Генеральный план. Часть тринадцатая

Не прошло и месяца, как в Городок пожаловал директор «Башглавстроя» Лев Александрович Хохлов. Только-только открылся городской аэропорт. Там его и встретили Рылов с Алтынгужиным. Глава строителей республики пребывал в хорошем настроении. Рассказывал о дорожных впечатлениях.

– Самолет, оказывается, летел над Уралом. Причем не очень высоко. Кое-какие города, райцентры я даже узнал. До чего же прекрасен Урал! Темные леса на вершинах гор, извилистые – каждая наособицу – реки...

– Да, красиво, – поддержал его Рылов. – А вот обратно советую отправиться поездом. Эта дорога тоже красивая, просто ехать и смотреть – отдельное удовольствие.

Хохлов в тот же день созвал совещание. На нем присутствовали начальники строительных трестов, директора крупных предприятий, члены исполкома горсовета. Первый секретарь горкома также не замедлил появиться. Занял место в президиуме.

Совещание прошло на высоком профессиональном уровне. Оказалось, что каждую крупную стройку Хохлов знает досконально. За что-то похвалил, а потом перешел к критической части, указывая на то, что обновление идет с трудом, местная инициатива на местах практически заглохла.

А потом он сказал то, ради чего и приехал, сказал, глядя прямо на Гамбарова:

– Мы исполнили многолетнюю просьбу руководства вашего Городка – прислали вам главного архитектора с московским образованием. А вы что с ним сделали? Вы его превратили в землемера! Вам должно быть стыдно! Почему он выделяет участки под строительство садов, гаражей? Это не его работа. Его работа – планирование застройки Городка, проектирование объектов, согласование с вышестоящими органами. Недавно мы рассматривали генплан Вашего города в Совете министров республики. Генплан сделан на очень хорошем уровне. У кого к нему какие претензии? Давайте, огласите. Нечего писать анонимки, открывать уголовные дела. Если он вам не нужен, мы найдем ему работу. У нас не в каждом малом городе работают такие профессионалы.

Газиз чуть не пустил слезу от таких слов. От радости он даже не смел поднять голову. Все же, когда совещание закончилось, он нашел в себе силы подойти к Хохлову, выразить ему благодарность за поддержку.

– За такое дело и пол-литра можно выпить, – не найдя ничего лучшего, добавил он.

Хохлов засмеялся.

– Это чтобы на меня в обком анонимка пошла? Эти сволочи не только за тобой следят, но и мой каждый шаг измеряют. Себя народными контроллерами называют.

Газиз смешался, пробормотал:

– Еще раз Вам большое спасибо, Лев Александрович!

С того дня путы, связывающие Газиза по рукам и ногам, словно сами собой распались. Уголовное дело тут же прикрыли, никто никуда его уже не вызывал.

Еще во время совещания Газиз нашел в себе силы кинуть взгляд на Сагадатова. Тот сидел без настроения, понурив голову чуть ли не до пола. Конечно, такой оборот дел его никак не обрадовал. Так что теперь Газиз даже внимания на него не обращал. Но и теперь еще он не понимал, с каким страшным человеком имеет дело.

Прошло время. После какой-то оперативки Гамбаров крепко пожал Газизу руку.

– Ну что, товарищ главный архитектор, успокоился?

Газиз не знал, что сказать – то ли да, то ли нет.

– Хорошо, что горком в сторону не отошел, – только и буркнул он.

– Молодец, что ты это понял. Ну что, в партию будешь вступать?

– Можно, – не раздумывая, брякнул Газиз. Он же не знал, что партия уже начала терять свои позиции. Тут ему на ум пришло отцовское выражение.

– Вот мой отец считал, что он «беспартийный большевик», – тут же и высказал он. Гамбаров, видно, решил, что это шутка, так что разговора не поддержал.

А ведь отец Газиза Сулейман и правда был активистом в своем ауле. Участвовал во всех выборах – словом и делом. Лентяям, ворам спуску не давал.

Местный парторг Тулебаев уговаривал колхозного активиста вступить в партию. Тот отказывался, не хотел. Наконец уговорил его Тулебаев, отец заполнил анкету, поставил подпись под ней. Да только поставил не простую подпись, а, по своему обыкновению, арабским шрифтом, как привык за многие годы.

На бюро райкома партии первый секретарь обратил на это внимание:

– Ты, Алтынгужин, какими-то кривыми загогулинами подпись поставил. Что, в ликбезе не учился, что ли?

– Учился, – ответил отец. – Грамотен, газеты читаю. Только вот подпись ставлю по старой памяти. – И добавил для пущей важности:

– Еще и латинским шрифтом умею писать.

Секретарь снова вопрос:

– Алтынгужин, а ты зачем в партию вступаешь?

Этот вопрос словно свалил отца с ног, хотя он и устав читал, и программу партии знает.

– Да вот парторг Тулебаев пристал – вступай да вступай. Ну, я и согласился, – сказал он наивно.

Члены бюро, конечно, удивились такому повороту дела. На Тулебаева устремились возмущенные взгляды.

Но первый секретарь оказался человеком дальновидным.

– Ты, Алтынгужин, активист, им и оставайся. Стать членом партии ты пока не готов, так что будешь беспартийный большевик.

Когда возвращались, Тулебаев высказал ему:

– Ты, агай, сказал бы, что хочешь быть в рядах строителей коммунизма, все было бы хорошо. А так подвел ты меня. Чуть выговор не дали.

Когда Газиз вспомнил всю эту историю, что-то расхотелось ему вступать в партию. Но чтобы не показаться перед Гамбаровым человеком легкомысленным, который то дает обещание, то забирает его обратно, он эту свою позицию озвучивать не стал.

Вскоре из «Главбашстроя» пришло разрешение и лимиты на строительство дворца юных техников с бассейном. Надо было начинать проектные работы. Газиз поделился этой радостью со своими подчиненными. Радость была общей, тем более что за такую работу хорошо платят.

Вот так в отделе главного архитектора началась новая жизнь. Газиз ездил в Ленинград, к тому времени ставший Санкт-Петербургом, там обсудил генплан, поскольку не имел привычки такие большие дела вершить в одиночку.

На оперативках в исполкоме горсовета и в горкоме прекратились на него нападки, все было по-деловому. Освободившись от землемерских обязанностей, поднявшись на новую высоту, легко задышал главный архитектор Городка.

*  *  *

Вот уже скоро десять лет, как Газиз переехал в Уфу. Недавно коллеги избрали его председателем правления союза архитекторов республики. Дел стало больше, но и горизонты расширились. Только в этом году он побывал в Германии, в Турции, познакомился с местными архитекторами. Так что его мнение, его слова стали достигать уже международного уровня.

Вот знакомые московские улицы. И на этот раз он пошел в Манеж через Красную площадь. В голове и счастливые, и беспокойные мысли. В Манеже идет съезд союза архитекторов России. Троим архитекторам, и среди них Газизу, вручили орден Кентавра – древнегреческого покровителя архитектуры. Он похож на орден Суворова, обрамлен золотом и серебром.

Когда ему вручали награду, Газиз чуть заметно улыбался. Но в душе он был счастлив – еще бы, ведь это первая награда, полученная архитектором из Башкортостана.

Когда же он вернулся в Уфу, на столе лежала жалоба. На него. Самое печальное, что писал ее старый друг, которому Газиз много помогал, уважал. Это, конечно, ничуть не похоже на прежние анонимки. Но от этого не легче на душе у Газиза.

И в большом Городке, оказывается, не переводятся свои Сагадатовы. Знал об этом Газиз, но не хотел верить. Но теперь он даже как-то успокоился, раз такое дело везде. Самое же неприятное было в том, что ведь на это письмо ему самому надо было писать ответ...

Уфа. Март 2005 года

Перевод Айдара Хусаинова