Синий волк. Часть первая

На базаре Сарайшика шаман Еринчин видел, как капли воды, оброненные им из кувшина, закипали на зеркалах, разложенных по земле продавцом зеркальной лавки, и испарялись в знойном воздухе.

Зеркала никто не покупал. Их было много – круглые, треугольные, овальные, в металлических рамах и без них. Лежали под палящим солнцем. В одном из них отразилось лицо шамана.

Он обменял у торговца золотую монету на хлебные зерна. Молодая женщина протянула торговцу хлебом серьги удивительной красоты. Тот придирчиво осмотрел их и отсыпал ей зерен – побольше.

Шаман шел вдоль торговых рядов – повсюду предлагалась лишь сушеная рыба. С минарета доносился призыв к молитве.

Вернувшись на пасеку, шаман надел шляпу с сеткой и заглянул в улей. Осторожно достал соты и со вздохом осел на землю: все пчелы погибли.

В своем саманном домике, расстегнув на груди рубаху, он полулежал в трагической и потому даже какой-то величавой позе на своем простом топчане, обмахиваясь китайским веером. Из слюдяного окошка он видел, как, заслышав призыв с минаретов, горожане спешили на службу со слезами.

1.

Эмир Сарайшика вошел к муфтию. Имам поднялся ему навстречу. По знаку эмира слуги внесли подношения – дорогие ткани, золотые монеты. Эмир припал к руке муфтия, опустившись перед ним на колено:

– Я не знаю, что делать, хазрет. Обмелел Яик, травы выгорели, и начался падеж скота. Хлеба не взошли, и наш процветающий, богатый город кормится лишь рыбой... Молитесь, хазрет, молитесь, как только вы можете... Просите о дожде, о спасении от смерти.

– Великий эмир, ваши слова будут переданы имаму каждой мечети...

Тем временем высочайшая супруга городского эмира в своих покоях вызвала визиря:

– Пошлите гонцов к Еринчину, пусть немедленно явится во дворец.

Визирь поклонился:

– Будет исполнено...

Еринчин нахлобучил на голову свою войлочный башлык, подбитый лисой и с пером филина на макушке, запахнулся в выходной стеганый бешмет, выправил наружу воротник белой рубахи, сверху набросил лебяжью накидку. Также он захватил комуз, надел браслет из высушенных ягод барбариса, нанизанных на суровую нить, всунул ноги в остроносые туфли на высоких каблуках, украшенные совиными перьями, и поспешил вслед за гонцами.

По прибытии во дворец эмира Еринчин сразу был препровожден в покои высочайшей супруги.

Шаман склонил голову, едва ступив под высокие деревянные своды приемной залы, освещаемые солнцем из высоких стрельчатых окон. Стражники подталкивали его вперед, по шитому золотыми нитями шелковому ковру, ведущему к подножью трона.

– Целуй! – шепнули ему.

Еринчин упал на колени, не поднимая глаз, высунул голову вперед, узрел край белоснежной парчовой одежды, вышитой мелкими розовыми камешками, и ткнулся в нее губами. И только тогда поднял глаза.

Сверху, с трона на него смотрела красивая женщина, тугие ее косы, как змеи, разметались по белой парче платья, сапфиры блистали в диадеме, спускаясь на цепочках по голубым, будто мраморным, вискам, вниз, на плечи.

Она сделала властный знак тонкой и нежной рукой, унизанной перстнями:

– Поднимись, Еринчин.

Тот повиновался. Теперь ему удалось разглядеть свиту, безмолвно обступившую трон обе стороны, и наследника, десятилетнего мальчика дивной красоты, сидящего на стульчике рядом с матерью.

Девушки из свиты все были в шелковых одеждах и чудесно вышитых маленьких шапочках, облегавших голову плотно, и сходившихся треугольником на переносице. Подобно небесным пери, девушки блистали драгоценными камнями на шапочках и длинных серьгах.

Все с ожиданием смотрели на шамана, а он в испуге – на них. Лишь наследник, не обращая ни на кого внимания, все натягивал свой игрушечный лук, пуская маленькие стрелы в пол.

– Тебе известно, Еринчин, что страну постигла беда, большая засуха, и наш народ питается одной только рыбой и икрой. Слава Тенгри, рыба пока водится в изобилии в Яике и Едиле. Ты знаешь также, что наш супруг отдал приказ всем приходам молиться о дожде. И мы вызвали тебя, Еринчин, и просим тебя помочь нашему городу… – высочайшая супруга замолчала, обдумывая что-то, а шаман склонил голову в знак признательности за доверие.

– Мы приказываем тебе, – продолжила супруга, – мы просим тебя вызвать дождь, как делали это наши предки, уповая на способности такие, как у тебя.

Она встала, и знаком руки поманила за собой шамана, удаляясь в комнату за троном.

Придворные расступились, пропуская госпожу и шамана, цокающего своими каблуками по мраморному полу. Повелительница ввела Еринчина в небольшую комнату со стенами, задернутыми занавесками.

– Здесь, – сказала она, – устроена слуховая дверца, со всего дворца сюда сходятся внутри стен трубы, по которым разговоры всех, кто находится во дворце, можно услышать своими ушами, приникнув сюда.

И она распахнула одну из штор, за которой обнаружилась маленькая квадратная латунная дверца, и отворила ее.

– Это сделал зодчий, строитель дворца, по нашему приказу. Так мы можем знать о заговорах. Но никто не может слышать того, кто находится в этой комнате. Стены ее обиты многослойно мягкими материями и металлом. Еринчин, расскажи мне о синих волках, о бозкуртах… – неожиданно тихо, но требовательно сказала госпожа.

– О синих волках я могу только спеть, если вы прикажете, – ответил Еринчин.

Госпожа кивнула:

– Пой прямо здесь.

И Еринчин, настроив свой комуз, уселся на пол и запел.

– Есть в Дешт-и-Кипчаке братство небесных людей... – начал Еринчин.

Госпожа, привстав в своем кресле, пристально посмотрела в глаза шаману. Смычок его скользил по струнам комуза, проникая в самое человеческое сердце, и голос его пронзал слушателя насквозь, да так, что у госпожи испарина выступила на лбу, и задрожали руки. Шаман на это не обращал внимания, он не впервые наблюдал, как тяжело людям слушать его пение.

– Среди людей, – звучал речитатив Еринчина, – живут духи и бозкурты – синие волки. Мы не видим их, они словно бы обычные люди – скотоводы, охотники, рыболовы, водители кораблей, воины, ремесленники, ханы или женщины. Но когда Земле и Небу становится так тяжело, что не выдерживают ни люди, ни духи, тогда среди людей появляются синие волки – бозкурты – небесные люди. Никто не знает, откуда они появляются, но они рождаются, чтобы спасти мир, и возникает на земле братство небесных людей…

Когда Еринчин окончил свой рассказ, госпожа, взволнованная, встала, скрестила руки на груди, и страстно блистая своими прекрасными темными глазами, зашептала:

– Еринчин! Заклинаю тебя! Укажи бозкурта! На нас готовит поход хромой Шах-Тимур по прозвищу Железный, красноголовые персы грозят войной. А мы обескровлены джутом и засухой. Спаси наш великий эль! Найди хотя бы одного бозкурта, хотя бы одного небесного! Я озолочу тебя, если укажешь, кто он – среди живущих? Где бы он ни был, наши верные слуги найдут его!

– Госпожа, к сожалению, – отвечал Еринчин, – бозкурты не всегда повинуются ханам и эмирам…

– Пусть! – перебила госпожа. – Не говори глупостей, они никогда не пойдут против своего народа!

 – Повинуюсь, госпожа, только это произойдет не быстро. На все нужно свое время….

– Сколько времени тебе нужно, чтобы отыскать бозкурта? – спросила госпожа.

– Велите принести чан с водой, а на дворе развести костер, заколоть белоголовую корову и принести в дар подземному царству драгоценности, и я испрошу об этом.

– У кого ты спросишь, шаман?

– У кого-то, кто умер, и сейчас в Эрлике – Нижнем мире.

Госпожа приказала выполнить требование Еринчина, и вместе с ним и слугами спустилась во двор.

2.

В дворцовом саду, среди некогда цветущих, а ныне высохших жасминов, персиковых деревьев, кипарисов, платанов, безжизненных клумб с некогда цветущими розмарином, орхидеями и диким виноградом, уже был разведен костер, и свита вместе со слугами толпилась вокруг.

Еринчин, не обращая ни на кого внимания, снова настроил комуз и стал играть. Глаза его стали медленно закатываться, гортанные звуки полились из горла, порой они расходились на два и даже три голоса, отчего слушающие впадали в трепет. В своем пении Еринчин стал спускаться в Эрлик.

От подземного холода его стало знобить, мурашки покрыли тело, он стучал зубами, хотя на улице стояла невыносимая жара. Еринчин миновал уже первый круг Эрлика. В руках его были драгоценности, принесенные по приказу госпожи, навстречу ему устремились сыновья и дочери Эрлика, наглые и бесстыдные, с оголенными грудями. Хохоча и глумясь над шаманом, толкая его, они требовали отдать им драгоценности, предназначенные для Эрлика. Но шаман крепко держал в руках перстни, цепи, ожерелья, браслеты, и, скрываясь в дыму горящего жертвенного животного, спешил вниз.

Дочери Эрлика стали скидывать с себя одежды и бесстыдно соблазнять Еринчина обнаженными телами, красивыми и холеными, пытаясь таким образом завладеть сокровищами. Еринчин зажмурился, чтобы не смотреть на них, и продолжил свой путь. Спускаясь все ниже, он чувствовал, как крепчает потусторонняя стынь, он увидел мертвое ледяное озеро, и жутким загробным холодом повеяло со стороны покоев Эрлика.

Наблюдавшие за шаманом люди во дворце эмира Сарайшика, в том числе и высочайшая супруга, видели, как он кружит вокруг костра, и даже не заметили, как во дворе появился сам эмир. Все видели, как знобит шамана, и брови, борода и усы его покрываются инеем. Наконец, Еринчин достиг нижнего подземного яруса. Перед ним был Эрлик.

– Что нужно тебе, зачем беспокоишь меня своими глупыми молитвами? – грозно спросил Эрлик.

Эрлик был весь в латах из синего металла, лицо его, все в волосах, грубое и бугристое, было страшным, но шаман постарался скрыть свой страх и протянул Эрлику драгоценности.

– Сюда! – скомандовал повелитель подземного царства и указал на подножие своего трона. Еринчин опустился на колени и положил дары перед его сапогами. Эрлик носком сапога разворошил дары, склонил голову, рассматривая подношение. Потом спросил:

– Что ты ищешь здесь, несчастный?

Еринчин в душе обрадовался, значит, дары пришлись по душе грозному Эрлику.

Собравшись с духом, шаман сказал:

– По велению земного эмира я ищу бозкурта!

– Ты с ума сошел, шаман? Или дым твоих костров совсем затуманил тебе мозги? Бозкурты живут на земле! – и он рассмеялся раскатистым смехом, от которого веяло смертью, а у Еринчина в жилах застыла кровь.

– Или ты не можешь сам распознать бозкурта? Ищешь помощи у аруахов?

– Мудрость твоя велика, именно к духам предков я взываю! – трясясь от страха, промолвил Еринчин, и упал на колени перед Эрликом, как бы подтверждая его слова.

– Что, на земле так плохи дела, что люди обращаются к мертвым?

– Да, о великий Эрлик!

Повелитель подземного царства задумался. Потом крикнул:

– Эй, Кутлы-Кая, где ты там?

Продолжение следует…