Под флагом цвета крови и свободы. Часть тридцатая

Определенный и точный кодекс дуэли, насколько знала Эрнеста, сложился в пиратских кругах сравнительно недавно – злые языки даже поговаривали, что сам властитель Меланетто не раз приложил к тому руку – но благоразумнейший его принцип, предписывавший выяснять свои споры лишь на суше, был куда древнее, восходя к заветам великих мореходов прошлого. Эрнеста знала все эти сказки, да и присутствовать на подобных дуэлях ей доводилось, но в качестве одного из противников – еще ни разу. Ну что ж, все бывает в первый раз: страха она почти не чувствовала – лишь легкое беспокойство, когда капитан Рэдфорд, переговорив с Винченсо, сухо спросил, глядя ей в глаза:

– Пятнадцать шагов?

– Десять, – со злорадной усмешкой возразила Эрнеста. Она не сомневалась, что успеет выстрелить первой: стрелком она всегда была хорошим. Полный бессильной ярости взгляд Винченсо служил тому наилучшим подтверждением.

– Капитан Алигьери, что скажете? – нахмурился властитель Меланетто. Тот пожал плечами и чуть заметно поморщился, крепче держась за рукоять своего пистолета:

– Десять так десять. Мне все равно.

– Раз все равно, может, будем стрелять через платок? – хищно оскалившись, предложила Эрнеста – в толпе мгновенно послышались негромкие, но явно одобрительные смешки. Команда Алигьери затравленно косилась на откровенно выражавших свой восторг пиратов, однако те были в большинстве.

– Уверены, что вы не передумаете? – отмерив нужное количество шагов, настороженно оглядел обоих дуэлянтов властитель Меланетто. Алигьери, покосившись на девушку, отрицательно покачал головой; Эрнеста лишь с презрением отвернулась и выложила на стол пистолет и шпагу – надо было по обычаю показать свой арсенал противнику в доказательство того, что шансы обоих изначально равны. Равенство это было более чем условным: пистолет Эрнесты был на три с половиной дюйма короче, а шпага – заметно легче тяжелой, с вычурной гравировкой сабли Винченсо, однако девушка лишь усмехнулась, когда кто-то из толпы за ее спиной забурчал об этой разнице. В том, что дело решится одним выстрелом, и шпага ей все равно не понадобится, Морено даже теперь нисколько не сомневалась.

По обычаю, исполнявшему роль судьи полагалось сделать попытку примирить обе стороны, однако капитан Рэдфорд воздержался от этого, вероятно, посчитав, что своим предыдущим вопросом уже более чем исполнил свой долг. Едва Винченсо и Эрнеста заняли свои позиции, он громко объявил:

– Один! – противники одновременно заткнули оружие за пояс и повернулись друг к другу спинами. Алигьери сразу же положил руку на бедро, а Эрнеста – на пряжку ремня: касаться оружия до установленного момента было запрещено.

– Два! – хрипло и страшно прогремело в воздухе. Морено с присвистом вздохнула; у нее мелькнула мысль, что стоило перекреститься до начала поединка – но теперь было уже слишком поздно…

– Три! – скомандовал капитан Рэдфорд, и противники с обеих сторон сразу же схватились за пистолеты. Эрнеста успела первая: она обернулась и, почти не целясь, спустила курок. Однако – по безумной ли прихоти судьбы, по нелепой ли смертоносной случайности – вместо громового звука выстрела раздался лишь сухой щелчок кремня. Пистолет дал осечку.

Мгновение Эрнеста почти с ужасом смотрела на предавшее ее оружие, но тотчас вскинула напряженный, отчаянный взгляд на бывшего капитана. Она знала, что Винченсо не откажется от выстрела и не даст ей время перезарядить пистолет; в сущности, по правилам пиратской дуэли он и не был обязан это делать. С расстояния всего в десять шагов промахнуться из пистолета, дающего точный и верный бой со всех тридцати – было практически невозможно.

Властитель Меланетто молчал, не вмешиваясь – Эрнеста видела, как страшно поблескивали его угольно-черные глаза, но ни одного слова не сорвалось с его крепко сжатых губ. Вероятно, это бездействие еще больше ободрило Алигьери. Реши он выстрелить сразу же, у Эрнесты не было бы ни единого шанса; но Винченсо медлил, держа девушку на прицеле: он то почти убирал палец с курка, то решительно хмурился, словно готовясь выстрелить, переступал с ноги на ногу, и в углах его рта при этом вспыхивала и вновь угасала довольная усмешка. Эрнеста молча глядела на него без всякого выражения – ей, выросшей в жестких рамках пиратского общества, не впервой было скрывать парализующий страх смерти – однако зоркий глаз мог бы уловить, как чуть заметно подрагивала закушенная ею едва ли не до крови нижняя губа.

– Да стреляй ты уже! – внезапно надрывно выкрикнул кто-то из матросов «Кобры». Винченсо осклабился и снова поднял пистолет; Эрнеста мгновенно вся подобралась, раздув ноздри и наклонившись вперед. Толпа вокруг них заколыхалась, возникло движение – и еще прежде, чем грянул выстрел, внутрь кольца прорвался одинокий человек, с воплем бросившийся в сторону Эрнесты. Винченсо спустил курок; пуля просвистела в воздухе, но неизвестный уже успел схватить девушку за талию и повалил на землю. Позади них с грохотом разлетелся стоявший на столе кувшин, одним из осколков зацепив также потерявшего равновесие мужчину. Однако отличившийся столь неожиданным благородством спаситель не обратил на это никакого внимания, бросившись поднимать Эрнесту.

– Вы не ранены, сеньорита? Вас не задело? – наскоро ощупывая ее плечи, хрипло спросил он. Морено в растерянности отвела от лица рассыпавшиеся волосы:

– Вы?!..

Договорить она не успела: Винченсо, очевидно, разъяренный внезапным поражением слишком сильно, чтобы понять, что этим вмешательством третьей стороны ситуация сразу же решилась в его пользу, с лязгом рванул из ножен свою саблю. Эдвард легко подхватил Эрнесту под локоть и оттолкнул себе за спину, также вынимая из-за пояса оружие.

Одновременно с этим в «Мертвой голове» произошло еще одно, быть может, еще быстрее замеченное большинством присутствующих изменение расклада сил: на пороге таверны возникла группа из, по меньшей мере, двух десятков людей, принявшаяся стремительно продвигаться к месту дуэли. Во главе ее шел капитан «Попутного ветра» Джек Рэдфорд.

Но Винченсо Алигьери этим было уже не остановить; хоть Эдвард и считал себя сносным фехтовальщиком, но ему с трудом удалось парировать первые, самые яростные удары противника, казалось, стремившегося разрубить его пополам. Кое-как ему все же удалось выбраться из узкого пространства между двумя столиками, куда стремился загнать его Алигьери; увлекая за собой девушку, Дойли метнулся навстречу Рэдфорду-младшему.

– Забирай ее и уходи! – только и успел проговорить он, прежде чем снова обернуться навстречу сопернику. На мгновение ему удалось разглядеть лицо Эрнесты: настолько пораженной – не то недавней угрозой смерти, не то неожиданным спасением – он еще никогда ее не видел. Но в полной мере насладиться этим у Эдварда не вышло: очередным ловким выпадом Алигьери едва не выбил из его руки клинок и теперь настойчиво теснил к стене. Проклиная себя за долгие месяцы на корабле, когда он не удосуживался тренироваться хотя бы для поддержания формы, Дойли с трудом отбил натиск врага и бросился в контратаку.

– Остановитесь оба немедленно! – прогремел предостерегающий окрик властителя Меланетто; длинный пистоль в его руке опасно качался из стороны в сторону – с Винченсо на Эдварда. Алигьери опомнился первым: сделал шаг в сторону, не убирая оружия, и хищно слизал кровь с разбитой нижней губы. Дойли покосился на него и крепче сжал рукоять сабли.

– Эй, парень, – негромко окликнул его старый Макферсон, придерживая за плечо молча рвавшуюся к своему спасителю Эрнесту. – Иди сюда.

Эдвард неопределенно усмехнулся и мотнул головой. Морено побледнела, однако юный Генри, до того стоявший за левым плечом Джека, неожиданно храбро подошел к Эдварду:

– Мистер Дойли, пожалуйста, делайте, как они говорят, – шепотом попросил он, беря мужчину под локоть. Однако хозяин Меланетто, заметив этот маневр, сразу же наставил на них обоих пистолет:

– Этот человек совершил преступление и должен за него ответить!

– Преступление? Преступление?.. – в запале рявкнул Эдвард, отмахиваясь от вцепившегося в него Генри. Эрнеста, побледнев еще больше, косо сорвала со своего плеча руку боцмана, встала между ними и схватилась за локоть бывшего помощника.

– Капитан Рэдфорд… – начал было Винченсо, но его уже никто не слушал: Джек решительно выступил навстречу своему отцу и ответил:

– Эти люди – из моей команды, и я имею право знать, в чем их обвиняют!

– Неужели? – Рэдфорд-старший слегка повел дулом в сторону. – Тебе известны претензии Эрнесты Морено в отношении капитана Алигьери?

– Конечно же, известны, – без колебаний подтвердил Джек. – Я сам вывез Эрнесту с острова, где ее бросили без суда и следствия вместе с раненым товарищем. И если бы даже она не озвучила свои претензии тому мерзавцу, который с ней это сделал, я бы сам это сделал!

– Капитан Рэдфорд, я протестую!.. – всем корпусом, стиснув кулаки, поворотился к нему Алигьери – Джек усмехнулся ему в глаза:

– Наш судовой врач достаточно знает свое дело, чтобы отличить свежую пулевую рану от нее же недельной давности. Даже если Билл Катлер и был в чем-то виноват перед вами, ни по одному Кодексу вы не имели права стрелять в него перед марунированием*!

– Я и не стрелял! – черные глазки Алигьери насмешливо блеснули. – Ваш судовой врач, что же, еще и подтверждает, что то была именно моя пуля?

– Это подтверждаю я! – Эрнеста все еще была сильно бледна и явно с трудом держалась на ногах без посторонней помощи, однако голос ее звучал достаточно твердо, чтобы Рэдфорд-старший, мимоходом скользнув по ней взглядом, поморщился:

– Пусть так. Предположим, требования мисс Морено обоснованы, – он нравоучительно поднял вверх скрюченный узловатый палец. – Однако разве не сама она требовала дуэли? Я удовлетворил это ее желание и проследил, чтобы все прошло в соответствии с законами.

– С законами? Вы же видели, что случилась осечка! Разве он не должен был дать ей возможность перезарядить пистолет? – вмешался Эдвард. Джек с досадой покосился на него.

– Вообще-то нет, – негромко сообщил он. Джон Рэдфорд удовлетворенно прищурился.

– Предположим, – с обычным властно-уверенным видом заговорил он, – предположим, показания, услышанные мною теперь, могли бы изменить ход дела, но для этого их требовалось высказать раньше. Ныне же, – он внезапно взглянул на Эдварда своими жуткими черными глазами, в которых, казалось, виднелась в глубине зрачков толстая ледяная корка, – следует говорить уже не о справедливости дуэли, а о нарушении ее распорядка!

Дойли слушал его с откровенным возмущением. Несмотря на все еще периодически поднимавшееся в его душе отвращение к пиратам и всему пиратскому, спасая Эрнесту, он не чувствовал, что поступает неправильно. В сущности, он вообще не успел ничего почувствовать: только-только уловив знакомое имя в сочетании со словом «дуэль», сразу же влетел, задыхаясь от быстрого бега, в указанный кабак, протолкался сквозь толпу – и увидел Эрнесту, стоящую под дулом пистолета.

Никогда прежде он не думал, что судьба этой сумасшедшей пиратки, не сказавшей ему ни единого доброго слова на прощанье, окажется столь тесно сплетена с его собственной – и что закрыть ее своим телом от смертельной пули будет проще, чем увидеть эти яркие глаза потускневшими и неподвижными… До сих пор при одной мысли об этом внутри Эдварда все переворачивалось и тяжкая волна гнева поднималась от сердца к горлу, не давая ни дышать, ни говорить. Нельзя, невозможно было не вмешаться! Даже если бы тысячу раз он знал эти проклятые законы, не позволявшие вмешиваться в ход дуэли третьим лицам – невозможно!..

– Я стал пиратом совсем недавно и не знал о существовании такого закона, – смирив свою гордость, сквозь зубы попытался объяснить он. – И я даже предположить не мог, что возможна дуэль между сторонами, заведомо находящимися в неравном положении!

– Молчите лучше! – простонал Джек, но было уже поздно: Джон Рэдфорд с нескрываемым хищным интересом повернулся к обвиняемому:

– В неравном положении, говоришь?

– Не знаю, как у пиратов, – Эдвард взглянул на побледневшую Морено – при виде девушки воспоминания о недавно увиденном жутком зрелище вновь всколыхнулись в его душе, – но в цивилизованном обществе дуэли между мужчиной и женщиной в принципе невозможны. Не говоря уже о том, что оружие требовалось проверить лично вам до поединка – а сама дуэль должна была состояться на нейтральной территории, – он посмотрел в глаза старому капитану, – и в присутствии людей, не заинтересованных лично в ее исходе!..

– Довольно! – громовым голосом перебил его властитель Меланетто; толпа встревожено заколыхалась, а Джек за спиной у Эдварда хрипло и отчетливо выругался. – Мы услышали достаточно. Взять его! – авторитет старого пирата в пределах его острова воистину был непоколебим, так что по меньшей мере дюжина рук одновременно вцепилась в плечи Дойли. Однако Эдвард не испугался – не по причине внезапной смелости или гордости: просто он не успел еще осознать, что приговор для него уже озвучен и сейчас же будет приведен в исполнение, когда подчиненные Рэдфорда-старшего поволокли его навстречу капитану, уже обнажившему саблю.

___________

* Марунирование – способ казни, распространенный у пиратов: высадка провинившегося на необитаемый остров с минимальным запасом еды, питья и оружия.

Продолжение следует…