Дети обшарпанных подъездов

В последние десятилетия в Уфе с интервалом в пять лет выходят альманахи, хрестоматии и антологии современных уфимских писателей-прозаиков. В 2008 году вышел альманах «Тайная история монголов» (составленный членами редакции журнала «Бельские просторы»), в 2013-м увидела свет хрестоматия «Современная уфимская художественная проза» (совместный проект БГПУ им. М. Акмуллы и журнала «Бельские просторы»), включившая в себя произведения 17 авторов, издававших свои сочинения с 1992 по 2012 годы. И, наконец, в 2018 году при содействии Института истории, языка и литературы РАН была опубликована антология «Уфимский хронотоп», составленная С.М. Гафуровой, А.С. Иликаевым и Р.Г. Шариповым, группирующимися вокруг творческого объединения УЛИСС и УФЛИ. Издание снабжено предисловием и двумя послесловиями, а также сведениями об учредителях и авторах. Может быть, эти сведения следовало бы расширить, указав не только годы и места рождения и проживания авторов, но и дав краткую информацию об их образовании, работе и литературной деятельности. Ведь все же есть какая-то разница между выпускниками ПТУ и МГУ.

Чем же отличается новое издание от двух предыдущих и какой вклад оно внесло в современную уфимскую художественную прозу? Если взглянуть на список участников антологии, то из 23 ее авторов четверо (Салават Вахитов, Всеволод Глуховцев, Артур Кудашев и Айдар Хусаинов) уже публиковались в предыдущих изданиях. Главный редактор антологии Ренарт Шарипов в начале «нулевых» годов обрел всероссийскую известность как родоначальник уфимского и башкирского фэнтези. В новом издании, помимо вступительной статьи-манифеста, он представил свои ностальгические зарисовки об уфимских реалиях поздних советских времен.

Из других значимых авторов, впервые опубликовавших свои тексты в данной триаде, можно назвать Эдуарда Байкова, Игоря Вайсмана, Светлану Гафурову, Александра Иликаева, Алексея Кривошеева и Александра Леонидова. У каждого из них уже вышла не одна книга, причем не только в Уфе.

Из всех, опубликованных ими в данной антологии произведений, особенно хочется выделить мастерски сделанные рассказы Светланы Гафуровой «Сон-трава» и «Царь горы» о своем уфимском детстве в обрамлении печальных реалий сегодняшнего дня. Будничная история гибели трех бомжей в рассказе «День сурка» стала следствием всеобщего равнодушия жителей и муниципальных структур современного мегаполиса. В рассказе «Шалашовка» из цикла «Уфимский декамерон» удачно найденный образ главной героини, выросшей в пьяной деревне, но чудом сохранившей трудовую хватку своих предков, не получает должного развития. Блестящая журналистка порой мешает этой писательнице уйти от прямой публицистичности в ее рассказах и, оторвавшись от ярких и злободневных фактов, подняться до глубоких художественных обобщений.

Александр Иликаев уже не первый год публикует в различных изданиях отрывки из своего романа «Проволочное детство». К сожалению, этим пока все и ограничивается, поскольку в Уфе нет структур, которые занимались бы работой с молодыми писателями по редактированию и последующей публикации их произведений. Судя по напечатанному отрывку, роман Иликаева при серьезной доработке может стать прорывным в изображении Черниковки застойной поры.

Особняком среди пестрого состава произведений антологии стоят тексты рано ушедшей из жизни Лии Галимовой «Вечный дом» и «Настоящий мужчина». Открывая сборник, они с исключительной искренностью и силой эмоций передают внутренний мир героев постсоветской литературы первых двух десятилетий. Повесть «Вечный дом» тяготеет к постмодернизму в той же степени, как произведения русских рокеров 80–90-х годов с поставленной на поток продукцией рок-н-ролла на Западе. В потоке сознания героини переплетаются реминисценции из Г. Троепольского и М. Булгакова, Х. Кортасара и Г.-Х. Андерсена, христианские молитвы и буддистские мантры, секс и наркотики, запредельная внешняя свобода с жестоким рабством, порожденным собственными инстинктами и фобиями. Символично, что героиня повести со своим другом, подобно Герде и Каю из «Снежной королевы», сажают цветы на карнизе крыши приютившей их петербургской квартиры, оставляя после себя не грязь и мусор, а красоту и любовь. Гуманизмом пронизан и рассказ «Настоящий мужчина», в котором больной церебральным параличом ребенок, живущий в любящей его семье, впервые осознает, что он не такой, как другие. Но умный отец убеждает его стать настоящим мужчиной, чтобы победить свою болезнь. Эти произведения еще раз подтверждают известную истину о том, что нет пророка в своем отечестве, поскольку многие уфимские авторы последних десятилетий, начиная с Юрия Шевчука и Раили Шаяхметовой и заканчивая Земфирой Рамазановой и Маратом Басыровым, получили признание и известность не в родной Уфе, а далеко за ее пределами.

И все же в поисках ответов на заданные в начале этой статьи вопросы следует обратиться не к этим, уже сложившимся и получившим известность авторам, а к тем, для кого эта антология стала первым выходом в «литературный свет». При всем различии биографий и творческих манер этих прозаиков их объединяет общее миросозерцание, сложившееся в эпоху упадка советской культуры и морали. Та мечта о создании рая на земле, которой жили предыдущие советские поколения, в годы их формирования уже практически выветрилась даже из самых глухих закоулков нашей огромной страны, оставив в наследство своим детям обшарпанные подъезды в городах и умирающие деревни в сельской местности. И потом, какие бы перестройки ни происходили, в каких бы богатых и экзотических странах наши люди ни побывали, в душах этого поколения остались обшарпанные подъезды и умирающие деревни. И при этом многие авторы антологии, вероятно, в силу происходящих в нашем обществе глубинных перемен, менее агрессивны и пессимистичны, чем их предшественники из предыдущих уфимских изданий. В отличие от них они чаще находят в плохом хорошее, а не наоборот. Этим, впрочем, всегда отличалась русская литература от западной.

«Уфимский хронотоп» показывает Уфу как место силы, время которой еще не пришло; но малоизвестные авторы с уфимских окраин, представленные в этой антологии, уже сейчас демонстрируют не стилистические изыски и демонизацию своей страны, а честный и любящий взгляд на мир, в котором они живут.

Таковы рассказы самых молодых авторов, родившихся в перестройку, но сумевших подхватить эстафету даже не советской, а русской классической литературы. В рассказе Елены Луновской «Неандерталец» сквозь незатейливый и ироничный сюжет о современной разборчивой невесте прорывается тоска о настоящих мужчинах, исчезнувших в потребительском обществе нового компьютерного варварства. Этим двойным дном она напоминает любимую писательницу Николая II Надежду Тэффи.

Алексей Чугунов в своих рассказах создает своеобразный гимн чтению и художественной книге. Его пронзительные черниковские пейзажи перекликаются с изысканной и строгой прозой Ивана Бунина не только стилистически, но и каким-то мистическим ощущением хрупкости этого красивого и холодного мира, который в любой момент может погрузиться в безобразный хаос.

В рассказах Марии Ларкиной подспудно звучит тоска по лучшей, несостоявшейся жизни. Бывшего охранника колонии Петра Васильевича из рассказа «Дядя Петя» от тоски спасало его хобби – фотография, в которой он находил временный выход из своей тусклой жизни. Героиня рассказа «Потеря» Юля не любила Уфу, своих родителей, свою работу и своих женихов. Потом она уехала за границу, вышла там замуж и родила девочку. Однажды она чуть не потеряла дочь и, вспомнив свое детство, поняла, что из-за нелюбви к хмурому городу потеряла многое в жизни.

Пожалуй, ближе всех к постмодернизму стоят рассказы Ильи Казакова «Малыш» и «Табуретка», поскольку в них пристальное внимание к бытовым деталям легко и незаметно переходит в ирреальный мир, который либо пробуждает в героях их лучшие качества, либо окончательно разрушает их больную личность. Но даже здесь автор ближе к фантазиям Гоголя, Достоевского и Булгакова, чем к затейливой игре ума современного постмодернизма.

«Ветеран холодной войны, лауреат квартальной премии, бывший физик, а ныне пенсионер» Фарит Ишмуратов уже несколько лет веселит читателей своими «Затонскими хрониками». В антологии представлены два рассказа из этого цикла: «Дядя Ваня» и «Дистрофия». Автор не только увековечил этот забельский район Уфы, но и донес до нас теплоту человеческих отношений, свидетелем которых он был в детстве, отрочестве и юности.

Рассказ Мансура Вахитова «Куриные потроха» не самый яркий среди его прозаических публикаций, но и он дает представление о том богатом жизненном опыте, который выводит простую житейскую историю на уровень грустного анекдота о современных нравах. Мансур является автором уже нескольких поэтических сборников и имеет неплохую филологическую подготовку. Думается, что в будущем он смог бы продолжить линию уфимской прозы, начатую безвременно ушедшим Маратом Басыровым.

Многие авторы антологии интуитивно остановились перед пропастью расчеловечивания, куда устремились приверженцы трансгуманизма. Они пытаются найти в уфимских реалиях те нравственные ценности, которые не подвержены девальвации в любую эпоху. Не случайно вступительный манифест к антологии Р. Шарипова заканчивается словами: «Мы – новое поколение провинциальных уфимских литераторов <…> переживаем новую культурную эпоху и стремимся придать Репостмодерну подлинно гуманистическую окраску…». Не всем и не всегда это удается, но, думается, что будущее уфимской литературы, как и русской, и башкирской, и других народов нашей страны, лежит в возвращении на новом витке развития к тем традиционным религиозно-нравственным ценностям, которые питали лучшие произведения наших классиков нового времени от Михаила Ломоносова и Мифтахетдина Акмуллы до Валентина Распутина и Мустая Карима.