Онтогенез мой. Часть сорок третья

Глава 4. Откуда руки растут?

…В детстве меня роняли вниз головой. На животе сползал с кроватки и ухнулся в открытый зев подпола. Видать, нехило приложился затылком к лестнице, повредил область мозга, отвечающую за глазомер и начертательную твердость руки. Короче, это я так ищу уважительные причины, по которым не тянул черчение от слова «совсем». Поначалу особо не расстраивался, ибо преподавал земляк, друг двоюродного брата Данил Касимов. Морщился, глядя на мои чертежи а-ля похмельный Пикассо, но особо не наседал. Учалинец же, ему тоже с детства вдолбили базовую башкирскую доктрину «Чужой не помилует, свой своего не убьет». Да вот незадача, когда до зачета остались считанные недели, Данила Фасхетдиновича призвали в армию. Вместо него приставили к нам другого — такого же молодого и плотного сложения, очень жизнерадостного преподавателя блондинистой масти. Веселый-то веселый, но когда пришел на зачет с кипой чертежных листов, выпучил глаза и пролепетал, точнее — проблеял нечто нечленораздельное:

— …Что, что это такое?..

Будь более начитанным, наверняка бы процитировал: «Искусство сумасшедших, пещерная живопись или рисунок, сделанный хвостом непокорного мула, по сравнению с транспарантом Остапа казались музейными ценностями».

— Это мои задания.

На всякий случай уточнил:

— Чертежи…

Преподавателя передернуло. «Чертежи» применительно к моему ватманомарательству — это святотатство, кощунство для незамутненной души непоколебимого адепта твердых линий и прямых углов ровно в 90 градусов (ни секундой меньше!). Голос зазвенел если и не сталью, так графитом карандаша маркировки «2 Т»:

— Янбаев, наверное, и сам понимаешь, я за эту мазню не могу поставить зачет!

— …Я теорию хорошо выучил, все знаю.

Голос препода чуток смягчился, с маркировки «2Т» примерно на «ТМ». Видать, не ожидал, что студент со столь низкой ступени грехопадения в принципе может иметь понятия о столь высоких материях. Проверил. Про шаг резьбы. Еще что-то, я эти фишки действительно знал, ничего ведь сложного. Экзаменатор заметно приободрился.

— Знаешь, если ответишь и на последний вопрос, так уж быть, зачет я тебя поставлю.

Выдержал театральную паузу и произнес с экзальтацией провинциального конферансье на каких-нибудь торжествах каких-нибудь работников торговли и обслуживания:

— Скажи, студент, ты эти «чертежи» руками рисовал или ногами?

…И загрохотал, заклокотал раскатистым смехом на всю аудиторию. Понятненько, так здоровый человек здоровым смехом самоизлечивается от стресса. После лицезрения возмутительной профанации столь высокого и изящнейшего искусства — ЧЕРЧЕНИЯ.

Я тоже угодливо похихикал, а когда таки получил заветную роспись в зачетке, так и вовсе расплылся в счастливой улыбке. Чего уж хорохориться — чертил я действительно отвратительно. (А вот мои рисунки всяких сказочных персонажей и пасторальных домиков, как ни странно, детям нравятся. Видать, сильно тогда приложился затылочком, сместились акценты графического мировосприятия).

С несостоявшимся ангелом-спасителем по черчению Данилом Касимовым видимся чуть ли не каждый день. Он управляющий «УралСиба» по соседству с моим домом. Раньше, когда я возглавлял комскомитет лесокомбината, был 1-м секретарем горкома ВЛКСМ, даже инструктором приглашал. Хороший он человек, не вмешайся тогда МО СССР, наверное, скрепя сердце и поставил бы «хорошо» в зачетке.

Глава 5. Прекрасная половина

Дендрология. Вот уж кто всех нас любила, так это Флорида Вакилевна Мухаметзянова. Скопом любила, искренне, без исключений. Мы дети же были тогда, а дети такое чувствуют на автомате. Только по-настоящему повзрослев, обзаведясь коростой на израненных душах, начинаем оперировать иллюзиями и логикой. Короче, Мать Тереза на ботаническом поприще) Не скажу, что дендрология меня увлекала, скорее, наоборот, но на занятия ходил с удовольствием. И до сих пор, если не могу определить вид деревьев, испытываю заочный, но довольно-таки жгучий стыд перед учительницей. Она ведь так старалась! Наверняка, вследствие этого, попросил сына установить на смартфоне приложение с определителем растений. И был ошарашен, сколько всякого зеленого произрастает на улицах моего города. Например, даже и не подозревал ведь, что так много вязов. Так что «Кошмар на улице Вязов» это не только где-то далеко, в Америке, но и в Учалах — вязов до фига, случаются и кошмары.

…Как потом случайно разузнал, наша любезная Флорида Вакилевна была фанаткой индийского кино и всего остального, связанного с этой страной. Говорят, как-то заполучила турпутевку в капстрану, хоть и дружественную, что само по себе было фантастикой для нормального и приличного человека в те времена. Вернулась сильно-сильно расстроенной, ибо воочию убедилась — там ни фига все подряд не поют и пляшут с перерывами на поцелуи и драки, там больше остального — ужасающая нищета, грязь и невежество. Это не могло не покоробить чистую душу нашей Флориды Вакилевны. Вроде бы даже сказала: «Лучше бы я и не ездила!»

Защиту леса (от вредителей и болезней) преподавала Раиса Васильевна Жукова. Такой вот неуемный сгусток энергии в очень даже миловидной оболочке. Довольно-таки часто недалекие люди выдают свою суетливость, нервозность и прочие мутные психозы за энергичность. У Раисы Ивановны энергия была самой доподлинной и чистой, пробы 999 — своим темпераментом щедро подзаряжала всех окружающих. И добрая-предобрая, к нам ведь всегда обращалась не иначе как: «Ребятушки вы мои!» Каждая встреча с ней — это как бы в полутемной комнате внезапно настежь распахивается окно, все помещение тут же озаряется яркими солнечными лучами, а затхлый воздух моментально разгоняется свежим весенним ветерком. Такими женщины обычно бывают лишь в 5-6 лет, пока жизнь не задавила, только редкие счастливицы — до конца жизни.

Сам предмет не особенно любил, какая-то иррациональная брезгливость у меня к насекомым и болезнетворным микроорганизмам. Но стыдно было бы филонить у Раисы Ивановны, так что курс освоил вполне прилично. Три года отработал инженером по охране и защите леса — шелкопряды и все такое. И даже один раз понтонулся: коллега завел в лес показать «прикольное дерево», я же, типа, небрежно проронил — эка невидаль, банальная «ведьмина метла». А другую заразу — березовую чагу до одурения пил во время пандемии, для профилактики — не помогло.

Продолжение следует…