Сыграем в дикий бадминтон?

Откуда вообще это увлечение взялось? Впрочем, в бадминтон играли задолго до нас. Те, кто старше, лет эдак на пять-шесть (и даже десять), и большей частью, женский контингент страстно увлекался. В качестве разминки, вечерней зарядки. У Вилька старшая сестра Ленара большущая поклонница бадминтона – ну, обожала и всё! И согласно закономерности, Вильку и купили комплект ракеток и набор воланчиков – вдруг приобщится. Правда, ракетки те пластиковые с короткими, но массивными рукоятками. И сами воланы – круглые как шарики, из структурного мягкого пластика. Будто для детей. То есть, для нас салаг. С этими ракетками мы и приступили к постижению искусства игры в бадминтон. Чаще резвились в Вологодском переулке, опять там… всегда там. Первые попытки овладеть навыками увенчались, как не трудно догадаться, полным крахом. Воланчики как заговорённые летели куда-то не туда: то к соседям запрыгивали на огородные грядки, перемахнув через забор; то заползали под стоящий синего цвета автомобиль «Жигули», шестёрку, который стоял далеко в тылу, но назойливо нам мешал. Но авто не сдвинешь же и посему играли как есть.

*  *  *

– Дай, бей, ты, нога косолапая, – визжал и резвился Вилёк. Но и он мазал, делая неправильный замах ракеткой, похожий больше на выпад шпагой. Будто он ребром ракетки пытался отбить летящий воланчик-шарик. Вилёк даже согнул сильно одну ногу в колене, спружинился. Со стороны выглядело всё довольно уморительно.

– А ты-то?! Чемпион мира… вселенной по бадминтону! Ракеткой машешь как палкой, – иронично заявил в ответ очкастый Толик.

– Ну, ничего! Я сейчас расшибу всех всмятку. Порву как грелку! – парировал Вилёк.

– Егорка, бей!

– Да бью я, бью! – отвечал я, будучи весь взмыленный от беготни.

– А ничего, что это девчачья игра, – подразнил вдруг всех Артур. Мы с ним одногодки и в школе одной и той же учились – в параллельных классах. Он стоял довольно с серьёзным видом, прислонившись к забору, и почти не принимал развесёлого участия. Но пристально наблюдал за нашей вознёй, в руках он иногда вертел кубик Рубика.

– По барабану! – ответил сразу Вилёк.

– Да и мне пофиг!

– Вилёк! Шекспир! Ну, ты тут самый главный у нас по… теннису.

– Ага!

Стоит сказать для ясности, что у Вилька имелась и прозвище – Шекспир, которое появилось частично непривычным способом. Он увидел как-то по телевизору передачу про английского поэта и драматурга Уильяма Шекспира. И сделал для себя ошеломительное открытие, будто бы его имя Виль от производного имени Вильям… Уильям. Ну, то есть его и назвали в честь того самого Шекспира. Вдобавок, и его мать в шутку согласилась с выводом сына, когда он заговорил о происхождении своего «английского» имени. Дальше больше: Вилёк на радостях разнёс по всей Лопатине, вернее, среди нашей дружной компании, якобы он и есть Шекспир. Отсюда и наклеилась звучная поэтичная кличка.

Но с прозвищами, если пошла такая канитель, у нас всё-таки худо-бедно было. Они неважно приживались. Скажем, придумали кому-то мозговыносящую кличку, и сам обладатель нисколько не в обиде. Возможно и горд, становясь иным человеком. День-другой поносились с новым «именем», а на следующей неделе опять возвращалось всё на круги своя. Снова к нему обращались настоящим именем, что в его метриках прописано и круглой печатью зафиксировано. Разве, что срезали иногда «углы», закоротив на свой манер его имя. Вилёк светился как лампочка Ильича, когда его принялись называть Шекспиром. Только на Шекспира и отзывался – принципиально. К нашему изумлению, Вилёк-Шекспир даже взялся за «Гамлета». Фразой «Быть иль не быть…» он тысячу раз стрелял к месту и без. И что-то выкрикивал про Офелию. Хватило всех на три дня – не больше. Как бы высоко не взлетел наш Уильям, он, так или иначе, опять превратился в обычного и задорного Вилька. И он молча, без ропота согласился быть Вильком, а Шекспир… ну, остался типа конспиративного псевдонима. Не жизнестойкие у нас в компании другие «имена» – клички. Похожее было и с Далемиром – с Далей. И с Толиком – Окуляром! Не знаю в чём причина? Правда, иногда чуть выскользнет это непривычное обращение, но тут же поглотится потоком других слов. Мы, вероятно, внутренне стыдились пользоваться кличками – всё-таки мы малость из другого теста. Чуть правильные, чуть «тимуристые» что ли. И давил всем весом советский стереотип, якобы кликухи для собак, да для личностей, достигнувших дна социального общества. Уф, вот загнул выражение! Но да ладно, вернёмся к нашему бадминтону.

Мало ли, много ли прошло времени, но махали уже ракетками более-менее сносно. Прорезался и дельный азарт – кто из нас лучше наловчился; пустились в некоторые, посчитай, соревнования. Даже Саньку дали попробовать. И он, к нашему удивлению, с ходу продемонстрировал настоящий класс, словно давно играл в нечто подобное. Правда, его удары были настолько мощные, что становилось его сопернику малость страшновато. А вдруг летящий, как снаряд, ракетная боеголовка, волан выбьет ему глаз. Уж столько дури заложено в том полёте. Но ничего, освоились и с сильной ухваткой Санька. Не гнать же его! Он всё равно свой. Сами же мы, нет, нет да входили порой в кураж: начинали дурачиться по-всякому. Вилёк мог пуститься в грузинский танец – лезгинку во время игры, но волан старательно отбивал. Серёга, редкий игрок нашего «тенниса», предпочитал более поиграться просто ракеткой, чуть-чуть покидывая волан вверх, как шарик от пинг-понга. Волан же круглый как мячик. Я… уж и не помню, как веселился, но явно творил всякое. Разве, что Далемир оставался серьёзным – не кривлялся.

– А ничего, мы наловчились! Почти как спортсмены, – резюмировал Ильгиз, которому тяжелее всех дался бадминтон. Он долго пыхтел, стараясь научиться парировать полёты волана. Даже от себя послать воланчик не мог. Ну, никак не выходило – всё промахивался и промахивался. Но в конце концов, после упорных, скажем, тренировок и он справился. Ильгиз сиял, как трёхкопеечная монета от счастья – как-никак одолел «зверя».

– Эх, был бы ещё стол для пинг-понга…

*  *  *

Хоть убейте, но забыл, кто тот функциональный преобразователь и идеолог, предложивший перебраться с ракетками на улицу Дизельную. Та идея, между прочим, сыграла свою немаловажную роль. Но предложили и ладненько. Улица в разы шире и места для манёвров предостаточно. И главное, неудачные залёты «снарядов» в огородные участки сводились почти к нулю. И Вилёк-Шекспир доволен – мы кружились-топтались теперь рядом с его домом. Лепота! По одну сторону – небольшой пустырь… газончик, по другую – до домиков приличные метры, ещё со спуском. Никаких шансов для «завоевания» чужих дворов.

Так и возникли наши дневные-вечерние состязания на улице Дизельной. Но если бы... К нам пожелали присоединиться и сёстры-блондинки, но не близняшки, Вика и Ольга; тоже немалые охотники до бадминтона. С нами они не больно-то общались, но тут изъявили желание. Всё-таки спорт-полуспорт!

– Можно и мы с вами? У нас и ракетки свои есть.

– Налетайте! – ответил кто-то из нас.

У сестёр, как раз имелись ракетки классические из дерева – пружинистые, и длинные стержни с рукоятками. Ракетки-тройники, любительские. И эти орудия, можно сказать, чуть ли не испортили всю нашу спортивную идиллию. Когда я попробовал играть «классикой», и также подержал в руках деревянную ракетку Далемир, тут неожиданно появилось ощущение, будто мы ни капли не умеем играть в бадминтон. Опять начались пропуски волана. Посыпались нули… Мазилы вернулись.

– Что за ерунда? Блин! Я не могу отбить… как будто впервые играю.

– И у меня такая же лажа!

И Вилёк попытал счастье с деревянной ракеткой. И он не смог отбить несколько ударов. Тоже промахи! Массовое позорище! И всё это крушение случилось на глазах девчонок.

– Ребзя! И у меня…

Ольга, Вика захихикали. Они явно предположили, будто бы мы выделывались перед ними. Корчили из себя неумёх-идиотов. Когда же они брались играть, их очередь наступила, то они показали себя во всей красе. Ну, в плане игры, безусловно. В умелых руках девочек воланчик чем-то походил на маятник, который качается только в две стороны. И никаких кривых отклонений. Теперь в игре использовались типичные «снаряды-воланчики», состоящие из хвоста и головки, типа птички или челнока, которые гораздо лучше шариков. Вика и Ольга принесли вместе с ракетками. Ощущалось некое преображение – появилось наконец что-то подлинное.

– М-да! Придётся переучиваться, играя теперь длинными ракетками. Прицел-то наш сбился, – сделал вывод, Далемир, наблюдавший за игрой сестёр.

– Согласен! – подвёл черту и я.

– Да фигня! Переобуемся как надо. Делов-то! – как всегда отшутился Вилёк, – Но что делать с этими игрушечными ракетками? Выкинуть?

– Зачем? Наловчимся теми и другими.  Всё-таки не дебилы.

– Ага!

И действительно, привыкать долго к новому спортивному инвентарю не пришлось. Мгновенно набили руку и глаз. Если честнее, то за пару дней. Подумаешь, другая конструкция! Мозги-то те же. И пошла у нас пора разлихая, удалая – бадминтонная! Попутно создавались две сражающиеся пары: одна пара игроков стояла подальше от другой, благо и улица позволяла – широченная и длинная. И два огромных тополя-небоскрёба величаво стоявшие поблизости – с явным любопытством поглядывали на нашу возню. К нам, к прочему, уже присоединились: Розалия, сестрёнка Далемира, Ленара, Гузель… ещё одна наша подружка – моя соседка, Димон с короткой стрижкой… Да мало ли кто ещё! Народ стекался самочинно. Как на пожар сбегается обычно, так и на нашу игру повалил он. В довесок, удивляться приходиться – и что нас так сильно продрал до печёнок-селезёнок сей не совсем великий и могучий бадминтон? Что в нём нашли такого золотого? Прямо мания какая-то приключилась с нами! Беда ли какая?!

– Привет, мужики! Что режемся? Трёмся… – подошёл к нам плечистый и жилистый отец Ольги и Вики, – И мне попробовать что ли… замахнутся? Не прогоните?

– Зачем нам прогонять?.. Можно и поиграть. Мы не против.

– Я тут не один. С брательником.

*  *  *

Пожалуй, скажу, что с появлением двух братьев, живущих на Дизельной, всё перевернулось с ног на голову. Акценты игры, совершеннейшим образом сместились… и пёс знает куда. Примкнул к нам также и дядя Вилька. Потом, нарисовались не совсем для меня знакомые люди, но наши лопатинские. И они с Дизельной улицы. И откуда их столько взялось? Затеялось такое, что ни в сказке сказать, ни пером описать. И во сне ничего похожего не увидишь. Началась богатырская сеча, если позволительно это месиво так именовать. Мы не стали разбиваться на пары. Ну их, бесполезные пары. Разделись на две команды, где-то десять человек против десяти. Отыскались ещё ракетки: из дома многие приволокли. И таким макаром, мы и взялись резаться. В бешённом ритме, до последних силёнок. Кто ловчее, выше тот и отбивал волан… пушечное ядро, что летело в нас, а потом в них. Визг, рев стоял немыслимый! Вся Лопатино, наверное, тряслось, амплитудило. Типа землетрясение! Больше всех ревел басистым голосом, да и кукарекал-лаял почему-то отец тех двух девочек. Он будто в детство впал. До этого ничего подобного с ним не случалось, и с нами особо не возился – не игрался. А тут… на волшебный рычаг нажали.

Наверное, и постигнуть нелегко. Вот как это… десять человек (пусть не десять, чуть наврал… семь на семь – это сто пудов) с одной стороны носились как угорелые и с другой – остальные десять не отставали. Фактически футбол, только бадминтонный. Без ворот. Без штрафных. Без жёлтых карточек, без арбитров. До падения воланчика на землю. Упал – очко! Эх, была бы в то советское время у нас видеокамера, или какой-нибудь простенький смартфон – обязательно бы засняли эту пышную и дикую «войну» для истории, биографии. Вышел бы определённо крутой шедевр в киноискусстве… в некотором смысле. Смонтировали, ножницами вырезали лишнее и… в рамочку. И вряд ли убрали бы на антресоли, на самую дальнюю полку – копить, поедать пыль. Не быть тому! Наше как бы наивное дуракаваляние, крикливое тогдашнее веселье под присмотром детства никак нельзя отправлять в забвение, в оковы прошлого. Хочется немножко вечности…

– Вот же уделался я! Пот градом льёт, – каламбурил раздухарившийся от игры Вилёк, – Битва – полный улёт!

– Чаще бы собираться всем нам. По вечерам. Да просто побегать туда-сюда с ракеткой в руках, – предложила Ленара.

– Обязательно! Кто ещё так яростно играет в бадминтон? В каком дворе, на улице подобное увидишь?

– Только мы! Лопатинские, – проговорил я устало. Ощущал я сжимающую тяжесть в ногах, хотя какая усталость? Что за ерунда! Скорее распалился. Разошёлся как флибустьер в Карибском море. И мы всё равно раньше одиннадцати часов вечера не расходились по домам. И ребёнку-подростку утомление почти не знакомо. Дай волю – и на всю ночь загулял бы!