Хроники Рождества. Часть четвертая

Потом покажется грейдер, потом левый поворот, и вуаля. По идее, до источника можно доехать вкругаля по хорошей дороге. Но Миша и большинство вездеходцев, включая один упорный ГАЗ (который, единственный, кроме Миши, может пробиться к источнику в любую погоду сквозь любые снег и грязь. Ну, почти), предпочитают срезать путь напрямки, через поле, по вспомогательной фермерской грунтовке.

В лучшем случае осенью её расчищают бульдозером прямо по комьям пахоты.

В типичном же случае единственным намёком, что тут есть дорога, будут прорезанные буксующими в снегу машинами колеи. Та, что оставляет ГАЗ, слишком широка для Миши. Те, что оставляют пижонские джипы, в принципе подходят, но когда их заносит снегом, как сейчас, их колеи становятся ловушками. Если Миша не прошел, никто не пройдёт.

– Хм, – говорит Миша, сворачивая на просёлок, – колея есть. Кто-то тут недавно был. И хорошая колея. Туда и обратно. Не ГАЗ. Не паркетник.

– Даже поворот с дороги расчищен, – соглашаюсь я.

Колея сходит с основной дороги на боковую грунтовую и тянется вперёд, по неглубокому снегу внутри рощи. Её проскакиваем легко, а вот выезд на грунтовку из лесополосы – это задача. Роща снегозащитная, поэтому тут всегда огромные наносы. Сколько раз мы тут откапывались, кто бы знал... БАЦ! прямо перед нами колея заканчивается в глубокой яме с высоким передним бортом-стенкой: носом нагрёб перед собой, колёсиками до грунта докрутился. Видно, что городская машина забуксовала, сдала назад... сдалась и, пятясь, пошла обратно.

Миша азартно улыбается и выжимает, что он там выжимает (я не помню уже эти водительские хитрости), для него это вызов. УАЗ хекает и идёт на штурм колеи и выхода из рощи. Пятнадцать минут наскоков и откатов, кренов на 30 градусов и пробуксовок, рывков и остановок. Сзади в будке раздается грохот, Миша оглядывается... «о, Ксюша упала», – как бы между прочим говорит он и продолжает штурмовать занос. Дело в том, что всё его семейство уже давно приучено к внезапно начинающимся резким прыжкам и рывкам, и привыкло само себя страховать и в пути не расслабляться. Командная синергия. Они взаимодействуют с Мишей даже без рации.

То, что Ксюша расслабилась и не закрепилась, а продолжила отдыхать на лежанке во время штурма снегополя – это, в общем, её личный недосмотр по причине излишней отваги. Упала, но не повредилась, – и нормуль. Держись крепче, папа идёт на штурм! (это, кстати, одна из причин, почему я предпочитаю ездить в кабине – проще уследить за этим родео. Я, в отличие от них, такого опыта постоянного контроля много не имею).

Прыг, скок, натужный рёв мотора, треск чего-то внутри, скрип и скрежет раскачивающейся машины. Мы уже прошли треть поля. Оно сияет в ещё желтом солнечном свете отдельными блёстками снежинок. Как жаль, что мой телефон не может запечатлеть эту красоту! Тут нужна хорошая камера и неподвижный объектив...

– Нет, – говорит Миша, – надо всё же спускать колёса. – На надутых не пройти.

Он останавливает машину, из будки тут же выскакивают дети: «Что, застряли? Будем откапываться? Чур, я копаю первым!»

– Не застряли, – говорит Миша, – но колёса откопать помогите, сейчас будем увеличивать площадь опоры.

Матвей кидается в будку за совковой алюминиевой лопатой.

– Это новая, – говорит Ксюша. – Но мне больше нравится старая. Вот эта, – она достаёт из будки вторую лопату.

– Главное, не забудьте потом, – напоминает Лена.

– Ага, – улыбается мне Ксюша. – А то мы её как-то, откапываясь, забыли и уехали... а когда через месяц ехали снова на источник, забрали. Она так там и торчала в сугробе...

– Хорошая лопата, – замечает Миша, пристраивая к колесу компрессор, – жалко будет потерять.

Колёса спущены, лопаты упакованы, Портос выгулян, машина на мягких лапах снова трогается в путь. Вот мы пересекли первое поле и первую дорогу. Теперь – снова пройти через лесозащитку, и перед нами новое поле, больше прежнего. Там, за ним, начнется система оврагов и балок, заросших чахлым леском. Среди них и лежит цепочка тёплых озер, благословенная ошибка нефтяников, буривших нефть, а попавших в подстилающий водный пласт.

Огромное белое поле, его занесло снегом – больше 50 см за неделю, к предыдущим тридцати, и над снегом уже почти нет торчащих бодылин бурьяна и сорняков. Так, кое-где любопытные носы в снежных шапках. Ровное белое поле, исчерченное синими пунктирами следов и застругов, исписанное неведомыми снежными письменами. На горизонте вокруг него виднеются узкие прерывистые бордюрчики лесополос. Пока мы пробиваемся сквозь этот неведомый текст, солнце идёт на закат – яркое, алое, и небо окрашивается в розовое и зелёное по всему горизонту: по кругу, как на севере. Такое редко увидишь в средней полосе. Тени становятся синее и резче, рельеф поля теперь более отчётлив и строг.

Это невероятно красиво, но у меня уже нет возможности любоваться закатом: Миша просит помочь ему и держать рычаг коробки передач, который почему-то на каждой яме вышибает с первой скорости на вторую. А этот рычаг в конкретном УАЗе расположен так, что мне приходится либо перевешиваться животом через горячий горб мотора и давить левой рукой, слишком сильно выводя вниз больное левое плечо, либо сидеть, скрючившись вокруг горба вправо. И, давя на рычаг правой рукой, слушать, как возмущённо отзывается на каждый рывок и удар сдавленный позвоночный диск в грудном отделе – тот самый, ответственный за время от времени случающийся паралич правой и онемение левой руки.

…Передачу начинает выбивать всё чаще. В какой-то момент машина просто отказывается сдать назад из очередной ямы, в которую закопалась, и глохнет. Миша командует привал и чаепитие.

Ок. Перебираюсь в будку.

Двухлитровый термос быстро заканчивается. Пока Миша занят диагностикой, мы грызём всякую быстро съедаемую снедь: печеньки, яблоки, шоколадку. Время от времени Миша заглядывает в будку, перехватывает вкусняшку, пару глотков чаю, и снова уходит смотреть мотор. Наконец, он выносит вердикт: повреждена раздатка.

– До источника доедем?

– Не уверен.

– А попытаемся?

– Попытаемся.

– А что с машиной?

– Скорости не переключаются.

– Это плохо?

– Да. Ты очень хочешь на источник?

– Очень. Но ты лучше понимаешь машину, тебе и решать.

Молча слушаю их. Эта семейная пара вызывает у меня странное чувство. Я знал Лену задолго до её замужества. Мне было неловко знакомиться с её мужем-альпинистом. Я не понимал его – на моём тогдашнем уровне. Я и сейчас не очень его понимаю. Он совершенно иной, чем я. Умный, рациональный, альпинист до мозга костей. Абсолютное равнодушие к понтам плюс тяга к риску, которая со стороны кажется абсолютным саморазрушением и пофигизмом – если не умеешь замечать точного расчёта и трех страховочных тросов. Он совершает невозможное, но никогда не рискует зря и никогда не боится попусту. Я, в отличие от него, пофигист. Умею чувствовать, но не умею рассчитывать опасность, и не умею играть с ней. Просто избегаю. Иногда...

Сейчас он мне нравится – и с каждым прожитым годом знакомства всё больше. Мне спокойно рядом с ним. Там, где он идёт, мне тоже безопасно. И я понимаю, что Лена нашла в нём когда-то, и понимаю, как велик её подвиг, ведь она следует за своим мужем во всех его путях ровно и отважно, веря в его оценку ситуации, видя его недостатки, спокойно корректируя их или принимая, как и он принимает её. Они страхуют друг друга. Верно и безусловно.

Она следует за своим мужем с удовольствием и покоем. В болезни и здравии, в горе и в радости... Хотя многие не понимают их и говорят, что он странный и инженер с его опытом и классом должен ездить не на ведре с болтами, и что они живут «бедно», и вообще «не так как все».

Они ссорятся, спорят, ругаются даже... В разные периоды жизни они придерживались разных принципов питания и разной веры... Но я никогда не видел в них неуважения друг к другу, недоверия или неприязни. Ни разу не слышал, чтобы они в глаза или за глаза обозвали друг друга или назвали иначе, чем «Лена» или «Миша». Если они реально недовольны друг другом, единственной формой выражения будет характерная интонация «Ну, ЛЕееееЕЕЕнаааа» или «Ну, МИиииИИИшаааа» – совершенно одинаковая по звучанию: в интонации укор, огорчение и досада. Когда я сморю на них, я понимаю, что такое настоящая семья.

Ну, или связка альпинистов.

– Ящер, а ты?

– А что я? Я поехал гулять. Потому что хотел этот день провести с вами. Доедем – хорошо, не доедем, я всё равно получаю удовольствие от поездки и общения.

И, между прочим, это чистая правда.