Онтогенез мой. Часть пятая

Глава 4. Наш дом – общага. А пошел ты в баню!

Да, именно с такой императивной директивы началось приобщение к студенческой жизни. Как стали заселяться в общежитие, всем выставили непреклонное условие – сперва сходить в баню. Мои робкие попытки по части презумпции чистоплотности, мол, позавчера только отхлестался березовым веничком в деревенской баньке, даже не были удостоены ответа. Нечего тут умничать: сказали в баню, иди в баню. С ребятами прикинули – а ведь много будет парящихся, страждущих заселиться, “местов” на всех не хватит, вот и втопили быстрее своего возмущенного визга. Народу там уже тьма, но зря боялись.

Как выяснилось, почти всеобъемлющий формализм эпохи застоя не минул и сферу санитарной безопасности. Никто в бане и не требовал помывки, скорее наоборот. На мои расстерянные расспросы, а куда у вас, в городских банях, принято складывать одежду, кассирша только зыркнула глазами поверх очков. Типа, нечего отвлекать всякими глупостями человека при деле. Да, трудилась она не покладая рук: принимала деньги и выдавала квитки, подтверждающие посещение бани. Получил бумаженцию и опрометью дуй в общагу. С чего такая спешка? Кто-то распускал паникерские слухи: будешь в числе крайних, выделят самую плохую комнату, возможно и не со своими, а со старшекурсниками; простыни будут дырявыми, матрац – продавленным, возможно полосатым и усатым (только с двумя буквами –“-сс-”) и прочие страшилки. Сейчас понимаю, что к чему) По крайней мере, будь я комендантом, именно такой провокацией бы и сам занялся – чтобы заселяющиеся долго не телились, чтобы побыстрее завершить ответственную кампанию.

На правом крыле дома № 92 образовался целый анклав из первокурсников-лесфаковцев. Короче, три комнаты подряд (если по персоналиям запутаюсь, поправьте! А то вот точно не помню, когда именно прибился в нашу диаспору Юра Константинов). Итак, комната № 400. Побольше остальных по площади, и окна с двух сторон, но угловая и холоднее. Там заселились Насиб и “Бураевские мушкетеры”, как я их сразу обозначил, но вслух, от греха подальше высказываться не стал, ибо сразу прилетела бы ответка, за словом в карман они никогда не лезли) По психотипам Гемир – Атос, Мунир – Арамис, а вот кто из них д’Артанья́н или Портос, пусть Рафит с Айратом сами разбираются) Да хоть на шпагах из ивовых прутьев, как было принято в деревенском детстве советского прошлого. И таки да, скорее всего такого, наверное, не было ни раньше, ни позже в истории БСХИ – чтобы из одного, не самого большого района, сразу четыре студента учились на одном курсе – 8 процентов имеющегося состава. № 402. Эрик, Артур, Газиннур, Юра Константинов и Айдар (Габдельхаков). № 404. Финат, Зиннур, Булат с Ринатом и я. С остальными уже был знаком по Шемяковской кампании, а товарищ Шигапов как-то сразу влился в ячейку, будто сто лет уже жил в этой комнате, причем – жили вместе).

Финат Рифгатович нам тогда представлялся человеком очень солидного возраста, хотя тогда ему было всего 24 года, пацан пацаном! И не обижался, когда за глаза называли Стариком (прозвище как у самого Ленина). Наоборот, только посмеивался: «Эх, если бы жил с нормальными, взрослыми людьми, уже выбился бы в начальники. А так, заодно с сопливыми малайками и сам почтенность теряю».

Не, почтенность он не терял. Наоборот, в строгом соответсвии с третьим законом Ньютона и на нас оказывал воспитательное воздействие. Не пытался доминировать, обычно все замечания и претензии высказывал в шутливой форме. До сих пор перед глазами, как его добродушное лицо, предваряя еще не озвученную им шутку, начинает расплываться в широченной улыбке...

...Хлебнул я, значит, где-то и у кого-то винишка. Вроде у брата справляли чье-то ДР. Спустился к себе, дома только Финат. Чем бы заняться? Весело же, чего градусам зря пропадать. Схватил гитару, пытаюсь отбить ритм, при этом еще и изображаю что-то среднее между Макаревичем и Никольским.. Возможно и не столь мелодично, но громче – это точно. Хорошо! Ощущаю себя чуть ли не предтечей Виктора Цоя. Вдруг все это благолепие начало стремительно улетучиваться, причина тому – сидя за столом (вроде учебник читал), Финат заливался смехом. Тихим смехом, так что не сразу и врубился в ситуацию. Потом насторожился.

И что такого смешного там вычитал?

Старший товарищ так заразительно смеялся, что поневоле и сам начал улыбаться. И совершенно зря!

– А я только представил, если бы тебя сейчас увидели родители, что бы они сказали!

– ...А что такого?

– Они же тебя кормили-поили, уму-разуму учили, в саму Уфу отправили, надеются, выучишься – человеком станешь.

– ...И что?

– А ты тут набухался, песни горланишь дурным голосом, да еще на гитаре бренчишь! Вот бы они удивились, а потом и всыпали бы тебе ремнем горяченького!

С извечным культом образования у башкиротатар ясненько, но, наверное, требуется прояснить дискурс упоминания про гитару, иначе городские однокурсники и не поймут. Не очень одобрительно относились в деревнях тогда к этому замечательному инструменту. Чуток получше, чем к ныне широко распространенному кыл-кубызу. Кыл-кубыз – это как бы “прямая линия”, смартфон, напрямую соединящий с потусторонним миром. Нечто колдовское, почти инфернальное. Типа, в ней заточена могущественная когда-то злая чародейка, потому инструмент контуром напоминает женскую фигуру. Кыл-кубызистов даже запрещалось хоронить в кладбищах правоверных. Таки да, сами можете в Сети послушать, реально зловеще звучит. А в гитаре нет ничего предосудительного в мистическом плане, но репутация так себе, типа, работящий, сознательный и солидный человек в руки не возьмет. Сами, наверное, помните журналы «Крокодил» и «Һәнәк» той поры: хулиганов, тунеядцев и прочих люмпенов изображали непременно с гитарами и с папиросочкой в зубах. А еще, гитара – неопровержимая улика не только социальной, но и национально-культурной маргинальности. Вот и для меня позже стало откровением, что и башкиротатарские песни можно исполнять под гитару).

Таки да, как-то так получилось, что в деревнях это предубеждение появилось не только в результате соответствующей пропаганды. Сам провел детство в двух деревнях. В Ильчино на этом инструменте играли дяденьки пусть и не с криминальным прошлым, но из разряда “оторви да брось” (в начале 70-х в селах людей было значительно больше, а именно уголовников – на порядки меньше). Музицирование нередко заканчивалось рукопашными схватками, в том числе с использованием гитар. Мы, малышня, со стороны наблюдали и восхищались. Видимо еще тогда зародилась шутка – «Гитара –струнно-ударный инструмент». А вот уже в самых началах 80-х, в преддверии последующей криминальной революции, в аулах значительно прибавилось отсидевших граждан. И все как на подбор играли на гитарах. До сих пор в ушах хрипловатый баритон главнейшего уголовного авторитета всего колхоза «Коммунар», замечательно у него получалось.

В БСХИ, естественно, гитара в моих глазах была полностью реабилитирована и возвышена, очищена от криминально-маргинального подтеста. Эрик, которого был готов слушать бесконечно, даже показал несколько переборов. Но учеба не заладилась. Слух, возможно, имеется, в зачаточном состоянии, но вот голос... Финат ведь не зря тогда так веселился, а гитара без пения, это, как бы, лук без стрелы, похмелье без рассола, Ассоль без Грея, как Хусаинов без поэзии))).

Продолжение следует…