Субституты

Спесь нужно сгонять. И писать-то прозу следует начинать с накопившейся горечи. От бестолковости мыслей – стихи. Всю ораву слов: междометий, существительных, деепричастий ещё построить в два-три ровных (гранулированных) рядка… как на солдатском плацу. Суметь изловчиться необходимо как-то. По свистку! И работать стоит с переутомлённой головой, и чтоб аж бумага, компьютер дымились. И кончики пальцев зудели от боли. Карандаши, шариковые ручки в руке ломались через каждые… И семантический перерыв. Для осмысления того, что же ты такое ужасное, милое написал? Насколько бессмысленно. Стереть ластиком, и начать с чистого «бессмертного» листа. Страшненько! Но честно. В зеркало глянь на себя: клоки волос – чем не броуновское движение; глаза коровьи – жалкие… сейчас будто погонят на убой; рот большущий как котлован, но до обеда далековато, и давно сваренный борщец с шкварками подождёт. И да, усталость, отсутствие проблеска – полный раздрай. И кажется тебе… нет – не кажется. Писатель из тебя никакой! Субститут, заменитель чего-то настоящего. Или вовсе вымысел. Сон, что снится на ходу. Даёт о себе знать биполярное расстройство: то в жар, то в холод, то не пойми что. А тебе до сумасбродности хочется, ведь очень хочется строчить, выделывать смертельно-опасные, безопасные, противопожарные строки, абзацы, страницы, книги. Диффузия, так сказать, тебя самого и полотна-пустышки, которые надо чем-то заполнить. Проникнуть в непогрешимое чистое, белое – уж, на то, наверное, долг толкает. Долг писателя, поэта, неважного сочинителя, но, впрочем, дельного тоже – это мучить и мучить, её, ту бумагу… до посинения, до почернения.

И ты опять в зеркало мимоходом загляни! В некое его зазеркалье, за пределами всамделишной границы и дальше – куда-то в даль, за тем бордово-оливковым туманом. И что? Твой один глаз увеличился до размеров свеклы, и по форме он выглядит как сахарная свекла. Голова поди, как пивная бочка, стянутая железными обручами. Перегружена домыслами, флюидами. Интуиция сбоит, мешает двигаться вперёд. И докажи теперь, что ты не дифференциальный призрак. Не раб своего вынужденного скольжения. Не станочник, не субститут-суррогат.

После пары шагов, понятно, ты натыкаешься на дровяник. Типичный дровяник с берёзовыми поленьями. Возможно, и дуб, липа, впрочем, разницы никакой. Лишь бы они ровненько лежали и по ранжиру. Суховатые, с сучками и без. А ты, с тупым выражением… Попытки сообразить ни к чему не приводят. Откуда? Поленья как читатели? Лежат и на тебя глядят? Отцепление от реальности, деревянная шутка зеркала… ах, да ладно! Иди работать! Письменный стол заждался. Типичный тунеядец. Нет у тебя желания писать более крупнокалиберные изделия – романы. Ещё труднее тебе даётся набрасывать жирные описания и сразу на десяти страницах, как у Оноре де Бальзака, Виктора Гюго, Ивана Сергеевича Тургенева. Пустое то, якобы. Кому огромные «закрома» текста нужны? Дровяник (читатель) будь он неладен – ему скучно, до омерзения. Лучше предложения-коротыши. Диалоги – движухи. А куда подевались поэмы? Через какую трубу они повылезали? Одним словом, скатились до инфузории туфельки, окрестив всё это поветрие постмодернизмом. А классики померли… классика издохла, как старая никчёмная кляча. Холмики с крестами возвышаются где-то там… Ромашки цветут, источая аромат вечности. Прошу не будить никого и ничто. И ты, не кривляйся перед ними; в носу не ковыряйся – пожалей свои тонкие, почти музыкальные пальцы.

Как многое стало зависеть – от членства, участия, беготни, тусовок. Сочинитель дум своих светлых вынужден трудиться… и ногами. А бумага потерпит, подождёт, чай не сгниёт от «толстеющего» времени, круговерти. Шаркнуть оглушительно ботинком и брякнуть своё слово в греческом зале, с подмостков. Чем не красноречивый флейтист. Силу двинуть в массы. А ты – не робей! Ты же не прочь поговорить всласть, ведь верно. Странна натура писательская: и писать горазда и языком-флейтой подудеть. Умение, жажду ту и не отнять никакой силой, даже наполеоновской армией, татаро-монгольским иго. Страстишка эта послаще щербета будет. Ладненько, лишь бы не во вред. И почаще, обязательно как можно чаще, давить на кнопки клавиатуры, чтоб на бумагу просто-напросто лил дождь букв. А кто дождь не любит? Ты уж точно обожаешь эти нюансы погоды. Погоду вдохновения, что по-своему каверзна, своенравна. Но не беда. И замученный ты: счастливый, с нарушениями в ЖКТ, с мигренью, с повышенным давлением… нет, да выдал нечто. С ноготок мелочишку, щепку какую ли?.. Нет же; на пергаменте, на скрижалях – свое новое дивное настоящее мироздание! А противники от литературы пусть бесятся от зависти и чихают в платок.