Под флагом цвета крови и свободы. Часть четырнадцатая

Вражеский боцман снова выстрелил – с палубы и марсовых площадок «Попутного ветра» ему ответили сразу несколько стрелков, но ни одна из пуль, очевидно, не достигла цели: напротив, послышавшийся следом за этим крик боли, как мог судить Генри по выражению лица Эрнесты, принадлежал кому-то из пиратов.

– К черту, – сверкая глазами, выдохнула она и, метнувшись к грот-мачте, привычными, сноровистыми движениями начала взбираться по вантам. – Сейчас я сама его уберу!

Генри, позабыв обо всем, тоже бросился к мачте, запрокинул голову:

– Я вам помогу!

– Дурак! Убирайся в трюм, пока живой! – не оборачиваясь, крикнула Эрнеста. Она уже ухватилась за свисающий конец шкота и теперь, подтягиваясь на руках, пыталась перебросить правую ногу через рей. Очередной выстрел вражеского боцмана почти достиг цели: пуля сбила с ее головы шляпу, и девушка припала к мачте всем телом.

– А… черт! – хрипло выругалась она, протянув было руку к бесполезному сейчас пистолету и тотчас изогнувшись змеей так, чтобы спрятаться за бьющим по ветру парусом. – Далеко слишком! Ребята, – запрокинув голову, крикнула она сидевшим на марсовой площадке матросам, – Айк, Марти, киньте мне ружье! Любое, только быстрее!.. – Получив требуемое, она снова выглянула из-за паруса, вскинула оружие, пытаясь прицелиться, но тотчас спряталась снова в укрытие. Вражеский боцман поднял ружье, целясь в кого-то из абордажников-пиратов внизу; Эрнеста моментально выхватила из-за пояса пистолет и выстрелила в парус над его головой.

– Что, съел? – донесся до Генри ее издевательский смех. – Не ты один стрелять умеешь!.. – Новая пуля заставила ее опять пригнуться и прижать ружье к животу. Генри видел, как боцман, что-то бросив своему подручному, склонился над корзиной и, выбрав, очевидно, самый дальнобойный длинноствольный мушкет, подошел ближе к краю площадки, на секунду выпрямившись во весь рост. Два выстрела прогремели одновременно.

Эрнеста оказалась метче: боцман, дрогнув, схватился за ногу и рухнул в море, потеряв равновесие. Генри впился глазами в то место, где он упал, пораженный тем, насколько просто это оказалось: всего мгновение назад человек жил и мыслил, а теперь вместо него – лишь широко расходящиеся круги на воде…

– Идем скорее! – спрыгнув на палубу, Морено сжала его локоть. Левая рука ее была окровавлена – похоже, покойный боцман тоже оказался хорошим стрелком – но в горячке боя «мисс штурман» даже не обратила на это внимания. Напротив, доведя Генри и втолкнув его в люк трюма, сама она вновь метнулась на палубу и вернулась, поддерживая зажимавшего распоротый живот Питера.

– Держи, держи его! А, черт, только не это!.. – вскрикнула вдруг она, толкая раненого на руки Генри – тот едва успел подхватить обмякшее тело – а сама, вырвав из-за пояса Питера тяжелый катласс, метнулась навстречу здоровенному детине с абордажным топором в руках, с диким ревом мчавшемуся к ним. Эрнеста была заметно легче и ловчее него, но в подобном поединке перевес был на стороне ее противника: выше девушки на добрых два фута, с длинными, обвитыми тяжелыми буграми мускулов руками, играючи сжимавшими огромный топор, он в два удара сбил ее с ног, а третьим отрубил бы голову, не успей та уклониться в последний момент.

– Запри трюм! – прокричала она Генри, перевернулась на бок и снова пружинисто вскочила на ноги. Теперь девушка избрала другую тактику: кружа вокруг противника, она почти не пыталась его атаковать, лишь уклонялась от прямых ударов топором, и растерявшийся было Генри только спустя несколько секунд понял, что от него требуется.

В трюме было ничего разобрать после залитой солнцем палубы, и он, кое-как втащив внутрь потерявшего сознание Питера, успел лишь уложить его на кусок парусины перед спешно промывавшим в тазу с водой инструменты судовым врачом, отчаянно пробормотал:

– Мистер Халуэлл, пожалуйста, помогите ему! Я… я нужен наверху… – и, низко опустив голову, почти вслепую отыскивая ступеньки, бросился обратно.

– Нет, Генри! Нет, уходи!.. – крик Эрнесты, прерванный возгласом боли, он услышал словно сквозь толстое одеяло, уже скрестив с противником тесаки в бессмысленной, жалкой попытке выиграть хоть немного времени до самого неизбежного. Катласс оказался слишком тяжел для его непривычной руки, и все, на что хватило Генри – на пять или шесть отчаянных, с размаху, ударов. Руку обожгло резкой и почему-то ужасно обидной болью, когда испанец, изловчившись, выбил оружие из его руки и пинком под колено сбил с ног. Следующий его удар мог стать последним для юноши, если бы Эрнеста не успела подставить под вражеский клинок лезвие своего тесака. По ее лицу из глубокой ссадины струилась кровь, но глаза смотрели с все той же непреклонной яростью, а рука, державшая оружие, почти не дрожала.

Испанец отступил на шаг в сторону, выбирая позицию для новой атаки – Эрнеста сразу же повернулась лицом к нему, держа клинок перед собой и одновременно трясущейся, мокрой от крови левой рукой утягивая Генри себе за спину. Внезапно прогремевший совсем рядом выстрел заставил их обоих вздрогнуть. Испанец, уже занесший было свой топор, вдруг остановился, как вкопанный. На его лбу медленно появилось небольшое кровавое пятно, глаза закатились, и он, слабо качнувшись вперед, снова замер на месте – а затем замертво рухнул на палубу лицом вниз. Эдвард Дойли, все еще сжимавший в руке дымившийся пистолет, стоял на планшире галеона, смотрел на них в упор – и Генри увидел, как при взгляде на него глаза девушки изумленно расширились:

– Вы… Вы?..

Бывший подполковник, рывком засунув за пояс пистолет, внезапно по все той же абордажной доске перебрался к ним на борт, схватил Эрнесту за локоть и поволок за собой – на Генри он и вовсе не обратил внимания:

– В трюм, немедленно! Вы же штурман, чем вы думали?! – все так же за руку втащив ее внутрь, выкрикнул он. Генри потрясенно глядел на них обоих – он и представить себе не мог, чтобы кто-то так разговаривал с сеньоритой Эрнестой – но девушка неожиданно покладисто молчала, не сводя глаз с разошедшегося помощника.

– Сидите здесь и занимайтесь своими обязанностями! Еще раз попробуете вытворить нечто подобное, и я… – в запале начал Эдвард и умолк, поняв, что сказал уже совсем лишнее. – Сидите здесь и никуда не выходите! – снова рявкнул он и, отвернувшись, медленно и тяжело принялся взбираться обратно на палубу. Эрнеста проводила его странным взглядом, привалилась спиной к хлипкой перегородке, закрыла глаза и глубоко, всей грудью вздохнула.

– Мэм, – осторожно позвал ее Генри. Девушка, не двигаясь, посмотрела на него исподлобья, оттолкнулась от перегородки и хрипло спросила:

– Слышал, что велел мистер Дойли? Идем помогать Халуэллу…

Под лазарет была обустроена большая часть кубрика, и Генри сперва с ужасом оглядывался по сторонам: за полгода ставшие ему почти семьей люди со стонами падали в гамаки, садились у стены, держась за кое-как перевязанные руки, ноги, головы и животы, присовокупляя к скудной помощи доктора «поправку здоровья» хорошей порцией рома. Посреди всего этого безумия, как затравленный, метался судовой врач Халуэлл. Стоило Эрнесте с Генри войти в кубрик, как он в сопровождении двух юнг, разносивших воду и бинты, бросился навстречу им:

– Ради Бога, с вами-то что?

– Ничего, – сквозь зубы проговорила Эрнеста: видимо, даже она неуютно чувствовала себя в окружении такого количества раненных, увечных и порой обреченных на смерть людей. – Из нас, конечно, те еще доктора, но вам ведь наверняка требуется помощь…

– Требуется, требуется, – закивал Халуэлл. – Ты, парень, подсоби-ка ребятам, они совсем с ног сбились, а вам, мисс Эрнеста… Постойте, да у вас плечо чуть ли не до кости разрезано!

– Стерплю, – сурово отозвалась девушка, засучивая рукава рубашки. – Вон тем двоим ваша помощь явно нужнее. Говорите, что мне делать?

– Вы... Вы так и будете с нами работать? – тихо спросил Генри, спустя пару минут забирая у нее порезанный на аккуратные полосы для перевязки холст. Эрнеста усмехнулась:

– А ты как думал? Надо будет подыскать на Тортуге кого-нибудь в помощь Халуэллу, один он еле справляется. Были бы серьезные раны…

– Разве это не серьезные? – ужаснулся Генри, становясь на колени, чтобы перетянуть ременный жгут на простреленной ноге одного из матросов. Эрнеста мотнула головой:

– Большинство из этих выживет. Знаешь, сколько раз меня саму пытались застрелить, утопить, задушить или зарезать? – Она небрежно оттянула в сторону ворот рубашки, показывая глубокий извилистый шрам, опоясывающий правое плечо, и еще один, потоньше, – по линии ключицы. Генри, насупившись, отвел взгляд и продолжил работать молча.

– Почему здесь так тихо? Я думал, сюда должны доноситься звуки боя, – снова спросил он.

– Бой уже закончился. Как видно, они предпочли сдаться, – пожала плечами девушка. – Раненых больше не прибавляется. Ты не заметил?

– Нет, я… – юноша прикусил губу, затягивая последний узелок, и поднялся на ноги. – Я закончил, мэм! Разрешите мне вас перевязать?

– Делать тебе больше нечего, – усмехнулась Эрнеста, поворачиваясь к нему левым боком и с гримасой закатывая окровавленный рукав до самого плеча. Генри пододвинул к себе тазик с водой и поразился:

– Да ведь она же морская!

– А то! Стану я пресную переводить, – в глазах девушки мелькнули льдистые искры. – Лучше нам всем потерпеть сейчас, чем потом подыхать от жажды в неделе пути до берега...

Генри, мысленно поклявшись себе больше не задавать вопросов, принялся осторожно промывать до сих пор кровоточащую рану. Морено сидела молча, прикрыв глаза и глубоко, размеренно дыша – никто из перевязываемых им пиратов так себя не вел – и поэтому он, кляня себя за малодушие, все-таки шепнул:

– Вам разве не больно?

– Нет. Ты хорошо справляешься, – спокойно ответила Эрнеста, через плечо с любопытством поглядывая на работу его тонких ловких пальцев. – Джек тебя научил?

– Да, – после небольшой заминки кивнул юноша. Его темные глаза чуть заметно сверкнули: – Вы… Вам ведь не нравится, что мы с ним друзья?

Эрнеста внезапно очень внимательно посмотрела на него – так, как иногда смотрела на небо по вечерам, пытаясь понять, какой будет погода в ближайшие дни. Генри с трудом мог выдержать этот испытующий взгляд, но глаза все же не отвел, и девушка наконец улыбнулась.

– Я могу его понять, – негромко сказала она и перехватила его руку с зажатой в ней полосой бинта: – Погоди. Дай-ка мне рому, он справа от тебя. – Получив требуемое, она зубами вытащила пробку и вылила часть огненной жидкости прямо на рану, после чего сделала два больших глотка и протянула ему бутылку: – Выпей, тебя всего трясет. А потом завяжешь потуже, и мы забудем об этой царапине. Мистер Дойли и так мне еще ее припомнит, – нахмурившись, прибавила она.

Генри послушно глотнул рому, едва не поперхнувшись – он до сих пор не мог понять, как другие пираты ухитрялись не просто пить подобное, но и получать от этого удовольствие – и принялся оборачивать бинты вокруг плеча Эрнесты.

– Вы сказали, что наши противники… – осторожно начал он, не поднимая глаз. – Раз они сдались, значит, рассчитывали этим спастись, так? И что же… Что с ними будет теперь?

– Не знаю. Это уж как Джек решит, – безразлично ответила Морено. – Лично я бы пустила всех выживших на корм акулам, но меня никто не спрашивает…

– Вам совсем их не жаль? – тихо спросил Генри. Красивое лицо Эрнесты потемнело, на секунду став таким же, как час назад на палубе:

– Если мне захочется кого-то пожалеть, то это будут ребята, которых мы сегодня вечером зашьем в парусину и бросим за борт, поскольку у нас даже нет возможности похоронить их по-христиански! Эти испанцы знали, чем все кончится, когда начинали стрелять.

– Но ведь они защищали свое судно…

– А мы защищаем свои жизни! – резко ответила Эрнеста, сверкнув глазами. – Боюсь, ты плохо понимаешь, где оказался, парень. Против нас весь мир, и если ты хочешь выжить, то забудь о доброте! Тем более – о доброте к побежденным врагам.

Генри промолчал, дожидаясь, пока ее гнев уляжется, осторожно закончил повязку и затем спросил:

– А Джек того же мнения, что и вы?

– Спроси у него сам, раз так интересно, – хмуро посоветовала Эрнеста, трогая аккуратно замотанный бинт и оправляя рукав рубашки. Ее злость уже прошла, и теперь девушка ощущала лишь неимоверную усталость.

На верхней палубе «Попутного ветра» вовсю шла дележка добычи: все награбленное делилось на положенные доли строго по договору, подписанному всеми, кроме Эрнесты, еще до отплытия с Тортуги. За неимением квартирмейстера этим занимались боцман Макферсон и сам Рэдфорд. Побежденных испанцев нигде не было видно; очевидно, их под охраной загнали в трюм захваченного галеона. Судьба этого судна, в отличие от его команды, похоже, заботила Эрнесту: протолкавшись сквозь толпу матросов и скупо ответив на их поздравления, она сразу направилась к капитану:

– Что будем делать с кораблем, Джек?

– А что с ним делать? Ясно же, пустим в свободное плавание на дно… Тысяча чертей и одна ведьма, что с тобой опять случилось? – мгновенно расширившиеся глаза Джека впились в ее разорванный и окровавленный левый рукав, сквозь который виднелись наложенные бинты. Эрнеста раздраженно повела плечом:

– Обычная царапина. Случайно вышло.

– Ради всего святого! Я же говорил тебе…

– Да, да, Джек, ты говорил, ты вообще много чего говоришь! Давай, вычти из моей доли за нарушение твоего приказа, но скажи: неужели тебе не жаль корабля? Совсем новый же…

– На Тортуге мы его не пришвартуем, и даже на якорь поставить вряд ли получится. Громоздкий очень, осадка большая, а маневренность слабая. В нашем деле скорость судна важнее размеров, сама знаешь, – досадливо морщась и поглядывая с жадностью на захваченный галеон, ответил Джек: похоже, мысль о том, что величественный и полностью исправный корабль придется пустить ко дну, не давала покоя и ему самому.

– Вот бы загрузить на такой побольше пушек и использовать против ему подобных, – мечтательно проговорила Эрнеста, тоже во все глаза разглядывая тихо покачивающийся на волнах галеон. – Мы раньше так пробовали, неплохо получалось. С Винченсо и… с Биллом… – голос ее оборвался и умолк. Джек замер, растерянно глядя на ее ссутуленную спину, неловко тронул за плечо:

– Эй, ты чего? Да пойми ты… эх, ладно, оставим его, только не…

– Нет, нет, ты прав. Наш здорово нас тормозил, а проблем со швартовкой каждый раз было – не оберешься, – отстраняясь от него, глухо бросила Эрнеста, вытерла ладонью глаза и вновь почти буднично спросила: – А какую долю получат мистер Дойли и Генри?

– Такую, которая им положена, – отрезал капитан, но, смягчившись, взглянул на нее повнимательнее: – Тебе известно что-то, что может это изменить?

– Выдай им обоим дополнительное вознаграждение за отвагу, – посоветовала девушка. Джек настороженно взглянул на нее, однако предпочел не задавать вопросов.

Продолжение следует…