Биссер. Мясо и акварель. Часть десятая

В чём проблема? 2023

Марина просит:

— Не пиши, пожалуйста, рассказы, где я не очень вежливая.

— Никто же не знает, что это ты. И потом, я же не запрещаю тебе быть вежливой, а если ты начнёшь ко мне на вы обращаться, то это вообще будет просто праздник.

Мясо. 2009

Один мой друг много рефлексирует. Размышляет о том, как и что делать, всё продумывает до мелочей, прежде чем не сделать лишнего движения левой ногой. Однажды он этот принцип жизни объясняет своим друзьям. Они его перебивают:

— Братан, а где же мясо-то? Где мясо?

В этом же смысле слово «мясо» поставлено в подзаголовок этой книги.

 

Матрёна. 1995

Я на поминках моей прабабушки. Она умерла 40 дней назад и её похоронили. Без меня. Я с ней при жизни очень мало общался. Как и с прадедом Иваном. Оба они были молчаливые и на вид суровые. Оба прожили больше 90 лет каждый.

На поминках я узнаю, что она была мордовка. И поминки приукрашены мордовскими традициями. Необычная еда, которую я никогда до этого не ел — окрошка из холодца. На квасе со сметаной и зеленью. Окрошка мне очень нравится. И очень много сладкой выпечки к чаю. Всё надо много кушать и радоваться. Тогда у покойника будет много сил на том свете.

За окном оренбургская степная зима с ледяным ветром и ярким солнцем.

Через несколько лет от дома прадедов останется только холмик, поросший степной травой.

 

Тут рыбы нет 2. 2020

Профилирование населения идёт весьма успешно.

На улице рядом с домом, на переходе с кнопкой, всё чаще вижу людей, которые не могут нажать кнопку. Они стоят минуту, две, три, пять, десять, пока к переходу не подойдёт кто-то с мозгами. У них же на эту простейшую операцию ни догадок, ни памяти предыдущего опыта нет.

Смерть. 2014

Она жнёт свой урожай среди моих сверстников без перерыва. Когда я попадаю на очередные похороны одноклассника, или кого я когда-то знал, я почему-то не могу сдержать искренней радости. Потому что ещё не моя очередь. И я всячески оттягиваю сей момент своей жизни подальше. Спортом и ЗОЖем. Но, конечно же, он всё равно рано или поздно придёт. И тогда вы, — те, кто меня знал, — не грустите и радуйтесь. Живите. Славьте жизнь. Любите. Наслаждайтесь.

 

Решения. 2016

Ничего не делать — это тоже решение. В том числе инвестиционное. И за него тоже придётся потом отвечать. Перед самим собой.

Колдунство. 2023

В ста км от Уфы захожу в посадку. Местами из-под прошлогодней листвы выпячиваются белянки. Обожаю квашеные белянки. Я уже набрал в предыдущем лесу пакет с ними. И тут сейчас хапану.

Звоню родственнице:

— Если ты хотела белянки — вот они, пошли. Ехай и собирай.

— Нет, ты мне собери и привези.

— Тут мало.

— Ну, значит, всё это собери и привези мне.

Я в бешенстве. Но собирать ничего не могу, потому что зашёл сюда только глянуть, без сумки. Возвращаюсь к машине, беру сумку, иду обратно к торчащим из-под листьев гроздьям белянок. Стоп. А где они? Я три раза прохожу это место вперёд и назад. Но грибы исчезли, будто и не было. Вот она, мордовская кровь. Колдунство.

Оренбургский хлеб. 1978

Лето. Вечер. Лучи солнца на западе вдруг заволакиваются пыльной стеной. Идёт домой деревенское стадо. Я хватаю буханку хлеба и бегом на улицу. Встречать нашу скотину. Она точно знает, где её дом. Отворяю ворота́ настежь. Самому страшно. Среди стада идёт огромный бык. Только б на меня не кинулся. Я для него — пылинка. Вот и наша корова, и с нею вместе овцы и ягнята:

— Веч, веч, веч, веч… Веч, веч, веч, веч…

Я ломаю свежайший хлеб и протягиваю двумя руками в разные стороны, чтобы всем им хватило. Они осторожно собирают у меня его с ладоней, чтобы не укусить меня. Ноздри их жадно раздуваются. Не потому, что они запыхались и надо много дышать, а потому, что хлеб очень вкусный и нежный. И им нравится запах.

Он и мне очень нравится. Я и сам его с огромным удовольствием ем без всего, запивая просто водой. Просто здесь он стоит копейки и его очень много.

В Уфе-то такого вкусного хлеба никогда не бывает…

Я пишу это сейчас, в 2023-м и думаю, не родственные ли это слова, «привечать овечек вечером словами „веч, веч, веч, веч“»? Наверняка нет. Но красиво. Зато теперь я точно знаю, что в белорусском языке слово овца — ласкательная производная от ласкательной формы. Овечечка.

…

Осень, утро. Отец заходит домой, ставит на пол тяжелый рюкзак. В рюкзаке уже просвечивают небольшие прорехи. Ему много лет, и он видел немало краёв и областей СССР. В этот раз он вернулся из Яшкина, от матери.

— Что, как в Яшкине дела?

— Да, пойдёт, — он несёт рюкзак на кухню, ставит на табурет и начинает его разбирать. В самом низу два расплющенных кирпича хлеба из деревенской пекарни. Расплющенных в лепёшку.

— Кто так хлеб укладывает-то? — возмущается мать: — Выбросить придётся.

Хлеб перед помойкой заезжает на подоконник, пока вынутое из рюкзака распределяется по своим местам. По большей части — в стирку.

Родители хлопочут по хозяйству и вспоминают про хлеб через час. Но он удивляет всех. Вместо двух расплющенных лепешек на подоконнике стоят два разопревших на солнце кирпича. Конечно же, их с удовольствием съедают с вечерним борщом.

…

В Яшкине старики еде не кланяются. За столами сидят ровно, прямо. К еде тянутся только руки. С ложками. Ложкой черпается суп, и, прежде чем отчалить от тарелки, ложка заезжает сверху на кусок хлеба в левой руке. И вдвоем они уже едут в рот едоку. Чтобы с ложки ни капли не пропало.

Хлеб же режется тут не так, как в Уфе. Не кусками по сантиметру–два, а квадратными брусками. Толщиной сантиметра 4–5. Такой брусок еле местится в широко открытый рот. Но. Большому куску и рот радуется.

И хлеб этот не крошится, как в Уфе. Не разваливается в руках.

В Уфе-то такого вкусного хлеба никогда не бывает.

Продолжение следует…