Генеральный план. Часть третья

Газиз на два месяца устроился работать дворником. Хотя работа не слишком трудная. Все же хлопот с ней много. С утра надо встать, подмести дорожки, убрать всякий мусор, бумажки, полиэтиленовые пакеты, которые словно с неба сыпятся. Знает об этом московский парень, их однокурсник Андрей Макаревич, который частенько появляется в общежитии. Вот он однажды вечером в компании общежитских парней и заявил:

– Парни, а что вы улицы метете, ящики с мусором таскаете, надрываетесь? Я вам найду интеллектуальную работу.

– Ну давай, попробуй. Да не забудь сказать, сколько за нее платят!

– В институте. Где работает мой отец, не хватает рабочих рук, не успевают работать над проектами. Обещают денег уж всяко больше чем дворником. Да и нашей будущей работе она сродни.

– Давай, что ли. Что же раньше ты об этом не сказал?

– Я с отцом поговорю, завтра приду. Если технические условия проекта уже готовы. Нам останется только чертежи делать.

– Ну Андрей. Ты гений! Качать его!

И вот так впервые Андрей Макаревич взлетел на крыльях славы. Он и в самом деле сдержал свое слово, пятеро одногруппников его стали работать в институте его отца, корпят над чертежами. Оплачивается очень даже неплохо такой труд. К тому же это ближе к творчеству, чем работа метлой.

К осени парни так навострились, что стали делать дипломные чертежи для тех, кто побогаче, а так же «иностранных детей коммунистов», которые предпочитали окунаться в социалистическую действительность путем посещения ресторанов.

В Москве всегда училось много студентов из Башкортостана. Уже в те времена они собирались, проводили праздники вместе. Находили кафе подешевле, набивались в него шумной толпой, звали гостей из Уфы. Такие праздники всегда проходили весело, поднимали патриотические настроения у студентов, да и просто было весело встретиться с земляками, развеять тоску по родным местам.

В мае выезжали на природу. В этом году одним из лидеров по устройству такого сабантуя был Афтах Ахмеров, который учился в академии при ЦК КПСС. При нем три-четыре парня вертятся, исполняют его поручения. Которые он отдает бесцветным голосом. Вот и Газизу перепало – завтра выезжать, а сегодня надо предупредить девушек из сельскохозяйственной академии, чтобы тоже появились. Еле-еле отыскал тех Газиз, да вот незадача – как раз завтра у них важный зачет, никак они не могут, занимаются, не поднимая головы. Об этом и расcсказал Газиз на следующий день, как вдруг в ответ услышал:

– Даже это не смог, на что ты годишься?

Ахмеров, видно, разозлился не на шутку.

– Не вздумай в республику возвращаться! Езжай куда хочешь, а в Башкортостане места тебе не будет!

После таких слов у кого хочешь настроение упадет, вот и Газиз побродил немного посреди земляков, а потом и вовсе ушел с сабантуя по-английски, не прощаясь. Но случай тот в голове застрял, тем более что учиться оставалось ровно год. Вот почему, вернувшись домой на каникулы, он поспешил переговорить об этом.

– Не бойся, – сказал ему старший брат. – Кем бы ни был, выше секретаря по идеологии не поднимется. В твою работу вмешиваться не сможет при всем желании.

– А у нас в Москве думают, что он будет о-о-очень большим начальником. Как минимум первый секретарь. Так он себя поставил.

– А ты подумай – он же забудет об этом случае, это же только маленький незначительный эпизод. Подумаешь, девушки не пришли на сабантуй. Если он с ними и раньше был знаком, это выяснится. Вдруг это он их посылал учиться в Москву. Все же человек обкомовский.

В этот приезд Газиз повидал многих своих одноклассников по интернату. У них каникулы пока еще не начались. Незаметно сколотилась компания из четырех человек. Ловкий Риф Аргинбаев бросил на Газиза оценивающий взгляд:

– Давай к Расиле заглянем.

Это их одноклассница, разумеется. Вместе в интернате учились.

– Комнату знаешь? – спросил Газиз.

– Знаю, – протянул Риф. – Они как раз вчетвером живут, все наши, интернатовские.

Тут и вспомнил Газиз, как они в интернате газету выпускали. Как обижал он порой Расилю, не желая того, конечно! А теперь интересно, как она его встретит? Вдруг припомнит ему старые обиды? Да ладно, наверняка все забыла! С этими мыслями и решился Газиз заглянуть к ней в гости.

Надо же было такому случиться. Что в дверях общежития они столкнулись с Расилей, которая возвращалась из деревни с двумя большими сумками в руках! Она встретила своих одноклассников, что называется, с распростертыми объятьями, пригласила в комнату, тут же выложила на стол деревенские гостинцы. Смотрит на нее Газиз, а сам мучается от неловкости. Словно что-то ему мешает. Расиля приветлива, кажется, чуть пополнела, стала выше и стройнее, на лице румянец во всю щеку набежал. Постепенно Газиз почувствовал себя свободнее, даже стал по-старому пошучивать, даже рассказал пару московских анекдотов. Девчонки смеются. Видно, понравился им столичный гость. И Расиля смотрит одобрительно. Так что вечер идет своим чередом, по-молодежному – с песнями и танцами. Тут уж Газиз зовет Расилю в круг, бережно, но ощутимо прижимает ее крепкое тело к груди, руки с ее талии не снимает. Снова сели за стол. Тут Расиля запела песню, рожденную на берегах Дёмы-реки, и Газиз влюбился в ее чудесный, волнующий голос. Но и сомнение в душе прорезалось – как же так. Столько лет не обращал на нее внимания. Тут можно и с носом остаться. Так и остались они – каждый при своем чувстве, только по каким-то движениям угадывая, что друг другу небезразличны.

Вскоре Газиз уехал обратно в Москву, продолжать учебу. Они с Расилей стали переписываться. Эти письма помогли им лучше понять друг друга, дали толчок дальнейшему сближению. Вскоре Расиля вместе со своей подругой Зилей нагрянула в Москву. Хотя Газиз был простужен, он встретил уфимских гостий в аэропорту, проводил до своего общежития, где уже договорился о комнате для них. Это был, конечно, весьма мужской поступок. Девушки его оценили по достоинству, весьма обрадовались, как говорится, воспарили до небес.

Пребывание в Москве тоже завершилось весело, пиршеством-праздником. В общежитии живет много парней с Кавказа, из Средней Азии. Уж они-то постарались показать себя во всей красе перед двумя прелестными башкирками, даже начали завлекать своими чарами. Видел Газиз, что дело поворачивается нежданным образом, ну и выкинул отчаянное колено. В самый разгар танцев-веселья вдруг остановил музыку, вышел на середину и уставился на Расилю самым горячим взглядом. Все само собой притихли, а он:

– Я перед вами всеми прошу Расилю, мою одноклассницу, землячку, самую красивую девушку на свете – выйти за меня замуж!

Все так и ахнули. Никто не мог понять, зная Газиза, то ли он шутит, а может и правду говорит, отчаянная голова. Даже горячие кавказские парни притихли-замолчали. В то, что эти слова самая истинная правда – поверила, кажется, только Расиля. Она тоже конечно поспешила. Но быстро взяла себя в руки. Она улыбнулась Газизу и сказала – я согласна. И протянула ему обе руки. Тут Газиз впервые обнял ее на людях, тут свое дело сделало и немного спиртного, что ударило ему в голову. Но поцеловать, на руки поднять все же смелости не хватило. Вернее сказать – почувствовал он, что это будет не к месту.

С этого момента то ли настоящее чувство, что бродило в сердце у Газиза, превратилось в подлинную любовь. Они с Расилей весь год писали друг другу горячие письма, что даже дальнее расстояние между ними быстро сократилось. Расиле особенно нравились в письмах веселые рассуждения ее будущего мужа о его архитектуре, однокурсниках, земляках. С ним не соскучишься, порой думала она. Вот так незаметно, словно само собой, на последнем курсе они дружной гурьбой провели в долине реки Юшатыр веселую свадьбу. Расиля не забыла и свою подружку Зилю пригласить на нее.

Летом Газиз вернулся в Уфу с дипломом архитектора. Впереди лежала счастливая жизнь, аж голова кружилась от радости. Через пару дней он, не чуя ног, прибежал к своему старшему брату Зиннату:

– Агай, есть три места. Можно выбирать, сказали. Первым делом в Уфе – в проектном институте. А еще нужны главные архитекторы в Нефтекамске и Городе. Я смотрел по карте, мерил линейкой – до нашего аула из Города ближе получается.

– Оставайся в проектном институте, – сказал Зиннат-агай. Это тебе поможет в творческом росте. Если будешь главным архитектором, придется тебе действовать по указке местной администрации, ставить подписи под нудными бумажками, землю кроить туда-сюда и все.

– Да ведь в Уфе хочется остаться, мой одноклассник Зайнетдин на уфимской женится. А мне все равно куда ехать. Вот и Расиля говорит – куда поедем.

– Тогда езжай в город. Это Зауралье, исконно башкирские края. Там башкир сорок процентов, если не ошибаюсь. В республике нет другого такого города.

– А в Уфе сколько?

– В Уфе, если считать и таких, кто забыл о своей нации, процентов двенадцать наберется.

– А может все-таки в Нефтекамск? Что-то меня туда тянет…

– Все-таки лучше быть со своим народом. У этого вообще есть и другая сторона, это надо иметь в виду, если соберешься ехать.

– И что это за обстоятельство? Я вот думаю – там же есть педучилище. Может, Расилю удастся туда устроить на работу.

– Может быть. Но ты должен знать – люди интересно устроены. Если вдруг какая нужда появится, решают ее с помощью бутылки. Чуть что не по его – сразу начинают тебя упрекать, что ты плохой. А если начнешь подниматься, скажут – а, и этот стал большим начальником, что ли? Так что будь осторожен, с кем попало не водись, помни, что у тебя блатная работа.

– Понял, абзый, спасибо. Страсти вообще-то к спиртному у меня нет.

– Это хорошо. И друзей умей выбирать. Не зря башкиры пели – если тот, кого ты считаешь другом, враг тебе, он кончает все твои стада.

Но Газиз, кажется, не очень-то понимает те житейские мудрости, до которых дошел его сорокалетний, уже умудренный, брат. Да, конечно, ладно, – повторяет и все. Не понимает, что жизнь все по-своему поворачивает, в свою сторону тащит. В общем, решил он ехать в город, к такому решению пришел. И Расиля была не против, она тоже решила, что хорошо отправиться в сторону, где живут башкиры.

Перевод Айдара Хусаинова

Продолжение следует…