – настоящее сокровище. К тому же я намного лучше стал владеть языком, теперь целиком разделяя мнение А. Пушкина: главное достоинство прозы – точное, а, значит, лаконичное, выражение мыслей. Если мысль выражена туманно или вовсе выражена не так как думал автор, текст перестает быть профессиональным. Да и, пожалуй, – интересным читателю. Кому охота разбираться в чужом бреде?

Не скажу, конечно, что только одно лито может помочь писателю взглянуть на свои тексты со стороны. Если в том же интернете сразу несколько читателей сходятся в каком-то мнении, то, наверное, его нельзя признать субъективным. Например, именно таким образом я выяснил традиционно слабые стороны своих произведений: иной раз потеря общей мысли (недопустимая вещь!), слабость или неестественность мотивации персонажей, многословие, увлеченность второстепенными эпизодами в ущерб раскрытия основной сюжетной линии, невольное избегание конфликта, в то время как последний обязателен для художественной прозы. Еще многие читатели отметили, что у меня порой случались смысловые разрывы между абзацами, когда я внезапно оставлял один предмет и слишком резко, без логической связи, переходил к другому. Это, несомненно, делало тексты фрагментарными, разрушало их композицию. Также, пожалуй, я зачастую затягиваю с экспозицией. Читатель все ждет начала конфликта, поступательного развития истории, а автор продолжает расшаркиваться на сцене. Конечно, тут даже красивые описания и метафоры не спасут.

Однако довольно писать исключительно о себе. Нехорошо как-то напоследок бросать заявленную в статье тему.

УФЛИ имело еще и то для меня значение, что в нем я обрел друзей-литераторов, с которыми мог уже детально обсудить не то что какие-то тексты, но и крайне важные для любого писателя философские, мировоззренческие вопросы. Продолжая думать над совершенствованием своих текстов, я все больше прихожу к мысли о том, что даже казалось бы легкая, развлекательная вещь, требует минимального проблеска остроумия. Ну а серьезные глубокие произведения вообще невозможны без опоры на весь предшествующий литературный опыт. И тут целенаправленное, бескорыстное и целенаправленное общение с коллегами по перу оказывается незаменимым. К тому же, общаясь друг с другом, литераторы, несомненно, учатся друг у друга, обкатывают идеи, сюжеты своих книг с такими же профессионалами. И это, в конечном счете, только идет на пользу.

Первоначально я планировал ограничиться настоящими заметками. Но потом подумал, что будет неплохо приложить к ним пару глав из еще недописанного романа «Дневникарка».

Отдельные главы моего романа уже публиковались в газете «Истоки» («Подземный город»). Тем не менее, я спешу заявить, что все перипетии и персонажи романа являются вымышленными. Всякое сходство с реальными событиями и людьми является случайным.