Как беду лечить не надо

Учился в одном из младших классов мальчик, и все, как один, одноклассники его не любили. Не за то, что он был драчуном или грязнулей. Нет, он был послушным чистюлей. И не за то, что он был двоечником или второгодником. Нет, он был отличником и постоянно получал похвальные листы.

Не любили его одноклассники вот за что: был он страшным обжорой и еще более страшной жадиной. Принесет с собой в школу вкусные бутерброды и один съест. В конце концов это его бутерброды, ешь один, если тебе поделиться жалко, но вот <…> апельсином все уроки пахнуть и только после уроков, на виду у всей школы, съесть? Или зачем принести в класс 20-цветную японскую авторучку и никому в руках не дать подержать? Такое простить трудно. Вот ему и не прощали. Никто с ним не разговаривал и не играл. Только, бывает, скажет староста: «Иванов, тебе сегодня полы мыть». И все.

Случилась с ним однажды большая беда: попал под велосипед. Вы скажете: подумаешь, беда большая! Сами, вон, сколько раз с велосипеда кувыркались и хоть бы хны. Ну, поохал немного и через пять минут забыл.

Не скажите! Это смотря как упасть. Это хорошо – хорошо упасть. А вот Иванов упал плохо, неудачно упал и получил закрытый перелом бедра. Потребовалась сложная операция, и он надолго застрял в больнице с притянутой к потолку костяной ногой и подвешенной к ней железной гирей. Первые дни, когда боль уже прошла, а скука еще не наступила, полеживал он себе, пожевывал вкусные домашние пироги да конфеты, которые ему мама приносила, полистывал книжки с картинками и, как говорится, в ус не дул. Благодать.

В одной с ним палате лежала старенькая бабушка. Ей уже сняли и железную гирю, и костяной гипс, и уже могла она, опираясь на палку, выходить на прогулку. В первый день, когда его поместили в этот станок и в ноге стал проходить обезболивающий наркоз, Иванов стал стонать и скулить от боли. Бабушка подсела рядом и стала успокаивать его:

– Потерпи, милок, потерпи! На тебе скорехонько заживет, не то что на мне. Я вон шла, да оступилась чуток, провалялась здесь целых полгода. Кости-то старые, ломаются хорошо, а срастаются худо. А у тебя они, как молоденькая лоза. Вмиг срастутся.

И правда: боль скоро прошла, Иванов повеселел и стал чаи с малиновым да клубничным вареньем гонять, благо, мама да тетки с дядьками по пять раз на дню к нему наведывались. К бабушке же за все три или четыре дня только один раз пришла такая же, как она сама, старушка. Развернули они узелок, стали чай пить да Иванова угощать, а тот к стене голову отвернул. Ага, станет он вам больничный чай с вашими сухарями пить! Своего варенья и пирогов Иванов им даже не предложил: еще чего!

Через несколько дней бабушку выписали. Собрала она свои вещи в узелок, пожелала ему скорого выздоровления и ушла.

Еще через неделю заскучал Иванов. Надоели ему и варенья, и соленья. На улицу потянуло, даже по ребятам заскучал, а они все не идут. И лежать бы ему тут неподвижным пнем, да остаться бы скорее всего на второй год, не случись дальше вот что: приходит как-то в класс, где Иванов учился, старенькая бабушка с клюкой и спрашивает:

– Вы одноклассники Сережи Иванова будете?

Все промолчали и только учительница сказала:

– Да, они.

– А почему же вы ни разу за эти дни своего товарища больного не навестили, – укоризненно спрашивает бабушка.

Потупили головы ребята и молчат, как воды в рот набрали.

– А товарищ-то у вас славный, – хвалит Иванова бабушка. – Меня домашними пирогами да малиновым вареньем потчевал.

Тут ребята все как один глаза да рты на бабушку распахнули.

– Да-да, потчевал, скучать не давал, книжки мне вслух читал. Про вас мне рассказывал. Скучает сильно. Вы уж обязательно к нему сходите. – И она ушла, тяжело постукивая клюкой.

Ребята переглянулись между собой и на следующий день отправились к Иванову. А что дальше было – не скажу. Сами догадывайтесь.

«Истоки», № 14 (314), 2 апреля 2003. С. 7