Мимоходом, мимолетом… Часть первая

1. Чернушка

Стадо пригоняли домой около половины десятого, когда уже подступали голубоватые летние сумерки. Поднимая облачка пыли, сытые коровы и овцы лениво плелись по деревенской улице. Были и козы. Хозяйки выходили к воротам, чтобы встретить свою корову и овечек. Иной раз неразумная скотина отклонялась от обычного маршрута и забредала в поле за селом или на чужие огороды. Хозяйки и подростки, уже пригодные для таких поручений, знали, где их искать… Мужики больше возились во дворе и у сараев, прибираясь и убирая навоз. Коровьи лепешки вперемешку с затоптанным скотиной сеном и соломой складывали в кучу за сараем, чтобы по осени или весной использовать как удобрение для огорода.

Соседка наша, Марьям-апа, была, мне кажется, красивая женщина: маленькое круглое личико, карие, с прозеленью, распахнутые глаза, ладное такое телосложение. Муж ее, Мирза-абзый, положительный во всех отношениях семьянин, трудился в какой-то казенной конторе на средней чиновничьей должности. Вырастили они троих сыновей. Прожила она более девяноста лет и пережила своего любящего и добродушного мужа лет на тридцать. Последние двадцать лет жила с младшим сыном в Уфе. Семейная жизнь у него, похоже, не заладилась…

Марьям-апа, в отличие от многих других женщин с нашей улицы, на службу никуда не ходила, занималась семьей и домашним хозяйством. Каждый вечер она встречала свою корову на улице, нарядившись в крепдешиновое платье с веселенькими цветочками, с сережками в ушах, с красными бусами на шее, с колечками на пальцах и золотыми часиками на запястье. Следует, видимо, упомянуть и капроновые чулочки с модельными туфельками… Подрастая, я начинала понимать, почему при виде нарядной соседки другие тетеньки с нашей улицы начинали переглядываться и похихикивать. Показать себя во всей красе Марьям-апе было больше НЕГДЕ! Летом форма одежды деревенских женщин для дома и двора была такая: застиранное и заношенное ситцевое платье или фланелевый халат, поверх него цветастый рабочий фартук с оборками, на голове ситцевый или полушерстяной платок, повязанный узлом на затылке, шерстяные носки-самовязки поверх коричневых хлопчатобумажных чулок и глубокие остроконечные резиновые калоши.

В прохладную погоду надевали стеганую на вате или вязаную безрукавку. После возвращения стада домой, корову надо было сразу подоить, молоко процедить через чистую марлечку и поставить в относительно прохладное место. Какие уж тут могут быть переодевания для улицы или напоказ? Привязала скорее хвост коровы к ее ноге, чтобы не испачкала молоко, отмахиваясь от мух, помыла вымя, поливая водой из кумгана, вытерла его, смазала соски маслом и вперед!

Вечернее ведро молока ночевало на улице в прохладной темноте, а после утренней дойки и вечернее, и утреннее молоко вместе пропускали через сепаратор. Далее обрат заквашивали, получали катык, из него делали творог. Благодаря корове и усилиям родителей, у нас на столе всегда были молоко и молочные продукты — сметана, творог, катык, нужные детям для роста и укрепления здоровья. Когда я вошла в подростковую фазу, мы с мамой попробовали сварить из творога сыр — получилось! Кажется, по рецепту из отрывного календаря. Холодильников еще не было, и летом мясные и молочные продукты опускали в погреб или колодец. Погреб весной до середины наполняли снегом, который покрывали соломой или опилками. Получался ледник, и его хватало почти до осенних холодов.

Корову держали только одну. Продукции от нее на нашу семью хватало с гаком. На исходе июня заготавливали для нее сено на специально выделенной делянке. Сенокос — целая история! Довольно интересно, местами даже поэтично и трогательно, описана моим младшим братом Рустамом Давлетшиным в его рассказе «Сенокосная пора».

В конце зимы или начале весны корова телилась, и теленка поначалу держали в избе, поскольку на улице и в сарае для малыша было еще холодно. Выпускали его во двор в середине апреля, и он смешно скакал по двору, взбрыкивая задними конечностями, радуясь воле и простору.

Когда я училась в девятом классе, корова у нас была совершенно черная, норовистая и бодливая — Чернушка. Как-то она умудрилась прижать меня к каменной кладке летней кухни, уместив девичье тельце между рогами, в которые я вцепилась мертвой хваткой, пробудив в себе невесть откуда богатырскую силу! Орала, наверное, благим матом! Мы как раз строили дом, и на крик прибежали два плотника, работавшие над срубом. Каждый взялся за один рог, и корову благополучно оторвали от каменной стены и оттащили от меня. У девочки осталась лишь розоватая царапина сбоку на животе. Вскоре она исчезла. Но! Наша решительная характером мама незамедлительно сдала корову в «Заготскот» на убой! Чернушка умудрилась в тот же день сбежать из казенного загона и добраться до наших ворот. Уже не помню, как мы избавились от нее окончательно, но остальные коровы были добродушные, без закидонов.

Зато вот сейчас вспомнилось, как Чернушка играла с нашим четырехлетним братиком Рустамом зимой, легонько перекатывая его рогами по снегу, как маленькое бревнышко. Он был в цигейковой шубке, которую мы носили все трое, каждый в соответствующем ей возрасте. Малышу было весело!

2. Стирка

Летом-то стирать можно было и во дворе: поставил корыто на две табуретки, налил воды, согретой в казане дворовой печки, замочил белье, намылил хозяйственным мылом каждый предмет отдельно и шуруй! Стиральных порошков не было в помине, хотя ко времени моего взросления появилась, кажется, кальцинированная сода. С ней тоже можно было замачивать белье. Не помню, чтобы мы с мамой пользовались ребристой стиральной доской, а стиральная машинка появилась в начале 70-х, когда я была уже студенткой и училась в Уфе. Но воды-то чистой для стирки надо было натаскать не менее десяти ведер — значит, пять раз сходить за водой к колодцу, довольно далеко от дома, километра полтора. Стало легче, когда наш брат Марат, семиклассник, выкопал с другом колодец на пригорке в конце огорода. Два подростка вдвоем обложили стенки колодца камнем, поставили сруб и пристроили журавль! Наверное, ближе к концу их дерзкого проекта помогали и взрослые мужики. Для журавля же нужно посадить приличный столб — высокий и тяжелый, конечно! Осенью, зимой и летом вода из нового колодца (на татарском «Марат коесы» — колодец Марата) годилась для всех наших нужд. Только весной в него попадали мутные талые воды, и некоторое время воду из колодца для питья не брали.

Сетевой газ провели в наш дом во второй половине 70-х, и греть воду для стирки и прочих нужд стало проще: поставил двухведерную кастрюлю с водой на газовую плиту, и усилий и времени для стирки уже нужно меньше. Использованную при стирке воду тоже нужно было перелить из корыта в ведро и оттащить в сторону огорода, за баню, и слить в яму для бытовых отходов. Когда построили свою баню, перенесли стирку туда. Стиральную машинку поставили в предбанник. После купания всей семьи в банной бочке оставалась еще горячая вода, и мы использовали ее для стирки — уже в стиральной машинке. Опять же экономия сил и времени все-таки.

На летних каникулах и во время своих долгих учительских отпусков, в погожие дни я просто с утра ставила замоченное в корыте белье, заполненные водой ведра и прочую тару с водой на солнце. К вечеру, часам к пяти, все разогревалось, и стирку во дворе можно было завершить, не бегая за горячей водой на кухню. Экономия сил и газа, хотя газовых счетчиков тогда у нас не было.

А как же зимой, осенью и весной? В холодную погоду? Ведь тяжело же любому зимой и носить, и возить воду в пятидесятилитровой фляге на саночках! А по осенним раскисшим тропинкам на нашем-то черноземе? Как наша маленькая мама со всем этим справлялась, пока мы подрастали — уму непостижимо! В подростковой фазе мы начинали, конечно, помогать…

Окончание следует…